ГРУСТНЫЕ РАССКАЗЫ О КОШАЧЬИХ СУДЬБАХ, ЛЮБВИ И ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ УРОДСТВЕ(4/?)

ПУШ  И  АНУШ

Котят принесли в воскресенье после обеда, в деревянном, грубо сколоченном ящике из-под овощей. Половинка верхней доски с одного бока была выломана, на дне ящика лежала грубая, но чистая черная шерстяная тряпка.

На вид котятам было примерно месяц от роду, их было двое. Почти одинаковые, черные с белым треугольником возле носика, белым животиком и белыми лапками.

Было видно,  что они еще живы – дышат, смотрят. Но жизнь уже уходила. Они лежали молча, безразлично смотря перед собой, не двигаясь, как-будто ожидая, чтобы скорее все кончилось. Лапки лежали неудобно, головки заваливались, но не было сил пошевелиться, да уже и не хотелось. Худенькие котятки были такие, что под кожей сразу прощупывались косточки, мягких тканей не было. Поэтому сначала все решили, что они не могут ходить от истощения и, чтобы они стали нормальными, их просто нужно откормить. Кормление крошечных котят – это целая наука, но ничего невозможного нет, их просто надо любить. Ведь когда любишь – чувствуешь каждое движение, каждое их желание. Сколько дать съесть, какой глоточек и как часто. Когда устал и надо дать передохнуть, когда хочет еще. Сидеть на руках  котеюшке  удобно и приятно  или нужно его держать иначе. Без любви ничего не получится.

Хорошее питание, тепло и ласка  делали свое дело.

Через сутки котята уже сами стали просить есть – тоненько пищали, чем больше силенок становилось, тем громче. Через 2 дня тихонечко замурлыкали, через 3 – начали вылизываться. Неумело, нечасто – но начали. На  4 – 5 день уже играли друг с другом и стали вылезать из ящика, стали посещать свой лоточек. Росли они прямо на глазах.
Котята - сиротки, без мамы, быстро взрослеют, как и люди. Конечно, я их любила, брала на руки, кормила. Но около мамы можно целый день греться, слыша биение ее сердца, ее дыхание. У мамы замечательная шерстка, в которую можно уткнутся носиком, и вдыхать этот дивный, родной, успокаивающий запах. Мама оближет, напевая песенку – можно удобно развалиться, расслабиться и ни о чем не думать. Счастливое детство!

Не знаю, умеют зверюшки завидовать или нет, наверное умеют. Как потом выяснилось, у наших котят был брат – крепкий, здоровый, мама его кормила и ухаживала за ним. А на больных деток не обращала внимания – животный мир жесток, слабых и больных детей бросают, чтобы они умерли. Племя должно быть здоровым, иначе не выживет, слишком много врагов.

Время шло. У котяток появились внешние отличия, стал ясно, что они выживут. И к ним пришли имена. Мальчик оказался пушистым, с нежной как пух темно-серой шерсткой. Пришло имя Пушок – Пух, Пуш. А девочка – гладкошерстная, с густой черной как уголь шерсткой. Ей пришло имя Ануш. Котятам имена понравились. Через какое–то время они стали на них отзываться. Они стали веселые и умные, много играли. Пуш научился разговаривать – скажешь ему что-нибудь, а он в ответ: «Мяу!» Анушка очень смешно выражала свое восхищение особенно понравившейся едой – громко вскрикнет: «Ах!» – и ну уплетать, урча, за обе щеки! Пушик никогда так себя не вел, он был очень спокойный, задумчивый, все делал неспеша. Они были очень разные. Пуш медлительный, задумчивый, «чувствительный». Один раз вынесла на улицу – долго смотрел на небо, на травку, вдаль на улицу. Потом глубоко вздохнул, прижался ко мне и закрыл глазки. Больше на улицу идти не захотел – прятался при слове «улица».
Ануш совсем другая – егоза с живыми черными глазками, ласковая, доверчивая. Обожала развалиться на ручках, чтобы гладили животик, лапки, говорили ей что-нибудь хорошее. Глазки  радостные, в самую душу смотрят. Пуш увидит такое дело – и ну пищать, мол, тоже хочу на ручки. Вообще Ануш была очень умненькая – первая начала умываться, вылизывать шерстку. Первая стала пользоваться лотком – как только смогла вылезать из ящика.

После еды, а кормить их приходилось на руках сразу двоих,  им нравилось на руках же и заснуть. Теплые, мягкие, сладкие, посапывают! Счастье от них волной идет! А как они иногда мурлыкали! На всю комнату, громко, радостно, несмотря на страшную болезнь, которая выявилась, когда они окрепли: котята  не могли нормально двигаться. Бедняжки  не знали, как это замечательно - носиться на крепких ножках по комнатам, прыгать за воображаемыми противником, да просто кушать без поддержки, самостоятельно. Сколько кругом  интересных вещей, звуков, событий! Они могли только внимательно смотреть вокруг. Когда они спали или играли друг с другом, или сидели на руках, они производили впечатление совершенно здоровых. У них ничего не болело. Но ходить не могли. Попытка подняться – падение, вбок, назад, вперед – без всякой системы. Все же они как-то пытались дать направление движению и кое-как все же добирались, куда хотели. Смотреть на это можно было только в надежде на выздоровление.

