Он стал проклятием Порт-о-Пренса.
Его именем пугали детей.
Он возникал неожиданно, чёрный от одиночества и белой горячки, и крушил всё подряд, начиная с шикарных ресторанов и заканчивая завшивленными нетрадиционными богадельнями. А по ночам, переместившись на городское клад_бище, затворялся в старом склепе, стонал песни, бил посуду и хохотал неадекватным голосом.
Положение мер_твеца вычленило Скрыбочкина из текущего исторического процесса. Который заключался в том, что его, обыденного полковника российских спецслужб, мафия опоила вудуистским зельем, чтоб он стал зомби и совершил покуш_ение на президента Гаити. Его по_хор_онили для отвода глаз, затем отрыли и переправили из Екатеринодара в Порт-о-Пренс. Где он вырвался на волю, подобно неуправляемому катаклизму, и стал жить сам по себе.
Стоило ему обрисоваться в какой-нибудь закусочной, как все при виде зомби разбегались. Покинутый без присмотра алкоголь не требовал оплаты и поддерживал тонус в положительном ракурсе. Так целыми днями и бродил Скрыбочкин по городу, отбрасывая малоразмерную, но жирную тень, которая, казалось, не желала сопутствовать этому неблагонадёжному человеку, отчего с едва уловимой, но неуклонной постепенностью отставала от него. Разумеется, подобный пустяк не был способен огорчить Скрыбочкина. Что он и демонстрировал, разгуливая где ни попадя, пытаясь кричать бодрые напутствия в спины торопившимся исчезнуть прохожим, а также по настроению выводя широким голосом отрывки из своих любимых песен - наподобие:
Не для меня-а-а цвету-у-ут сады,
В долине ро-о-оща расцвета-а-ает,
Там со-о-оло-о-овей весну встреча-а-ает,
Он бу-у-удет петь не для меня-а-а-а-а!
Однако дела обстояли намного хуже, чем ему представлялось. Ибо местная мафия не могла позволить Скрыбочкину длительную автономию... Как-то раз он полузряче фланировал под окнами борделей на улице Карфур, по ходу движения мотылял в воздухе наполовину уничтоженной бутылкой джина, распевая на пределе орфографии: «Ты ж мэнэ, впидманул-ла-а-о-ох!» - и временами, как ребёнок, принимался швырять камнями в оконные стёкла. Тут на него внезапным движением из-за угла набросили рыболовную сеть и ударили по темени.
Среди грома в голове и звёзд перед глазами Скрыбочкин едва успел подумать о том, что это, наверное, конец.
Однако он ошибся. Это было только начало.
***
…Возвращался в себя Скрыбочкин медленно, улавливая обращёнными в неизвестность ноздрями густой дух благовоний, от которых закружилась бы голова даже у человека с наполовину отсутствующим обонянием. В его больной мозг будто из параллельного пространства проникали чьи-то придыхания, всхлипы и шёпот на секретном колдовском наречии:
- Х_ули-х_ули! Аса-аса! Мукулеле!
После каждой словесной формулы следовали щелчки, присвисты, невнятные брызги - и снова:
- Аса-аса! Х_ули-х_ули!
- Та в самом деле, х...ли ты всё причитаешь, быдто у тибе корова скончалась, прямо уши вянут! - не утерпел Скрыбочкин, с трудом просунув взгляд сквозь едва разлепившиеся веки. - Неча зазря гадить мне в голову ненужными выражениями! Без того на душе тошнотворно, переставь пластинку.
Тёмная фигура, от которой исходил звук, неспешно колебалась над ним и не удосуживалась проясняться.
Некоторое время Скрыбочкин молча поднимал и опускал брови, ничего не выражая, а только стараясь воротиться из противоестественно искривлённого измерения в реальный мир, где можно понимать происходящее и не болтаться среди пустых звуков. Мутная вода воспоминаний крутилась у него в голове бурлящей воронкой, засасывая в себя жидкий свет, а взамен выталкивая на поверхность - далеко по краям сознания - разрозненные обломки прошлого, никоим образом не желавшие складываться в нечто цельнокупное и удобоваримое.
Кто его обездвижил подлым ударом по голове?
Эким чёртовым силам он помешал своим беззаботным присутствием в мире бесплатной выпивки и легкодоступной закуски?
Ничего не было понятно.
Когда взор Скрыбочкина прочистился до удовлетворительного минимума, он обнаружил перед собой сухомясого нег_роида в ритуальной маске, набедренной повязке и с ног до головы размалёванного красной, белой и зелёной красками.
- Клоун ты, што ли? - озадаченно проговорил пленник. - Имей в виду, гражданин хороший: мне от твоего гульканья ни кисло, ни сладко… А ну-ка, предъяви документы, подозрительная личность!
Нег_роид, не ответив, продолжал сыпать смутными словосочетаниями и творить сложные знаки, раскачиваясь над Скрыбочкиным. Который терялся в загадках без отгадок и не понимал, стоит ли предпринять экстренные действия для своего освобождения или можно ещё погодить для правильного уяснения обстановки. Полная мешанина царила у него в голове. Просто чертовская мешанина и ничего конкретно обнадеживающего. Точнее, вообще ничего внятного.
За какие провинности его отрешили от времени и заключили в это смутное помещение с бредовым персонажем?
Что его ждёт в тумане грядущего?
Нет, угрожающих наклонений в голосе разрисованного человека он не почувствовал. Потому решил не томить себя пустомыслием. А прикрыл глаза и прошептал:
- Да тьфу на тебя, глупозвон, бормочи, ежли так тебе нравится, только не дюже громко.
После чего немедленно забылся благотворным сном.
***
Его новое пробуждение произошло под звуки знакомых заклинаний:
- Х_ули-х_ули! Аса-аса! Мукулеле!
Нег_роид в ритуальной маске оставался на прежнем месте подле Скрыбочкина, терпеливо продолжая творить своё беззастенчивое потайное дело.
- Тыры-пыры-растудыры, - передразнил его полковник. - Похоже, ты только и умеешь молоть языком воду в ступе.
