Иранцы расщедрились на экскурсию в мавзолей Хомейни. Пока мы ждали во дворе автобус, комендант рассказал, что мавзолей строится на народные пожертвования. Основные строения уже имеются, а отделка продолжается, мол, не удивляйтесь, что разные части мавзолея увидите в разном состоянии.
Пришёл автобус и мы загрузились всем составом вместе с переводчиками. Цель нашей экскурсии располагалась за Тегераном. Кладбище Бехеште-Захра. Ехали сначала по городу, а потом пошла провинция. Бросилось в глаза, что зелени очень мало, узкая полоска вокруг речушек и каналов. Никаких тебе полей: маленькие участки возделанной земли, камни, камни, горы. А трасса — прекрасная. Я не мог понять: как народ выживает в таких условиях и умудряется наполнять магазины разнообразным товаром и продовольствием?
Меня немного беспокоило, что мы едем смотреть мусульманскую святыню, а понятие у меня об их религии было такое, что мне казалось — нас — иноверцев - там разорвут религиозные фанатики. А с другой стороны: могли иранцы везти гостей на расправу? Вряд ли. Однако, сомнения в опасности этого мероприятия меня не покидали. Но уже на площадке для транспорта, пока водитель искал место для парковки, народ с любопытством рассматривал европейцев в автобусе. Кто-то задавал вопросы нашему сопровождающему, тот что-то отвечал и иранцы начинали широко улыбаться и приветствовать нас. Это меня немного успокоило. Но что будет в самом мавзолее?
Оказалось, что в мавзолей надо заходить без обуви. Я поставил свои кроссовки в открытую нишу и с тоской подумал, что сопли мне обеспечены: на дворе декабрь, хоть и тепло, но полы каменные. Вошли в огромный зал. Я таких ещё не видел. Никаких центральных опор, высокий потолок, а в центре стоит прозрачный склеп, внутри возвышение, а вдоль стен склепа какая-то серая пена. Много народа. Только мужчины и мальчики. А вдоль стен зала тянется подиум и на нём сидят женщины. Пол сделан из зеленого оникса, оказавшегося тёплым. Подогрев? Или нагрет массой босых ног? Не знаю, но температура пола была комфортной и я перестал думать про насморк.
Мы держались кучкой, пошли по залу вдоль подиума, не решаясь приблизиться к склепу. Народ двигался в зале по закону броуновского движения. У склепа стояли мужчины, прислонившись к прозрачной стене и шептали молитвы, иногда поднимая руки вверх. С подиума в нашу сторону стреляли глазками иранские женщины, сидящие на коврах, перешёптывались, глядя на нас, и негромко смеялись. Мужчины нам улыбались, мальчики откровенно разглядывали, подходя вплотную. Только что - не трогали нас. Что-то не похоже на строгую религию…
Мы осмелели и приблизились к склепу. На возвышении что-то стояло, но тела видно не было. То, что я принял издалека за серую пену, оказалось валом бумажных купюр высотой по пояс. Вверху имелись отверстия, куда мужчины бросали деньги. Вот, значит, зачем они поднимали вверх руки после молитвы.
Наконец Юра Ваньшев рискнул вытащить фотоаппарат и начал клацать затвором, стараясь не афишировать свою деятельность. Но от взора мальчишек это не удалось скрыть, и они начали роиться вокруг фотографа, занимая место на переднем плане кадра. Некоторые требовали их сфотографировать, дёргая Юру за рукава и показывая на себя. Взрослые улыбались и старались не попасть в кадр, но своих детей от фотографа не отгоняли. Юра сделал несколько кадров в угоду иранским пацанам, но их всё прибывало и прибывало. Один привлёк к себе внимание Ваньшева, отошёл подальше, разогнался и, упав на колени, подкатился на них к ногам фотографа, картинно раскинув руки. Юра щёлкнул затвором, потом знаками показал, что плёнка закончилась и убрал фотоаппарат в сумку. Детвора сразу потеряла к нему интерес и рассосалась.
Мои кроссовки оказались на месте. Не без труда нашёл нужную нишу, но опознал легко: у местных обувь отличалась от нашей. Простая, иногда изрядно истоптанная обувь.
Обошли комплекс мавзолея вокруг. Его масштабы и отделка, там где она была, впечатляла. Сложен из кирпича-сырца, отделан цветистой плиткой с затейливым узором. Очень красиво!
На обратном пути поделились впечатлениями.
- Я, честно говоря, побаивался реакции народа в мавзолее на иноверцев, - признался Юра, - а тут - такая непринуждённая обстановка… Совсем на фанатизм не похожа.
- А женщины, женщины-то каковы, - не удержался и я, - сидят на периферии, в чёрном, а чужими мужиками интересуются. А сколько красавиц!
- Кому что, а командиру — женщины! Как ты умудрился их красоту рассмотреть, - подколол меня Четвёртый, - а деньги-то сколько в склепе! Вал вдоль стен!
