Знаю, знаю, тема эта перепахана вдоль и поперек, но есть несколько любопытных деталей. Начало войны в Севастополе описано до мельчайших подробностей (в том числе и вымышленных потом). Поэтому пробежимся очень быстро по хронологии (придерживаясь официальной версии, и не оспаривая ее) [1], итак, наступило 22 июня 1941 года:
2.06 приведен в повышенную боевую готовность 61-й зенитно-артиллерийский полк Главной базы ЧФ (командир – подполковник Горский В.П.), батальон аэростатов заграждения (майор Шабалин), батальон ВНОС (смущает, что в документе указан майор Криницкий, хотя на тот момент он был еще только старшим лейтенантом). Причина этих действий не совсем понятна.
2.38 приведена в готовность 62-я авиабригада (полковник Г.Г.Дзюба). В принципе, это действие уже объяснимо, т.к. В 02 часа 35 мин. операторы приемной станции "радиоулавливателя самолетов" (радиолокационной станции обнаружения) РУС-1 поста воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) в деревне Тарпанчи на мысе Тарханкут обнаружили в пространстве между мысом Херсонес и мысом Тарханкут неизвестную воздушную цель. Станция РУС-1 не давала пеленга, она давала сигнал, при появлении объекта между передающей и принимающей станцией.
Однако лишь спустя 20 минут, в 02 часа 56 мин. (лишь после того, как поступили доклады о шуме моторов с постов ВНОС в Евпатории и с мыса Сарыч, информация была доложена командующему ЧФ. После чего, завязался длительный диалог по телефону, подробно описанный в воспоминаниях капитана 1 ранга Рыбалко, который был оперативным дежурным по штабу флота. Начальник штаба ЧФ Елисеев находился рядом с аппаратом во время разговора.
Диалог завершился достаточно двусмысленной фразой командующего «Действуйте по инструкции!». По сути, командующий переложил ответственность, потому, как инструкции были на разные случаи жизни.
Решение об открытии огня принял начальник штаба флота И.Д.Елисеев, приказавший полковнику Жилину (командовавшему на тот момент всей ПВО Главной базы) открыть огонь.
Полковник Жилин оказался тоже под стать командующему, и завязался диалог[2]. К моменту завершения диалога уже прогремел первый взрыв (в 3 часа 18 минут).
А. вот дальше у некоторых авторов начинается тщательное «наведение тени на забор с неполной структурой полотна» (ну, в смысле на плетень):
«Сразу возникает вопрос, как самолет противника оказался в "створе мыса Херсонес и Тарханкут" в 2.35 по Москве, если одновременное перес(ч)ение границы было установлено на 04 утра по Берлинскому времени (разница c Москвой в 1 час) Откуда?».
Оттуда. Во-первых, немцы, мало того, что использовали среднеевропейское время, а, не Декретное (как мы), они еще и перешли (как обычно) на летнее время. Так, что с разницей по времени вышла ошибочка. Во-вторых…
Да, человек приводит правильный фрагмент:
"...22 июня в 00.00 часов* в штаб Боевой воздушной группировки поступило сообщение от начальника Главного штаба ВВС генерала Рамиро Енеску: «Боевые действия нашей авиации на Восточном фронте, разработанные совместно с немецким командованием, начнутся на рассвете 22 июня 1941 г. В силу вступает директива №34. Операция должна быть организована таким образом, чтобы все бомбардировщики и разведчики одновременно с позывным «Ардялул» пересекли границу в 4 часа утра. Истребительная авиация будет находиться в боевой готовности на рассвете для обеспечения воздушного прикрытия. Желаю успеха и также необходимо связаться с IV-й Армией относительно проведения воздушной разведки… Ожидаю оперативного отчета завтра, точнее, сегодня утром, после выполнения первого задания»."
Возражений нет. Даже дополню эту информацию цитатой: «22.06.1941 г. приблизительно в 03.15 с аэродрома Цилиштеа (Ziliştea) поднялись 17 He-111H-3 из Gr.5 Bomb., целью которых был аэродром в Кишиневе. "Хейнкель" No. 25 локотенента Джеордже Строики (Gheorghe Stroici) задержался со взлетом из-за неожиданно возникших технических проблем. Поэтому, чтобы прибыть в район цели вместе со своей группой и истребителями сопровождения, он был вынужден лететь по кратчайшему маршруту на максимальной скорости. В результате, когда в 04.25 Строики достиг Кишинева, остальные He-111 были еще только на подходе».