В ответ нелепый человек влил Скрыбочкину в горло какую-то жгучую жидкость, не прекращая настоятельных звуковых колебаний...
Это был колдун культа вуду, к которому недавно обратилась местная мафия, чтоб избавить город от чудовища, а заодно возвратить зомби к мыслям об уб_ийстве президента Гаити. Пойманного сетью и оглушённого ломом Скрыбочкина в связанном образе предоставили служителю культа. И настало для нашего героя золотое время. Потому как между утомительными заклинаниями (которыми после стольких лет политзанятий Скрыбочкина было не удивить) колдун давал пленнику разнообразные снадобья. Спиртовые настойки зомби принимал. А прочие недоумения выхаркивал аборигену в лицо.
Самое существительное начиналось ночью. Вдосталь пожив на белом свете и считаясь среди вудуистов неисчерпаемым психотерапевтом, престарелый колдун не боялся зомби. Он развязывал пленника и, заперев его в доме, убывал по своим делам. Тогда Скрыбочкин принимался скитаться по помещению, призрачно освещённый проливавшимся в скупое окно лунным светом, и бормотал в адрес удалившегося нелепого старика: «Дурной дед, скопидомный… Секту он со мной тут хочет устроить или ещё для какой цели болбочет каждодневную ахинею мне на уши - дак хучь бы поинтересовался, согласный ли я на отакое времяперевождение… Не-е-ет, шалишь, ведун х_ренов! Мне с тобой здеся мракобесничать никакого интересу не представляется… Да ещё ежли ты такой скалдырник… Уйду я отсюдова, скоро уйду - вот только подопиваю твои излишества…» С этими словами он скрупулёзно ревизовал бесчисленные шкафы и заросшие пауками чуланы, где скопился многолетний запас колдовских экстрактов, настоек и спиртовых вытяжек из местной флоры и фауны. Каждое движение давалось Скрыбочкину с трудом, словно ему приходилось преодолевать возросшее сопротивление воздуха. И это неудивительно, ведь ограничивать его в дозировках было некому. К утру он, как правило, уже не ощущал колебаний своей персональной вселенной и тем более с трудом воспринимал противоестественные манипуляции, производимые над ним воротившимся из отлучки служителем культа. Колдун упорно тщился запрограммировать его на агрессию против президента. Скрыбочкин не понимал по-креольски, а при единственном знакомом слове «президент» бредил портретами бывшего российского руководства и рассказывал мифы и легенды похабного содержания.
Временами ему думалось: может, всё вокруг неправда, и он сам себя выдумал, а теперь пытается в туманных грёзах оправдать эту выдумку разными искривлёнными способами? Возникали и другие вопросы второстепенного порядка, однако они представлялись в столь же туманном виде, сколь и несуществующие ответы на них. Потому Скрыбочкин плыл по течению времени без руля и ветрил, подобно бесхозной корчаге, невесть откуда вынесенной на стрежень реки. Он не ждал от ближайшего будущего определённости и старался не забыть хотя бы о том, что жизнь не должна стоять на месте. Впрочем, иногда всё же забывал. В подобные минуты ему оставалось лишь мечтать о далёком и несбыточном. Например, чтобы оказаться среди привольно мотыляющихся на ветру степных трав или между камышей на густовлажной почве, ласково всхлюпывающей под ногами, если по ней двигаться осторожным шагом, и тихо всасывающей в себя любого задержавшегося стоймя неосторожника. Ну и что ж, и пусть бы засосало его целиком в прохладную болотистость, это тоже, наверное, приятно - раствориться и перемешаться с живоприродным коловоротом веществ между землёй и небом… Такое представлял Скрыбочкин, забывая себя и снова вспоминая, когда приходила пора сделать ещё несколько глотков спиртного.
А торопиться ему, в сущности, было совершенно некуда. Оттого засыпал он всякий раз со спокойной совестью и чистым рассудком, и из его приотворённого рта вытекал непроизвольный мрак, сбегая по щеке и подбородку и капая на пол…
***
Неизвестно, сколь долго продлился бы плен, но помогла жизнь, двигавшаяся, как обычно, наперекор теории вероятностей.
Одной ночью после очередной дегустации вудуистских лекарств и ядов Скрыбочкин окончательно перестал держаться на ногах - и, сделавшись посторонним самому себе, упал внутрь открытого чулана, в результате чего проломил головой фанерную полку с реактивами. Которые пролились из разбившихся от удара пузырьков и образовали горючую смесь. Дом колдуна вспыхнул.
Жители Порт-о-Пренса видели, как из бушующего пламени вылетел ме_ртвец в горящей одежде - и с потусторонними завываниями понёсся по улицам, сея повсюду по_жар и ужас.
Одежда и волосы Скрыбочкина быстро сгорели. А сам он нырнул в сточную канаву, дабы охладиться. С полминуты просидел неумышленный погорелец в грязной воде, задрав лицо к звёздам, которые, словно миллионы мерцающих глаз, хищно глядели на него со всех концов неба. После чего к нему наконец пришло понимание обретённой свободы. Тогда Скрыбочкин плюнул на ожоги и зашагал прочь от неприятных воспоминаний и слабовразумительных небесных знаков.
С этой ночи для него настала новая жизнь, неприкосновенная со всех сторон. Правда, лишь до поры до времени…
Как-то раз Скрыбочкин забрёл в китайский квартал. Недостаток сгоревшей одежды он возместил первой попавшейся в магазине бледной пижамой наподобие кимоно. Которую подпоясал оставшейся от собственных по_хорон траурной лентой с надписью: «Несгибаемому дзержинцу от скорбящих сотрудников» (теперь красивая золотистая краска облупилась, и от надписи осталось лишь: «...ибаемому дзе... от ...бящих сотрудников»). Так и двигался он в несуразном наряде, быстро перебирая ногами в разные стороны и перемещаясь при этом неравномерными зигзагами, но умудряясь наперекор геометрии оставаться в приблизительном соответствии с прямой линией доносившихся до него невесть откуда голосов:
- Аса-аса!
- Х_ули-х_ули!
- Мукулеле!
