оглавление канала
Старец закончил со снадобьями, и тут же велел Олегу повернуться и лечь на живот. Сам принялся сосредоточенно водить над ним руками, прощупывая мысленно все его повреждения. Потом закрыл глаза, и установил руки над самыми глубокими ранами, и так замер на несколько минут. Вскоре, раненый почувствовал сильное жжение, которое становилось почти нестерпимым, словно не руки старика лежали на его спине, а раскаленный лист железа. Но он терпел, как умел всегда терпеть, только до крови прикусив губу, да сжав до ломоты в пальцах кулаки. Наконец, жжение стало затихать, пока не превратилось в легкое тепло, похожее на прикосновение солнечного луча. Прон откинулся назад и тяжело выдохнул. Черты его лица заострились, морщины стали глубже, и весь он как-то сжался, напоминая древнего, иссохшего от времени, старца. Олег перевернулся, сел на землю, подогнув ноги, и с тревогой посмотрел на старика, ощущая, как уходит боль, а в его тело постепенно вливается былая сила. Он почувствовал себя, будто, уже почти увядшее растение, которое поместили в воду, давая до сыта наполнить иссохшие клетки живительной влагой. Прон все еще сидел с закрытыми глазами и тяжело дышал. По его вискам градом катился пот.
- Зачем ты это сделал? Жизненные силы восстанавливать трудно. А на мне все заживает, как на собаке. – Голос Одина был едва слышным и каким-то виноватым.
Старик, не открывая глаз, усмехнулся.
- Время… Сейчас важна каждая секунда. Мои жизненные силы восстановятся, не волнуйся. А тебе сейчас силы нужнее будут.
Волна теплой, щемящей, какой-то нежной боли, затопила сердце Олега, вызывая на глазах непрошенные слезы. Этот старик стал ему самым близким человеком, его другом, его наставником, его отцом. Чувство переполняли душу мужчины, и, повинуясь минутному порыву, он схватил старческую ладонь с тонкой, почти пергаментной кожей, низко склонил голову, и прижался к ней губами, стараясь скрыть свое волнение и, выступающие на глазах, слезы.
Прон несколько мгновений сидел молча, слегка оторопев от его действий, никак не ожидая от своего ученика такой бури чувств. Потом, свободной рукой провел несколько раз по седым волосам склоненной головы. В его глазах светилась нежность, которой никто и никогда не видел от него уже много, много лет. Это длилось несколько мгновений. Олег приподнялся, и смущенный своим порывом, пробормотал:
- Спасибо тебе, отец…
Прон, делая вид, что копается в своей сумке, ничего не ответил, боясь, что его дрожащий голос выдаст его смятение. Затем, он снял с пояса флягу, и протянул Олегу, пробурчав:
- Выпей. Вернет силы…
Олег пригубил горлышко, и сразу почувствовал знакомый запах меда и трав. Сделав несколько глотков, обессиленно откинулся на спину, и тихо проговорил:
- Мне надо обратно…
Старик только руками всплеснул.
- Ты, парень, никак сдурел совсем… Куда ж тебе обратно то? На тебе вон, и так, живого места нет. Помереть хочешь совсем? Да, и толку от тебя такого там будет ноль. Да, и чего тебе сейчас там делать? Те, которые прошли за тобой, не стоят того, чтобы их спасали… А если ты там кровь пролил, то надобно быстрее не туда, а оттуда бежать. Не ровен час, пространство межмирья захлопнется, тогда нам всем тут места мало будет. А у меня еще раненый лесничий на руках. Ему сейчас без меня не выжить. Думать надо, как уходить, а главное еще, куда. А ты, «туда надо» … - Старец, завздыхал, качая головой, а потом, будто нехотя добавил. – Тут вот еще что, я тебе говорить не хотел, пока совсем в себя не придешь. – Он замолчал на мгновение, глядя испытывающим взглядом из-под лохматых бровей, и закончил, будто решившись на что-то, как в прорубь прыгнул. – Катерина пропала. Тут ее мужики целой толпой прибегали. Говорят, как второго дня сюда ушла на выстрелы, так больше ее никто и не видел. Я тут с Асхатом сразу после вас пришел. – Он замолчал опять, а потом спросил сурово. – Ты почему нас не позвал на подмогу? Почему опять один, как ледокол в Арктике, полез. Ведь тебе только тогда всего и надо было, что обо мне подумать. – Он пристально смотрел на Олега, который сжав упрямо губы, молчал, словно партизан в застенках гестапо. Старец неодобрительно покачал головой и ворчливо заметил. – Небось, не хотел нас под удар подставлять…
Олег виновато ответил.
- Ты не знаешь, на что они способны в достижении своих целей. Дикие звери получше них будут.
Прон покачал головой, то ли сокрушаясь от неразумности поступка своего ученика, то ли с одобрением, оценив его заботу. А потом продолжил свой рассказ.
- Как прибежал сюда, так тут одного мертвого нашел, да вот лесничего. Лесничий-то едва жив еще был, без сознания. Все в бреду про корову какую-то мне толковал. А ничего путного сказать и вовсе не мог. Лесозаготовители поиски организовали. Про лесничего-то я им ничего не сказал. Толку от него в плане информации все равно сейчас нет. На грани он. И не известно перейдет ли эту грань, уйдя за нее, или останется здесь, в этой жизни. Так что, нам поспешать надо домой. Один он там. Не ровен час, помереть может…
Олег посмотрел на него с болью во взгляде и, решившись, прохрипел:
- Катерина там…
Прон растерянно замолчал на полуслове. Руки у него беспомощно опустились. Он смотрел на Олега. И в его глазах тот видел только сочувствие и жалость. А еще какой-то обреченный испуг. Почему-то этот взгляд разозлил раненого. Как будто, Прон уже подписал приговор Кате, не оставляя ей ни малейшего шанса на спасение. Он упрямо сжал губы, и стал подниматься. Старец помог ему встать, и заговорил, будто оправдываясь:
- Ты же знаешь закон… Ей уже не поможешь. Если бы я мог, я бы сам туда пошел. Только, вот толку от этого никакого уже не будет. А если, как ты говоришь, кровь пролилась, межмирье вот-вот захлопнется. Этого не остановить никому. Ни мне, ни тебе, ни даже твоим Учителям. Над этими законами люди не властны. Если ты даже был бы полностью здоров, это было бы не по силам тебе. А сейчас, и подавно! Ты можешь только умереть вместе с ней. Подумай… - Но видя упрямо сжатые губы и сверкающий, полный решимости взгляд Одина, тяжело вздохнул. – Мне рассказывал мой дед, что однажды такое было. Давно еще. Когда в этих лесах на сотни верст ни одного живого человека не было. Даже местные племена обходили эти края стороной. Их шаманы пугали людей проклятием богов. Так тогда, пол тайги выкосило взрывом, и до сих пор воронка еще видна в верховьях реки. Врата тогда в горах были. Охотник, медведем раненый, случайно в них попал, и самую малость крови пролил. А тут… Я не уверен, что нам удастся спастись, не говоря уже о тех, кто внутри.