 Вот они уже стали крепкими, подросли, но все еще не могли сами ни ходить, ни даже стоять. Ножки не слушались. Через 2 недели маленькие научились сидеть полулежа, особенно хорошо это получалось у Пуша. Вскоре Пушик начал вставать на ножки на несколько секунд, а один раз даже пробежал шага 4 или 5, потом свалился конечно, но все же! На 8 день Ануш пробежала по свернутому ковру, стукаясь боком о                скамейку, метра полтора! Мы все воспряли духом – наконец, пошло улучшение.

Что с котятами, не знал никто, даже ветеринарные врачи. Думали о травме и об осложнении дистрофии. Надеялись на выздоровление, даже срок определили, – конец сентября.

Но через месяц котятам стало хуже. Движения стали более хаотичными, Ануш перестала сидеть, в лоток ее приходилось переносить на руках. Скажет особенным голоском: «Мяу», посмотрит жалостливо – значит хочет в туалет, но чувствует, что не доползет. Пуш уже давно все свои дела справлял под тумбочкой: можно упереться спинкой в дно – и не так выпачкаешься, и никто не видит позора.

Как я ни убирала, ни мыла, всё равно в доме появился легкий специфический запах болезни. В 5 утра малыши просыпались, начинали двигаться. Попытка встать на ножки – падение – стук! Стук! Стук! Хорошо, первый этаж, никому не мешали. Потом поесть, попить, на-горшок-если-успеешь-отнести, замыть лужу. Пушик умудрялся свалиться именно в свою лужу, его приходилось часто мыть. Такой смешной, маленький, терпеливо висел на руке, даже не шевелился. Наверное, ему было приятно под теплым душем. После душа он, чистый, мягкий, благоухающий шампунем, на мордочке удовольствие, засыпал на чистенькой подстилке.

Так и жили мы, в заботах, любви, вере и надежде.

А на 5–й неделе пришла страшная правда. И имя ей было – панлейкопения, врожденная инфекционная болезнь, которая не излечивается. Наоборот – дальше почти наверняка будет только хуже. Потом им станет трудно глотать, потом могут ослепнуть, потом умрут в страданиях. Лечения нет, это вирус. Заразились они внутриутробно, когда кошка - мама была беременна.

Решение пришло сразу… Как я все это пережила, не знаю.

Усыпили их вечером в пятницу.  Они всё знали, чувствовали заранее. Пуш ещё вечером в четверг забрался в корзину, куда он никогда раньше не забирался, и ничего не ел вообще. На укол только тихонечко пискнул.

Ануш сопротивлялась до последнего. В пятницу утром на нее напал жор, ела много, с жадностью. Почти не спала – так, забывалась на несколько минут и просыпалась. Лезла на руки, лизала их, что-то говорила. На укол закричала страшно, с болью и предсмертным ужасом. До сих пор этот крик стоит у меня в ушах. Утешаю себя только тем, что у аккуратной умной Ануш уже неделю были тазовые расстройства, болезнь быстро прогрессировала, ужасный конец был неизбежен. И умерли они во сне – слава Богу, их усыпили, а не  остановили дыхание, когда   смерть в полном сознании от удушья.

Похоронили их вместе,  в одной могилке. На могильный холмик положили цветы, травку.
Когда я пришла в себя, первое чувство, которое я испытала – ненависть к женщинам, которые во время беременности пьют и курят. Знают, подлые гадины, что ребеночку от этого плохо – и все равно пьют и курят. Курят, отравляют своего детеныша, маленького, беззащитного, безвинного. Ну, родятся дети у таких мамаш внешне здоровыми – но потом-то все равно это аукнется. А может быть, таланты у него природные была совсем другие – больше, гораздо больше, и жизнь могла бы быть интереснее, ярче. Только отравила его мамаша, убила эти возможности. И болеют отравленные дети чаще и тяжелее.

А девочки – подростки? Я понимаю, особенности подросткового возраста – самоутверждение, отсутствие предвидения последствий своих поступков. Но не до такой же степени! Растущий организм уязвим. Курит девочка, пьет пиво, джин с тоником, отравляет все клетки своего организма, губит  незрелые  яйцеклетки.  Но ведь знают же девочки, что они обязательно вырастут,  выйдут замуж, что рожать им детей. А мальчики куда смотрят? Ведь они хоть ещё и не совсем выросли, но ведь мужчины же!

Что же это за племя такое подлое!

Мои маленькие Пуш и Ануш останутся у меня в памяти навсегда. Добрые, умные, красивые. Они придут в Звездное племя и расскажут, что знали они не только горе, но и любовь, и ласку, и удовольствие от вкусной сытной еды, от чистой мягкой постельки, знали нежные, заботливые руки. Их целовали и пели им песенки и никогда не ругали. А в этот мир они пришли, чтобы научить нас  любить своих детей – настоящих и будущих.      

НАО, п. Искателей, 04.10.2009