Скрыбочкин не хотел ничего слушать, отмахивался от голосов и даже бил кулаками вокруг себя. Но тщетно: все удары проваливались в бессмысленный воздух, а издевательские голоса не умолкали. Он, сердясь, тихо матюгался покрытыми сухой коркой губами и не замечал, что за ним наблюдают множество раскосых глаз.
Жители китайского квартала не верили в зомби. Однако, не сумев разгадать энергичных эволюций человека в кимоно, наконец отринули осторожность и заинтересованно столпились вокруг него. Скрыбочкин, остановившись, ощутил, что воздухе запахло неспокойствием.
- Хто такие? - хмуро осведомился он. - Чукчи, што ли? Документы имеются?
На беду в этот момент из своего дома вышел чемпион Карибского бассейна по кунг-фу Лу Пинь Валяо
- О-о-о, у пришельца чёрный пояс карате! - обрадовался он. - Я хочу с ним сразиться.
Китайцы одобрительно закивали головами, пытаясь прочесть надпись на подпоясывавшей Скрыбочкина траурной ленте. Наконец нашёлся один умудрённый старец - совершенно лысый, но с жидковолосой седенькой бородёнкой, - в своё время взятый в плен близ острова Даманского и просидевший в ГУЛАГе пятнадцать лет. Он приблизительно догадывался по-русски и, поцокав языком, истолковал содержание остаточной надписи: «Чёрный пояс выдан мастеру Ибаяма Дзе от боящихся его сотрудников».
- Очень хорошо. Освободите нам место для боя, - приказал Лу Пинь, для разминки принимая экзотические боевые стойки и по-спортивному разводя длинными толстомясыми руками, синими от заковыристых татуировок. А когда китайцы расступились, поклонился незнакомцу. И завертелся вокруг него, делая ложные выпады с яростной улыбкой на лице:
- Приготовься, Ибаяма Дзе! Я атакую!
Скрыбочкин, не понимавший по-китайски, на всякий случай расплылся в миролюбивой улыбке. И, безоружно растопырив руки, замотал головой:
- Не-е-е, друже, я даже с бабами танцювать не дюже охочий, так што ты мне здеся и вовсе не потребен. Энто занятие годится для молодых, кому не жалко свой мозг встряхивать почём зря, а меня от всякоразной херовографии мутит и воротит, ежли честно… - тут он получил аккуратный удар ногой в челюсть и отлетел метров на пять. Однако поднялся и, наклонив красное от удивления лицо, проговорил успокоительным тоном:
- Зачем же так нервничать, надрываючи сердце? Не надо, братан, не горячись. А ежли што не так - ну извини, да и пойдём вместе выпьем за мировую, даже можно и на трупершафт!
Лу Пинь не желал пустых разговоров. Оттого, не вникая в звуки чуждой речи, он совершил несколько обманных телодвижений, резко наклонился вбок и вздёрнул ногу для повторного удара. Исполненный уверенности в себе, чемпион старался нанести лицевой части противника максимальную деформацию; но, к своему удивлению, промахнулся, поскольку не имел опыта драки с непредсказуемо мотыляющимся перед глазами алкогольно передозированным спарринг-партнёром.
Озлившийся от досадной промашки Лу Пинь сжал свои нервы в кулак. И снова, сосредоточенно подпрыгнув, на сей раз мощно угодил маловразумительному пришлецу в лоб обеими ногами. От очередного сотрясения в мозговом пространстве у Скрыбочкина вспыхнуло ослепительное бело-розовое облако, на несколько секунд заслонившее собою весь мир. Потому он не успел заметить, как покатился кубарем по пыльной мостовой, взметая в воздух мелкие камешки и прочий мусор. Но затем вскочил с полупотерянным видом, чувствуя себя так, словно у него отняли несколько частей тела, пусть и второстепенных, а всё же достаточно весомых, без коих трудно считать себя полноценным воином, готовым к сопротивлению силам тьмы и разновсякого неурядья. Несколько мгновений Скрыбочкин постоял на месте, стиснув зубы и стараясь продышать через нос незаслуженную обиду - а после этого замахал руками:
- Ты што, сдурел? А ну, хватит, кому говорю! Завязувай фулиганить, не то и на тебя полиция тут знайдётся, неудобоваримая личность! Ишь!
Китаец, перехватив его правую кисть, нанёс новый удар нечистоплотной пяткой - теперь в переносицу. Скрыбочкин перекрутился в неприветливом пространстве, тяжело рухнул лицом вниз; и, задумавшись, короткое время оставался неподвижным, подобно неповоротливому жуку, пришпиленному к неласковой тверди рукой злобного натуралиста. Затем встал на четвереньки, точно недорасстрелянный гуманоид слабоумной породы, испуганно сунул руку в карман - и с бессильным стоном извлёк оттуда ещё влажные от вытекшего бренди бутылочные осколки. После этого участь карибского чемпиона была решена. Глаза Скрыбочкина разбухли от гнева; он мотнул головой, чтобы вытряхнуть из них тяжёлую ватную тишину, и прошелестел жутким шёпотом:
- Это вже подлость. Даже иностранцу такого простить не можно.
Дальнейшее совершилось молниеносно. Спрятав в кулаке подобранный кирпич, Скрыбочкин с энтузиазмом жадного до см_ерти берсерка вскочил на ноги и с размаху приложил упомянутый стройматериал к голове обидчика. Кирпич раскрошился в труху - так что никто из созерцавших поединок китайцев не успел понять, что посторонний предмет вообще имел место. А Лу Пинь Валяо с четвертью оставшихся зубов и раскинутыми по-птичьи руками улетел на ближайшую клумбу. Где и остался лежать со слабым дыханием полум_ёртвого инва_лида.
Китайцы одобрительно зацокали языками. Потом посовещались, и давешний гулаговский ветеран, выставив свою жидковолосую седенькую бородёнку, с видом торжественного парламентёра выступил вперёд:
- Каросий, осень каросий поединка. Пусть великий мастер Дзе будет насим насяльника.