Все это прекрасно, но…
А) время сброса морских неконтактных мин в Севастополе зафиксировано до минуты.
Б) минопостановки в местах сосредоточения боевых кораблей (в том числе и в Севастополе) должны были осуществляться скрытно ДО начала первых бомбардировок. Разведка районов осуществлялась ДО начала войны (снимки датированы 25 мая 1941 года)
Так, что попытки некоторых авторов «натянуть сову на глобус» и утверждать, что огонь велся по своим, выглядят несерьезными.
А, вот тот факт, что, якобы, заранее была объявлена «повышенная готовность» (еще до обнаружения самолетов станцией РУС-1) вызывает сомнение и у меня. Документы говорят, что было все наоборот: флот перешел с готовности №1 (после учений) на готовность №2. Другое дело, что сразу же после первых взрывов городское электроснабжение вырубили (кроме объектов снабжавшихся энергией по 1 категории), обеспечивая светомаскировку, но произошло это чуть позже в 4 утра. П.А.Моргунов пишет о том, что не выключился дальний Инкерманский створ (был вырезан кабель связи)[3]. Произошли мелкие диверсии, были пущены (кем-то) две сигнальных ракеты зеленого и красного цвета. Но, все это произошло позже.
Минопостановки должна была осуществлять эскадрилья 6./KG4 (т.е. 6-я эскадрилья 2-й группы 4-й бомбардировочной эскадры, базирующаяся на аэродром Ziliştea (45°13'30.00"N 26°58'30.00"E).
Самолеты шли россыпью, подходя на траверс Евпатории, они разворачивались и делали крюк, заходя на Севастополь с южного направления. Первый самолет сбросил две мины (в 3.13) совершенно безнаказанно. Часть самолетов сбилась с курса (так один самолет сбросил мины под Симферополем). Ладно, не суть.
Принято писать, что: «Командующий флотом в 04.35 приказал командиру ОВР немедленно провести траление в Северной и Южной бухтах, а также на внешнем рейде по оси Инкерманского створа».
Прекрасно (хоть и не совсем правда), но есть нюанс. Тралить было некому. Да, флот имел в своем составе достаточно тральщиков, т.к. 2-й Дивизион быстроходных тральщиков (БТЩ) после учений находился в Одессе, а, 1-й дивизион частично находился еще в море. Траление осуществлялось тремя катерами 1-го дивизиона. Принято писать :
«Утром три малых охотника - «МО-041» лейтенанта П. А. Кулашова, «МО-051» лейтенанта С. А. Бычкова и «МО-061» лейтенанта С. Т. Еремина под командованием командира 2-го звена старшего лейтенанта И. С. Соляникова вышли на внутренний рейд бухты, а три малых охотника - «МО-011» лейтенанта Н. В. Перевязко, «МО-021» младшего лейтенанта П. Д. Чеслера и «МО-031» старшего лейтенанта А. С. Осадчего под руководством командира 1-го дивизиона сторожевых катеров капитан-лейтенанта В. Т. Гайко-Белана - на внешний рейд и провели траление. Для наблюдения за морем быстроходный тральщик «Трал» старшего лейтенанта А. М. Ратнера вышел в дозор».
Но есть нюанс: катеров с тактическими номерами с буквами «МО» в Черноморском флоте не было (совсем не было, вообще не было).
Был СКА с тактическим номером 025, которым командовал лейтенант П. А. Кулашов (тактический номер 041 он получил 7 июля 1941 года), СКА с номером 024, которым командовал лейтенант Бычков (тактический номер 051 он получил 7 июля 1941 года) и СКА с номером 027, который потом получил номер 061. С остальными номерами та же ерунда: СКА №021 (с 2.07.1941 г. СКА №011), СКА №022 (с 2.07.1941 г. СКА №021), и.т.д. Не суть важно.
Важно то, что тралили обычные СКА, катера, не обладающие нужным оборудованием для траления неконтактных мин.
Как результат: в бухте очень сильно «бабахнуло» уже вечером 22 июня,
Но, это было только начало...
[1] Последовательность событий дана по фотокопии журнала боевых действий Крымского участка ПВО, но сам журнал, которых хранился в отделе ЦВМА (Тушино) найти не удалось ранее хранился ф. 138 д. 5165 цитируются л. 30-32
[2] Е.И.Игнатович «ПВО в обороне Севастополя» Монография. Фотокопия. Архив автора.
[3] П.А.Моргунов «Героический Севастополь»- М.»Наука» 1985г.
