Поезд мчался по бескрайним просторам.
Виктор лежал на жесткой подушке и смотрел вверх, за окном мелькали суровые облака и всполохи заката. У мамы светились ярко глаза, она походила на Мари, только что разбившую дверцу стеклянного шкафа, только папа был совсем не Nussknacker, и тем более не Mausekönig. Папа был Till Eulenspiegel, веселый, умеющий найти выход из любой ситуации. Сильный и ловкий, он был родом из далекой неведомой страны. Ясный лоб, точеный подбородок. Прямой нос. Серые искрившиеся сталью добродушно-серьезные глаза из-под густых ресниц, горевший страстью и силой твердый взгляд. Бабушка Рут называла его «дикарем с далекой реки». Однажды Виктор спросил - на какой реке вырос папа. Тот только улыбнулся.
Мимо за окном поезда в закатном вечернем свете разлилась широкой лентой река:
- Папа, это она? Твоя река?
- Нет, это река Великая. Моя же далеко отсюда. Ее называют Агидель или Белая..
- Wie schön ist es hier. (Как же красиво здесь)
Отец же был молчалив и задумчив. Виктор видел его лицо, его глаза слишком близко, но тут же переводил взгляд на улетающий пейзаж за окном.
Поезд набирал скорость, ночь за окном падала в темноту. Низкие, прижимающиеся к самой земле тучи неслись так быстро, а в их разрывах мерцали звезды. Мимо пролетали маленькие чуть освещенные станции, разъезды, полустанки. Изредка мелькали красно-зеленые огни светофоров, блестели рельсы. Донат, опустив окно, выглянул наружу. Сырой встречный ветер с силой ударил ему в лицо. Чуть не задохнулся. Воздух показался ему другим, и горизонт был другим, и свет где-то далеко был другим, и тополя на дорогах гнулись по другому, более доверчиво. Ему стало жарко, кровь запульсировала сильнее.
Страна за окном смотрела на него, загадочная, и уже не чужая. Деревни пролетали мимо с редким лаем собак, с куполами церквушек. Леса, бегущие за окном, темные и сонные так походили на леса его юности, скрывающиеся в зеленовато-золотом сумраке, ветер варганом играл кленами, березами, дубами. Донат попытался заснуть и не мог. Родина в ночи манила и призывала, превращаясь в лица и воспоминания. Речная вода, с грохотом утекавшая вдаль. воскрешала в памяти множество имен и названий. Воспоминания нахлынули лавиной из тьмы прошлых лет, он закрутился в этом вихре.
Он вспомнил свой дом, где всегда горел огонь и мать ждала его с лучиной. Окна, были окрашены в красноватые тона, обещавшие тепло и кров. Все дороги вели его к этому дому, там был конец его дальнего пути.
Когда-то неведомая волна, побросав по свету, привела его в чужую страну, чужой дом, где он встретил свое единственное счастье – маленькую хрупкую девушку, чье лицо теперь всегда всплывало перед ним на всех дорогах, куда его звали дела, над всеми, построенными им мостами, оно ждало его, часто невидимое, временами расплывчатое, полное нежности , ищущее забвения. Это ее глаза смотрели на него из-за туч, губы шептали с горизонта беззвучные слова. Он чувствовал ее же руки в веянии ветра и шуме деревьев, видел ее улыбку. от которой так сладко щемило сердце и забывалось все остальное.
Донат обернулся и посмотрел в купе, где свернулись рядом двое самых его родных и близких людей: «Она для меня самое дорогое на свете. Она живет дышит, мысли ее в этом мире, и я живу в ее глазах».