Однако Скрыбочкин к этому моменту только вошёл в злость и хотел новой драки. Оттого он, не говоря ни слова, опустился наземь и наступил коленями себе на ладони, чтобы не ударить ещё кого-нибудь без вины виноватого.
Благодарные зрители сочли его движение за необходимый ритуал. И тоже в знак уважения опустились на колени, взявшись руками за ноги.
Прошло несколько минут, прежде чем Скрыбочкин не охолонул сердцем. Тогда он наконец встал в полный рост. Окинул жалостливым взглядом чемпиона Карибского бассейна, продолжавшего портить клумбу своей неподвижной фигурой, похожей на бесхозную кучу тряпья с выглядывавшей из-под неё головой и растабаренными в разные стороны конечностями. А затем потряс головой с видом самоуважения и, не испытывая моральных изгибов, проговорил увесистым голосом:
- Та и бес с вами, я согласный. Останусь тута, поживу, покамест не надоест. Не всё же мне каликой перехожим по заграницах скитаться - пора, наверное, получить где-нито и спокойную крышу над головой…
С того дня он стал жить среди гостеприимных китайцев.
***
Три месяца с гаком обретался Скрыбочкин в китайском квартале, ни в чём не зная отказа. Он старался расчленять время на дольки и употреблять их неторопливо, смакуя каждую от корки до корки, но так, впрочем, чтобы не набить оскомины и не навредить своему организму. Однако любой потребительский вектор, сколь бы гладким он ни представлялся неискушённому глазу, всё равно с неизбежностью приводит к разжижению желаемого и действительного среди несбыточных фантазий сонного разума и скукотворной необязательности окружающих событий. Так вышло и со Скрыбочкиным: поначалу он наслаждался беспрепятственной жизнью, мало-помалу обрастая жиром и перхотью, а затем стал заговариваться и спотыкаться на ровном месте, опостылел сам себе - да и сбежал на вольные хлеба от слаборослых китаянок, рисовой водки и зверем вгрызшейся в него ностальгии.
Хотелось Родины. Которая казалась недостижимой. Оттого Скрыбочкин довольствовался тем, что бродил по городу со взором, полным нездешней осенней влаги, прохлаждался пивом и другими напитками да с неохотой дышал гнилым воздухом, пропитанным испарениями набросанных там и сям стихийных помоек.
Он понимал, что не обязан распознавать и улавливать всё вокруг. Однако по старой привычке распознавал и улавливал, ибо не умел иначе. Иными словами Скрыбочкин жил параллельно своей воле, лицом навстречу небу и земле, солнцу и луне, всегда с глубоко отворёнными глазами и печальной улыбкой. Впрочем, от этого ни прошлое, ни будущее не делались более понятными, чем вчера и позавчера, и это не могло не удручать, поскольку любому нормальному человеку неприятно ощущать себя погрязшим в неопределённости.
При любых умозрительных построениях, как бы Скрыбочкин себя ни утешал, окончательная гармония не складывалась до мало-мальски вменяемой точки. Слишком многое возвращало его к горьким размышлениям с той или иной стороны. Это казалось похожим на застарелое наваждение, скрытое глубоко под одеждой, в крепко зашитых потайных карманах, коим пока не время обозначить своё содержимое, однако трудно подвергнуть сомнению, что рано или поздно ему предназначено выявиться во всей своей полномасштабной призрачности.
Наравне с прочими скучными деталями тяготила Скрыбочкина повседневная жара южных широт. При данном положении вещей недосягаемыми мечтаньями казались ему обыкновенные русские стынь и мокрядь, среди коих он, казалось, мог бы в считанные дни благодарно вывернуться наизнанку и расцвести душой. Однако его персональные установки, как водится, не принимались во внимание высшими природными силами.
Тем не менее, никто не мешал Скрыбочкину жить и думать разные свои мысли. Которые на самом деле были и не мыслями вовсе, а так, малозначительным шелестом нестойкого пространства между мозговыми изгибинами. Правда, порой его умственное вещество всё равно требовало отдыха. Это входило в противоречие с другими частями тела, коим недоставало если не вой_ны, то хотя бы каких-нибудь промежуточных физических упражнений. Дабы не погрязнуть во внутреннем конфликте, Скрыбочкин часто с бесполезной энергией пинал на ходу скамейки, отфутболивал на проезжую часть тротуарные урны или молотил кулаками стволы ни в чём неповинных деревьев. Люди, как и прежде, разбегались прочь; лишь самые смелые старались прикинуться, что не замечают его, но во всех случаях держались на максимально возможном отдалении. Нигде поблизости душа Скрыбочкина не видела вменяемой цели, потому ей оставалось только безглуздо произрастать внутри самой себя и дожидаться менее смутной перспективы.
- Ништо… - говорил он себе. - Всё на белом свете относительно. Какая правда, к примеру, для волка или ведмедя считается нормальной и правополномочной, дак она же самая для челувеческого фактора может являться диким самашедствием - и наоборот… А ежли я тут обретаюсь самочинной единицей, то это как - необходимая достаточность для стороннего глазу, или надобно глядеть только снутри, штобы понять, где промежду челувеком и зомби пролегает окончательная граница невозвратности и достатошной необходимости существования? Нет, нихто, сдаётся мне, про то знать-понимать не может, потому што им знать нет никакой обязательности. Одно только моё понятие здеся имеет весомость. И хто возразит супротив таких слов? Та нихто и не подвигнется в эту сторону, я сам себе единственный возразитель. Ежли пожелаю возразительствовать... Дак в том-то и загогулина, што я не желаю! Когдаб-то оно завсегда оставалось как есть, тогда, может, и следовало бы раздумываться и угрызаться сомнениями, но рано или поздно всё переменяется, иначе ить не бывает. Хорошо, ежли переменяется в лучшую сторону, вот в чём всё дело… Хотя, споглянуть с другого боку, - дак оно, в худшую-то, по моей ситуёвине, далее и некуда. Об чём жа в таком разе волноваться? Выходит, што и не об чём…
Иногда Скрыбочкин останавливался и машинальными пальцами ощупывал стены домов, впитавшие в себя столько солнечного тепла, что казалось, им впору светиться. Это не давало окончательного утешения, зато вносило в существование неприкаянного скитальца размеренность, позволявшую не сомневаться в завтрашнем дне. Ибо даже при глобальных катаклизмах и конце света на его долю останется вполне достаточно энергии, которую можно будет черпать из окружающей среды, чтобы не потерять себя в одночасье. Скрыбочкин полагал, что при таком положении вещей беспокоиться о себе преждевременно и малоинтересно. И старался не беспокоиться. Хотя это у него не всегда получалось.
