– Николай Максимович, поделитесь своим мнениям о балетных школах. Как наши педагоги вливаются в процесс обучения, не нарушая существующих основ школ или школы или уже идут по двум путям?
– Вы знаете, вообще все, что со школами связано – это очень сложный вопрос, потому что очень сильно изменилась система образования за последние 30 лет. Вот после того, как я выпустился.
Во-первых, перестали преподавать фортепиано, что очень сильно ударило по музыкальной образованности артистов, которые выпускаются. Если нас учили 8 лет, потом стали 3 года! А есть места, где вообще не учат. А это раньше было обязательно.
Что касается балета – то, конечно, как мне однажды сказал один дилетант, работавший в журнале «Балет» и думающий, что он что-то понимает в балете. Человек закончил кулинарный техникум, а пишет о балете, понимаете, да, уровень? И вот он мне говорит: «Ой! Вам все время все не нравится, кто как преподает! Если не ваш ученик, значит, плохо».
Но вы знаете, так интересно, ко мне на класс в свое время ходила одна артистка, работавшая в Большом театре. Она танцевала только характерные роли, ей этот классический урок как бы не очень то и нужен, но я вижу, что она очень хорошо выучена. Понятно, что она еще училась у советских педагогов (по возрасту). Я ей говорю: «А кто тебе преподавал?». И когда она мне назвала фамилию – ну, мне все ясно стало, потому что, несмотря на то, что она на тот момент более десяти лет работала в театре, ей не нужно «дотягивать ноги» и так далее, потому что в характерном танце другие нужны элементы, сразу видно, что основа поставлена безупречно хорошо.
К сожалению, со временем этого стало заметно меньше, и особенно, я думаю, те, кто ходил на конкурсы, это замечали. Но самое страшное, что практически никто не танцует в музыку. Для меня это неприемлемо. Если раньше за какие-то вещи снимали просто сразу с первого тура и никогда этот человек не получил бы награду, теперь почему-то они получают награды. Все это очень странно.
Но в этом во многом виноваты те, кто руководит театрами, потому что как бы от «покупателя» зависело очень много. Ведь когда мы сдавали государственный экзамен, нас могли не взять никуда. И это было очень опасно тогда. Сейчас практически все куда-нибудь устраиваются. Да и модно стало на физические недостатки говорить, что это феноменально красиво, слово «звезда» употребляется все время. Раньше это запрещалось.
– А как вы считаете, нужно ли реформировать систему обучения репетиторства? Радикально или чуть-чуть? Если в этом опасность потерять систему обучения, как это произошло в школьном образовании? Вопрос возникает из-за большой доли коммерческого влияния.
– Дело в том, что реформировать, конечно, многие вещи надо, но, к сожалению, балетное образование в России доказало свою совершенность.
Вот Ельцин «подарил» Ленинградскому училищу такой статус «особо ценный объект культурного наследия», а у Московского училища этого статуса не было. Над ним все время висел – вот этот дамоклов меч, что надо было прислушиваться к одним, ко вторым. Но в итоге этого тоже удалось добиться, Владимир Владимирович подписал.
И вот когда меня пригласили, я должен был речь произносить. Там сидело много представителей из разных министерств, потому что это было очень серьезное дело – помимо престижности, это еще деньги прибавляются педагогам и учебному заведению. Я тогда сказал: «Понимаете, нас так хорошо учили, что я могу когда и где угодно встать и скрутить фуэте». На что одна дама сказала: «А можете вот сейчас?». Я говорю: «Да запросто!». Там раздвинули мебель, в Министерстве культуры прямо, где председатель стоял – я и скрутил. После этого они сказали: «Давайте, мы все подпишем».
Но опять-таки, да – способности это хорошо, но еще и выучка нужна. Вот Петр Антонович Пестов, который меня учил в московской школе, он нас бил, бил очень больно. И за это ему спасибо и земной поклон.