- Пожрать вот не удалось, - пожаловался Второй, - когда же мы свои доллары разменяем на их деньги?
- Успеешь ещё потратить, - пообещал комэск, - тебе бы только пожрать.
Въезжали в Тегеран уже вечером, в час пик. Двигались медленно, водитель старался проехать по улицам, в стороне от проспектов. Меня удивили мальчишки, играющие в футбол на узких улицах на проезжей части. Завидев наш автобус, они бросались к маленьким воротам с сеткой, оттаскивали их к стенам домов, а потом сразу ставили на место и начинали гонять мяч. Я удивился количеству таких явлений на разных улицах. Что-то я не слышал про успехи иранской сборной по футболу, а игра, оказывается, очень популярна среди тегеранских подростков.
На следующий день мы продолжили скучать в своих комнатах, выходя во двор после приёма пищи, чтобы подышать свежим воздухом и понаблюдать за жизнью колонии заводских специалистов. Жёны выходили в город, одетые по местной моде, не в чёрном, конечно, но с покрытой головой. Маленькие дети играли во дворе под присмотром мам, с которыми нравилось общаться коменданту. Заметил, что этот суровый на вид мужчина с умилением общался с детворой, обязательно о чём-то с ними говорил, не забывая хвалить ребёнка и маме. Женщины с охотой с ним общались. Милейший человек! И чего это он мне сразу так не показался?
Комэск пропадал на авиабазе с переводчиками, даже и не знаю какие вопросы он там решал. Мы с Виталей сидели в своих комнатах и, насмотревшись местных новостей и художественных фильмов — исключительно про военные подвиги иранцев — читали книжки. В периферийном поле зрения у меня обозначилось какое-то движение чёрного пятна. Сначала я не обращал внимания на это, но когда появилось ещё одно пятно — заинтересовался. Перевёл взгляд на ковёр и сразу убрал ноги на диван: на ковру хаотически маневрировали три огромных насекомых, невиданных ещё мною.
- Виталя! Иди сюда, - крикнул я, забираясь глубже на диван, потому что насекомые на моё движение дружно двинулись к дивану, - что это за дрянь?
- Командир, - выскочил Виталя из своей комнаты с книжкой и мгновенно оценил обстановку, - ты что, тараканов не видел?
- Видел, конечно, в Туркмении, но там они маленькие, рыжие, а эти — танки!
- Местный вид, я таких уже видел, - он схватил одного таракана и поднёс мне.
- Фу-у-у, не бери руками эту заразу, убери их с глаз долой, - меня всего передёрнуло.
- Ладно, ладно. Раз ты такой брезгливый, уберу, - и Виталя быстро собрал с ковра насекомых, пустившихся наутёк при его приближении.
Шустрые, однако! Виталя смыл их в унитаз и вернулся.
- У наших парней тоже такие в комнатах водятся, Ванька Б. решил домой экземпляр на показ повезти. Еле в спичечный коробок влез.
- Он его пришиб, что ли?
- Живого посадил, скребётся внутри, как бульдозер на асфальте.
- Ну да, нам в Грузии таких ещё осталось развести. Ладно бы, что-то полезное, а эту гадость…
Виталя сел рядом со мной на диван.
- Слушай, командир, у меня к тебе разговор есть, пока мы тут одни с тобой...
Я закрыл свою книгу и отложил в сторону.
- Хочу после этой командировки завязать со службой и у меня к тебе будет просьба небольшая.
- А что случилось?
- Ты что не видишь? В Грузии скоро война полыхнёт и останемся мы тут с ними один на один. Не хочу своих женщин подвергать риску, вывезу их и скарб домой, там мирно и выжить легче. Родители мне уже и дом присмотрели в нашем селе. Хозяйство разведу.
- А моя какая роль в этом деле?
- Пожалуюсь докторам на голову по приезду отсюда. Мозг — штука сложная, они не станут в черепушке ковыряться, спишут на раз. А твоя роль такая: если будут шибко интересоваться ходом болезни, начнут расспрашивать — подтвердишь, что неоднократно жаловался на головную боль после полёта.
- Ладно, Виталя, договорились. Жаль мне с тобой расставаться, ведь лучше тебя у меня ведомого не было.
- Спасибо, командир! А ты сам-то думаешь покончить с лётной работой. У меня минимальная выслуга получается для пенсии, а у тебя уже, наверное, под максимум подпёрла. Перспектив по службе у тебя нет, чего сидеть в полку?
- Так некуда мне деваться пока что. Да и чем я заниматься на гражданке буду? Родственники — народ простой, хорошо пристроиться не получиться с их помощью. Но думать уже надо.
- Да что тут думать? Валить надо из армии, нечего уже тут ловить.
В нашу дверь постучали. Пришёл комэск с переводчиком-подполковником.