Ещё он часто ходил на городской пляж. Не ради телесной гигиены или загара, а потому что помнил: любая тяжесть убавляется в воде. И в минуты, когда к нему в сердце просачивалось ощущение трудноподъёмной меланхолии, Скрыбочкин отправлялся поплескаться в ласковых карибских волнах и заодно позабавиться зрелищем разбегавшихся с пляжа купальщиков и купальщиц, которые только что радостно виризжали, играли в мяч, брызгались водой или, разбившись попарно, жевали губы друг дружке для взаимного удовольствия, а теперь, готовые затоптать кого угодно, буксовали в песке с максимальной скоростной возможностью, подобные лихорадочному копытному стаду, окутанному густым запахом страха и мгой суеверной глупости…
Так и тянулись дни, пластаясь вереницей неторопливых полупрозрачных медуз, о которых не сказать ни хорошего, ни плохого. Ночи, как им и полагается, проскакивали быстрее, хотя, конечно, ни на грамм не прибавляли вразумительности прошедшему времени.
После длительного периода бесконтрольного алкогольного отравления трудно считать себя человеком с твёрдыми жизненными принципами. Однако Скрыбочкин без тени сомнения представлял себя именно таковым. И вряд ли существовали силы, способные отвратить его от этого убеждения, поддерживавшего в нём самоуважение и не позволвшего ему окончательно раствориться сознанием среди хитросплетённых трущоб Порт-о-Пренса.
А события, как это нередко случается, наворачивались навстречу самопроизвольным движениям Скрыбочкина, перечёркивая надежду на постоянство мира. Одним кромешным утром, зайдя помочиться в попутный ресторан - после того как посетители с криком: «Зомби!» испарились, - Скрыбочкин с удивлением заметил оставшееся сидеть за столиком единственное лицо. Которое показалось знакомым... Это был заросший синей щетиной мужик с утраченной мыслью в глазах. Он пил кюрасао и, безразлично отрыгивая в разные стороны, ковырял вилкой промеж своих недостающих зубов; а в воздухе вокруг него пахло полуразложившимися воспоминаниями тщетной личности, давно утратившей интерес к своему общественному статусу.
- Ты што же, мил челувек, совсем страх потерял или достатошную силу в руках накопил? - громко вопросил Скрыбочкин, оскалившись в дотошной улыбке. - Нет, не пойми за претензию, но просто мне антиресно ради любопытства, почему это ты не боисся зомби?
- А просто не боюсь, и всё, - на чистом русском языке ответил мужик. - Потому что убеждённый атеист не может верить ни в каких зомби.
И тут Скрыбочкин его узнал:
- Э! Ахферист ты недоразубеждённый, а не атеист! Тля микроскопическая, вот ты хто на самом деле. Да и то среди тлей - самая што ни есть наислепая и тугодумная! Ну дак протри же ты наконец глаза как следует и споглянь на меня, гражданин Корецкий!
Опознанный, вздёрнувшись на стуле, внимательно выставил глазные яблоки навстречу вошедшему. И тоже узнал его, чуть не прикусив язык от изумления:
- Ты?
- Я!
- Не может быть!
- Дак ото ж! Я и сам спервоначалу подумал, што не может быть - однако на самом деле, как видишь, так оно и есть! Чудеса, нда-а-а…
Дело в том, что в Екатеринодаре Скрыбочкину случалось неоднократно набивать морду этому типу по служебной надобности, как подпольному борцу с государственным порядком.
Такая встреча вдали от Родины казалась невероятной. Всерьёз обеспокоившись, не сходит ли он с ума, Корецкий широко распахнул рот, будто ему не хватало воздуха для удовлетворительного дыхания. И на его лице стали быстро сменять друг друга противоречивые чувства, среди которых не угадывалось ни одного положительного.
- Не бойся, не трону, - успокоил Скрыбочкин своего неожиданного визави, благодушно подмигнув ему. И присел рядом, не останавливаясь мыслью на достигнутом:
- Хучь ты и челувек не из лучших, а проще сказать сапропель смердючий, да всё одно мне не можно выказывать недоброжелательственных взглядов, касаемых морального облику нормального челувека…
- От сапропеля и слышу! - самолюбиво оборвал его Корецкий.
- Ладно, давай не суперечничать почём зря. Мы же теперя тут одни остались. Чужбина, мать её… Хочешь, братом мне будешь?
- Не дай бог, - вздрогнул Корецкий и опасливо заглянул собеседнику в рот, словно оттуда в любую секунду могла выскочить стая самопроизвольных чудовищ. - Зачем ты мне нужен, если я завтра отсюда уплыву.
- Антиресно полюбопытствовать: и куда ж это ты сбираешься в плаванье?
- Не могу сказать.
- Вон, значит, как…
Негромко проговорив это, Скрыбочкин нахмурился. И, склонив голову набок, забарабанил тёмными на концах ногтями по недопитой бутылке Корецкого. Добывать тайны из чужих душ он умел очень хорошо - не сказать, чтобы испытывал к этому большое тяготение, однако прежняя служба во внутренних органах не позволяла ему расслабляться и терять навыки. Сейчас он быстро почувствовал затвердевшее в Корецком упрямство и решил не обострять вопрос, а действовать постепенным методом, в обход скользкого момента.
- Не можешь признаться об своём секрете, так и не надобно. Ежли по правде, я тоже не всегда всё могу… Эхма, вот же жисть, а? Ну я-то ладно, у меня судьба такая вертлячая выдалась. А тебя-то што ж это по свету носит из конца в конец, как будто хто ненароком насыпал тебе перцу под хвост?
