Дни бежали своей чередой. За летом приходила осень, а за ней спешила зима с завывающим ветром и обильными снегопадами.
Весна пришла рано. Умытое первым дождиком, весело блестело солнце. Небо казалось бескрайним и высоким, как летом.
Начало.
Девочка- подросток сидела на берегу реки. Ее светлые волосы были заплетены в тугую косу, доходившую до середины спины. Она вплела в нее первые весенние одуванчики. Желтые пушистые головки топорщились в разные стороны. Девочка полоскала белье в ледяной воде. Ее пальцы раскраснелись, и она чувствовала как сотни маленьких иголок впиваются в них. Вытянув последнюю простынь, и с большим усилием ее отжав, девочка распрямилась и поднялась с колен. Ее печальные глаза смотрели на бурлящие круговороты реки. Раньше эту речку могла и курица вброд перейти, а теперь воды столько, что все луга залило. Мельницы отчима стоят на этой же речке и благодаря им воды стало много. Отец Егор, как он заставлял называть себя, построил уже три мельницы. Одну из них он подарил своей жене. Все в деревне называют ее исключительно "полячкиной". Жена Егора, Лиза, приехала из Польши давным-давно, говорила по-русски плохо, употребляла интересные словечки. Люди к ней привыкли, и говор ее разбирают так, будто сами поляки. Вот и Лизаветина дочь подросла. Из славной белокурой девчушки превратилась в угловатого подростка. Задумчивые глубокие глаза цвета лазури, спокойное выражение лица, какая-то меланхоличность читалась во всем ее образе. Девчата ее возраста задорные и смешливые бегали еще с пацанятами в салочки играть на луга, а Ульяша сторонилась. Соседи Безруковых иной раз говорили, что девка по самое горло в работе. То за коровой ходит, то огород полет и поливает, на поля ее отправляют, и присесть времени нет. Родные детки Егора, а народили они с Лизой троих девчат и мальчонку, все в школу церковную ходят, а старшУю девку не пускают, по хозяйству она. Кто-то поинтересовался из баб у Лизаветы почему такое неравноправие среди детей, почему старшую не обучают грамоте, так она ответила, что сама, мол, учит ее, да и возраст неподходящий для школы у нее. Пожали бабы плечами, какой с них спрос? Семья чужая - потемки.
Вот Ульянке пятнадцатый год пошел, а девка все как мальчишка. Нескладная, длинная, угловатая какая-то. Все девчонки уже прямо барышни на выданье, а Ульяша дитя дитем. Родители и не переживали за нее, никто не посмотрит, мала еще. Но стали до них доходить слухи, что видели Ульянку с безотцовщиной Крупцевым младшим, Андрейкой. На речке они вместе сидели или еще где, Егор не стал слушать, разозлился, взбушевался.
-Позорить меня будет, с пацаном бегает, замуж выдам и дело с концом! - ругался он вечером, приехав с мельницы.
Лизавета вытирала слезы и пытались угомонить мужа:
-Дети они еще, дружат просто.
- Какая дружба?! - кричал Егор. - Этому нищебродскому отродью уже семнадцатый год. Попортит девку, позор на мою голову! Итак невесть что болтают, чуть ли не голодом морем Ульянку. Замуж выдам, за Балабанова.
-Что ты, Егорушка! Ребенок она еще, и шибко Балабановы угрюмые, неприветливые, как она будет там.
- Ребенку уже пятнадцатый год! Пора, раз гуляет с пацаном. Балабановы - народ строгий, но добродушный. Не говори глупостей. Завтра же ответ им дам, давно они за Ивана просили, я все думал.
Заплакала Лизавета горькими слезами. Жаль ей дочь родную, память о любимом муже. Но против слова Егора Лизавета никогда не пойдет, раз сказал, значит тому и быть.
Узнала Ульяна о своей участи, побледнела. Отчим не пускает из дома, приказал со двора не ходить. Если нарушит его волю, вожжами отходит. Плачет Ульяна пока корову доит, плачет в огороде под яблоней и некому заступиться за нее, некому слова сказать. На мать она давно не надеется, мать строга с ней, хоть и погладит по голове иной раз украдкой, но против слова мужа ничего не скажет.
А отчим уже к свадьбе готовится, людей созывает. Удивляются все деревенские, как девчонку еще несмышленыша замуж отдавать. Злые языки уже шепчут, что свою дочь, родную, Егор бы за сундук серебра бы не отдал в таком возрасте.
Раз вечером, когда Егор был на дальней мельнице, а Лизавета пошла к свекрови своей с ребятишками на другой конец деревни, пришел к Ульяше друг ее, Андрейка. Он проскочил по огородам и вырос прямо перед ней, как из под земли. Ульяна в это время поливала огородик у дома, где выращивали разную мелочь: огурцы, редис да морковь.
Обрадовалась она Андрею, но он быстро зашептал:
- Я за тобой пришел, не отдам тебя Ваньке, злой он, обижать будет тебя.
Заплакала Ульяша:
- Что же делать мне, не пускает меня отец со двора, ругает последними словами.
- А ты вот что сделаешь: в день свадьбы, когда гости немного захмелеют и начнутся песни да пляски, ты потихоньку встань из-за стола, будто отойти тебе надо, а сама бегом беги к Чулыму, к нашей березе, я там буду ждать тебя. Одежду сам принесу тебе. Переоденешься и убежим в город. Платье и драгоценности можно будет продать, и у меня есть немного монет, нам на первое время хватит. Устроимся к какому-нибудь купцу в работники и будем жить потихоньку.
Ульяна смотрела внимательно на своего любимого Андрейку. И такая нежность поднималась к нему в душе.
- Андрюшенька, я все сделаю как ты велишь, боюсь я этого Ивана, только отец и слышать не хочет, говорит, что позорю его, с тобой будто гуляла.
Андрей покраснел, ноздри раздулись и он зло прошептал:
- Отчим он и есть! Все, я побежал, пока никто не видел, а ты запомни, Ульяша, буду ждать тебя у нашей березы.