Ответом ему были невразумительные жесты.
- Понимаю. Долго, наверное, рассказывать. Да и то: любому обидно прожить целую жисть и не извлечь ни одного сколь-нибудь привлекательного рисунка из хитрозаплетения линий своей судьбины. Вот и ты, видать, рыпнулся сдуру в какую-нито завлекательную чертовасию, через которую тебя вона куда закинуло… Ну што ж, разными путями нас сюда прошвырнуло, а подеваться всё одно некуда: жребий этот не тобой и мной взапущен по наши души. Потому добро пожалувать в сказку, как говорится в народных мудростях!
С такими словами Скрыбочкин радушно распахнул руки для объятия. Но Корецкий, не пожелав откликнуться на упомянутый жест, выказал нулевое движение навстречу полковнику. Впрочем, это ничуть не обескуражило Скрыбочкина. Он опустил ладони на стол и, подавшись вперёд, промолвил безобидным голосом:
- Бес с тобой, бывший гражданин Корецкий. Давай, бросай своё кюрасао, выпьем хучь по-людски. Рому, например. За встречу. А заодно и мозговые изгибины прополощем, штоб у нас от этой проклятущей жары мыслительное вещество не окостенело окончательно.
Они приступили к делу со всей серьёзностью, какую может позволить человеческий организм, и закончили к ночи, когда Корецкий, истощив остатки рассудка, захрапел и перекинулся лицом в размазанные по полу плевки и битую посуду.
Имея при себе заднюю мысль, Скрыбочкин между брудершафтами выведал его историю.
Меньше года тому назад Корецкий бежал в Германию для службы западным разведкам. Где его сочли непригодным по умственному развитию и указали на дверь. Корецкий скитался по миру, пока не приблудился на Гаити. Где в крайней нужде попрошайничал у чернокожих и ворошил помойки, отбирая у обезьян пищевые отходы... Тем временем кубинские спецслужбы устроили на Гаити перевалочный пункт для нар_котиков и оружия. Нар_котики везли из Колумбии в США, а на вырученные деньги покупали вооружения. Часть из которых оставляли на Кубе, а другую часть переправляли медельинскому картелю в Колумбию... Корецкого наняли сопровождать оружие. В 4.00 он должен был подняться на борт ожидавшего его в порту пиратского судна. Вечером ему выдали аванс в размере трёх тысяч долларов (он тут же приобрёл в се_кс-шопе электронный эр_ектор, потому что планировал вернуться в Россию, и упомянутое приспособление требовалось ему, чтобы хоть как-то общаться с женой; а также накупил таблеток от ежеминутного поноса, которым страдал с тех пор, как начал питаться с помойки). Остаток денег он, конечно, спустил в ресторане.
…В 3.00 Скрыбочкин растолкал Корецкого.
- Я решил отправиться в плаванье вместе с тобой, - объявил он. - Хлипустьерам на корабле скажешь, што я - твой телохранитель, понял?
- Понял, - поник Корецкий. - А зачем тебе Колумбия?
- В правильном направлении маракуешь, - хлопнул его по плечу Скрыбочкин. - Колумбия не только мне, а нам обоим, друже, никоим боком не потребная, тут даже говорить не об чем. Поплывём, конешно, в Россию.
- А про команду корабля забыл? Кто из них согласится поменять планы в угоду твоему желанию? Это бред!
- Совсем не бред. Не беспокойся об пустяшных вопросах. От команды избавимся, потому ничьего согласия нам не потребуется.
- Как это - избавимся? - от изумления Корецкий напрягся так, что у него чуть не треснула кожа на спине. - Да ты, наверное, совсем с ума свихнулся! Это же целый корабль да ещё с оружием! Там экипаж - человек двадцать, если не больше! Нет-нет, это совершенно недопустимо, это равносильно самоуб_ийству! Я в подобных делах участвовать не согласен!
- А твоего согласия тоже не требуется.
- Не требуется? Нет, я не понимаю, ерунда какая-то. Ну ладно, хоть я и не намерен совать голову в петлю, но - раз уж ты настаиваешь на какой-то непонятной авантюре, - то хотя бы обрисуй мне приблизительную конфигурацию своих соображений.
- Как есть по всей правде обрисувать?
- Именно по всей правде, а как же ещё.
- Конфигурация простая: невмочь мне уже эта заграница, поперёк горла встала. Пора честь знать и возвертаться домой.
- Ничего у тебя не получится, только всё дело испортишь и подведёшь нас обоих под монастырь! В итоге мы вообще никуда не уплывём!
- А я говорю, уплывём.
- А если останемся в дураках и погибнем почём зря?
- Не боись, друже. В таких щекотных вопросах мне завсегда сопутствует успешность.
Сказав это, Скрыбочкин почесал правое ухо и, раздвинув брови, добавил:
- Што-то, гляжу я, у тебя дюже крепкое торможение закладено в мозг. Да ладно, не терзай себя трудными мыслями, не то счас, чего доброго, почнёшь хрустеть умственными шестерёнками друг об дружку, а всё одно ничего хорошего не насоображаешь, пустое мучение на тебя глядеть… Ежли я пообещал благополучную оконцовку нашему скитальчеству - значит, так тому и быть!
***
Под покровом ночной темноты они поднялись на борт корабля, и тот спешно покинул порт.
Бывший инструктором райкома партии ещё в горбачёвские времена Корецкий не оставил прежних традиций - и теперь расцеловал в щетинистые щёки бледного от кока_ина капитана, одновременно стараясь шепнуть ему, что дело проваливается, потому как Скрыбочкин содержит его под надзором. Ничего не разобрав, капитан брезгливо отёр ладонями щёки и на всякий случай отошёл подальше от подозрительного пассажира.
Скрыбочкина же заинтересовало происходившее поодаль: гигантский одноглазый боцман с чёрной бородой и выставленными в стороны ноздрями, ругаясь на трёх языках и взмахивая смертоносными кулаками, размазывал по палубе пятерых матросов.
- Хос-с-споди-и-и, за што этот бугай верлоокий мордует личный состав? - оторопел Скрыбочкин.
- За нарушение дисциплины, - пояснил капитан. - Они избили взвод морских пехотинцев в кабаке. А денег на взятку для полиции не имели, так как уже всё пропили.
- И што?
- Пришлось расплачиваться боцману.
- Тогда другое дело, - понимающе кивнул Скрыбочкин.
Он извлёк из кармана бутылку бренди и принялся утолять жажду под мерцавшими на небе чистыми летними звёздами. Корецкий, воспользовавшись моментом, стал подмигивать капитану, совершая лицом загадочные поползновения. Тот не ожидал подобного оборота рутинной действительности, потому сконфузился и нервно пробормотал:
- Сейчас возьму что-нибудь промочить горло.
После чего метнулся к себе в каюту.
Скрыбочкин оторвался от бутылки и озадаченно поглядел на Корецкого:
- Што это с ним, ты понял или нет?
- Откуда мне понимать, - пожал тот плечами. - Идиотская страна, идиотские люди - вот и всё понятие. Я и сам здесь чувствую себя так, будто ещё вчера у меня была как минимум дюжина глаз, а сегодня их - без одной пары - повыкололи, и теперь мне надо мучиться и ждать, пока на пустых местах проклюнется новое зрение. Это ты втравил нас в авантюру, несмотря на мои остережения, вот сам и понимай про всё, что тебе нужно.
…Через скорое время капитан воротился из своей каюты с бутылкой рома. И со скрытым намёком в движениях приблизился к Скрыбочкину:
- Не знаю, заметили ли вы, но мне показалось, что ваш спутник несколько странно себя ведёт…
- В каком смысле?
- Подмигивает. И жесты делает... похабные.
Скрыбочкин, выпучив зрительные факторы, раздвинул зубы в ледяной улыбке. И вокруг него воцарилась тишина, такая плотная, что казалось, при желании её можно было потрогать пальцами, а не то укусить ради пущей проверки или ударить чем-нибудь крепким и не внушающим сомнений. Впрочем, беззвучное удивление Скрыбочкина длилось не долее нескольких секунд. Затем он понял, что Корецкий задумал предательство, и его мысль форсированно заработала:
- Вот што, кэп, - он взял собеседника за локоть и уставился многозначительным взглядом в узористую глубину обманчиво-неподвижного небосвода. - Тебе сегодня, похоже, не повезло по-крупному. Он и взаправду «голубой», мой спутник, его хлебом не корми, дозволь только это самое… вступить в соприкосновение с мужской половиной рода челувеческого да всласть пораздвлекаться противуестественным способом. Но дело не в том.
- Тысяча чертей! Так в чём же тогда дело-то?
- А в том, понимаешь, што простого же шныря сопровождать вооружение не пошлют. Так што берегись: хучь это не гуманоид в нормальном смысле слова, а сплошное гадостное измышление, зато он владеет рукопашным боем в любых положениях. Специальный челувек. Ежли точнее, профессиональный убивец, достойный всяческого удивления, оказувать ему сопротивление - дохлое дело.
- Дохлое дело?
- Как нельзя более. Но ты не бойся. Я же для того к нему и приставленный руководством, што имею степень бакалавра психологии. Могу таких, как он, манья_ков-совращенцев нейтрализовать чисто морально. Потому объяви незаметно всей команде: ежли он станет совершать какие ни то было предложения - пусть нихто не паникует. Сразу следует обращаться до меня - и я всё порешаю во избежание увлетальных исходов, ясно?
- Ясно, разрази меня гром.
- Вот и хорошо.
После этих слов Скрыбочкин похлопал капитана по плечу и решил ободрить того общефилософским обобщением:
- Ить корень большинства бедствий произрастает не из пустого места. Его первопричинность обыкновенно заключается в том, што одни люди совершают му -дацкие поступки, а другие соглашаются глядеть сквозь пальцы на эти му -дачества, чёрт их всех задери. Оттого настоящего порядку в мире нет и, сдаётся мне, никогда не будет. Но ты не тушуйся, кэп, со мною не пропадёшь… Эх-хе-хе… а хде у вас тут ещё алкоголь хранится?
***
Капитан провёл их в каюту. И, удалившись, не замедлил оповестить экипаж о нештатной опасности в неблагожелательном лице Корецкого.
Тем временем Скрыбочкин расправился с двумя бутылками рома и отошёл ко сну.
Корецкий выждал с полчаса. Потом решительно соскользнул со своей койки. И, отыскав капитанскую каюту, принялся колотить в дверь, чтобы поскорее отворить всем глаза на действительное намерение Скрыбочкина захватить корабль:
- Откройте! Нам нужно поговорить экстренным образом! Не тяните резину, пока никого рядом нет!
Капитан относился к разряду людей, переполненных неблагоприятными предположениями обо всех окружающих. Самое удивительное, что эти предположения нередко подтверждались. Потому не будет преувеличением заметить, что предупреждение Скрыбочкина относительно Корецкого легло на благодатную почву. «Господь решил подвергнуть меня жестокому искусу нового времени, от которого я верной дорогой провалюсь в преисподнюю», - догадался капитан после крика неожиданного ночного гостя. И ощутил, как в нижней части живота у него зашевелился страх, разрастаясь и струясь вниз по жилам. Ступни старого морского волка налились свинцовой тяжестью.
- Не об чем разговаривать! - проорал он Корецкому. - Поищи кого другого для своих удовольствий, скотина!
- Вы же ничего не знаете! - не унимался ночной визитёр. - Открывайте, если хотите ещё пожить на белом свете при своих интересах! А не то будет слишком поздно! Ведь уходит драгоценное время, как вы не понимаете!
- Не надо мне угрожать, я всё равно не поддамся! - исторг из себя капитан сквозь потную жуть. - Убирайся отсюда, каналья!
В истерике он схватил пистолет и стал выпускать сквозь дверь пулю за пулей на звук голоса.
Неурочный пришелец метнулся прочь.
Каюта боцмана располагалась по другому борту. Корецкий подле неё сделал новую попытку:
- Отомкни, кто тут! - кидая вокруг нетерпеливые взгляды, забарабанил он ботинками в косяк. - Не то перегиб для всех настанет, о котором вы даже не подозреваете!
- О пресвятая дева Мария, прости мне мои прегрешения и помоги укрыться от этой напасти, - перекрестился боцман, присев от внезапной слабости в ягодицах. Он вспомнил недавнее предостережение капитана. И отозвался бескомпромиссным тоном:
- Уходи отсюда, не трать понапрасну время, домогатель! Всё равно живым не дамся, можешь не надеяться!
- Да что вы все тут саботаж разводите! - взбеленился Корецкий. - Довольно паясничать! Между прочим, тут перед вами находится не кто-нибудь из средства массовой информации с обмоченной репутацией, а живой человек с открытой душой! Вместо того чтобы отделываться лозунгами, лучше бы мне доверились! Я пришёл по серьёзному делу и не собираюсь играть с вами в прятки!
Он подождал несколько секунд, но не дождался ответа. После чего, разбежавшись, нахлобучился всем телом на дверь. Которая подпрыгнула на петлях и затрещала, однако выдержала напор.
Боцман, нырнув под койку, затаился. Его чувствительность обострилась до такой степени, что ему показалось, будто у него вот-вот прорежется третий глаз на затылке, и он станет видеть всё позади себя и, может быть, также сверху и снизу, и ещё где-нибудь - там, где пока даже представить невозможно.
Со следующего удара дверь рухнула. Корецкий очутился внутри пустой каюты... Тут из-за его спины раздались автоматные очереди, ругань и топот множества ног: это недоумевающие корсары, разбуженные выстрелами капитана, выбежали на палубу, предполагая нападение на корабль правительственных войск.
- Буйствует морячьё, - после непродолжительной заминки прошептал Корецкий. - Наверное, глаза залили. Сейчас им мои объяснения вряд ли покажутся доступными.
От греха подальше он поставил дверь на место. Подпёр её одёжным шкафом, морским сундучком и двумя табуреткми. Постоял секунду, напрягая слух, а затем пробормотал опасливым голосом:
- Пережду заваруху.
Приняв такое решение, Корецкий решил прилечь. А чтобы не мучиться от жары, разделся догола. Случайно из кармана его рубашки выпали под койку два предмета: облатка таблеток от поноса и эр_ектор. Который угодил боцману на голову, и тот понял, что дело приняло никудышный оборот (тем паче что он не представлял иных таблеток, кроме «Виагры», и это добавило ему искривлённых фантазий)… Корецкий сунулся искать потерю. При виде извращённого монстра, приближавшегося в чём мать родила, боцман ощутил, как его тело налилось гудящей силой ужаса. Взревев во весь дух своих лёгких, он проскользнул между потных ладоней Корецкого. Затем оторвал приваренную к полу койку, расшиб в куски дверь вместе с хлипкой мебельной баррикадой, пронёсся сквозь автоматную стрельбу и, не останавливаясь у борта, успел прокричать:
- По-о-олу-у-ундр-р-ра-а-а! Спа-а-аса-а-айся кто мо-о-ожет!
Его грузно свалившуюся в воду фигуру нельзя было не узнать даже в темноте.
Боцман считался непререкаемым авторитетом на корабле. Поэтому все, включая капитана, следом за ним заторопились за борт - и, обуреваемые тысячекрылым трепетом ночи, поплыли прочь от корабля. Слава богу, до берега было всего несколько миль.
...Поутру двое русских долго бродили по вымершему судну, удивляясь яркому морскому простору и обсуждая загадочное исчезновение команды. От которой Скрыбочкин рассчитывал избавиться после изнурительной драки, а не просто так, безо всякого интереса.
- Бывают же чудеса на свете, - жмурясь от солёного воздуха, разводил он руками. - Может, инопланетяне их прибрали на свою тарелку? Для гуляша на текущий харч или, там, ради научных опытов над землянами?
Корецкий, разумеется, счёл за благо не углубляться в истинную подоплёку свершившегося факта во избежание попрёков и оскорблений в свой адрес.
Впрочем, Скрыбочкин недолго путался в угадках. Он предпочёл не производить напрасных движений и грубой пустомысленной суеты, как поступило бы большинство людей, оказавшись в его образе, а положился на естественное течение событий, поскольку в результате совершившейся перемены обстоятельств у него появилось много свободного времени для погружения в себя и в текущие загадки относительного мироустройства. Среди которых плутать куда интереснее, чем среди всего остального, особенно если не представляешь маршрут своего следования среди обрыдлой реальности. В конце концов, судьба не знает задней скорости, и раз она распорядилась к лучшему, то теперь можно было спокойно плыть домой, глядя прямо перед собой спокойным курсоуказательным взором и не испытывая сомнений в правомерности собственного морального багажа.
Шагая по гулкой палубе и вдыхая полной грудью благотворный запах морских испарений, Скрыбочкин мечтал о том, какие выйдут ему награды от признательного российского руководства. Ведь целый корабль с оружием - это, как он понимал, не х_ре_н собачий... Не исключено, что за такое отличие перед Родиной его представят к ордену или даже наделят генеральскими погонами.
А лучше всего, конечно, деньгами бы.
Разумеется, это уже были детали, о которых можно подумать позднее. Сейчас же ему оставалось только дышать солёным ветром, глядеть на лазурные просторы, щурясь от выпрыгивавших из карибских волн солнечных зайчиков, и угадывать правильную сторону света, куда надо прокладывать курс плавательного средства.
- Ничего, теперь всё будет хорошо, - приговаривал он повышенным голосом, точно желал подбодрить своё предполагаемое отражение в небе.
И отражение отзывалось неслышным эхом:
- Хорошо-хорошо-хорошо-хорошо-хорошо…
...
Автор: Евгений Петропавловский
ПРИНИМАЕМ на публикацию не опубликованные ранее истории из жизни, рассуждения, рассказы на почту Lakutin200@mail.ru
Оф. сайт автора канала https://lakutin-n.ru/
Фото к публикации из интернета по лицензии Creative Commons
Тёплые комментарии, лайки и подписки приветствуются, даже очень