Всю ночь Вера Ивановна сидела на диване и ждала звонка. Рейс задерживался. Наконец, телефон нехотя затрещал...
— Мам, привет! Я прилетела, всё в...
— Жди, мы с папой сейчас будем, - Вера Ивановна толкнула локтем подхрапывающего рядом с ней мужа.
— Мам, не надо, я такси возьму.
— И речи быть не может, деньги то сумасшедшие, кто за рулем не знаешь, куда увезут... Мы всю ночь ждем, уже выходим.
Вера Ивановна с трубкой у уха побежала на кухню доставать из холодильника продукты, а Илья Семенович грузно зевнул и направился в коридор одеваться:
— Я пока машину прогрею...
— Мам, Мам! - Все еще раздавался из трубки взволнованный и уже слегка раздраженный женский голос, - Я же просила: не надо. Я уже в такси, вот прямо сейчас села, все нормально, не переживай, оставайтесь дома.
— Куда села? Ты же только что... - Вера Ивановна сорвалась на слове от волнения, - Только что прилетела. А багаж?.. - Она поднесла руку к груди, плюхнулась на стул и продолжила уже строгим обвинительным тоном: Катя, я просила тебя позвонить сразу же, как приземлишься! Всю ночь жду, пью валерианку...
— Мам, вот только не начинай опять, пожалуйста!
— А что не начинать? Вот что? Приедешь. Ночь. Есть нечего, а мне трудно что ли? Весь день готовила! Кто теперь это есть будет?! Мясо жареное... Папе нельзя!
Из коридора послышался хриплый голос Ильи Семеновича:
— Что нельзя?
— А ты еще здесь?
— Здесь... я ш слышу, не надо теперь то...
— Иди машину грей! Продукты хоть отвезем.
— Мама, не надо мне никаких продуктов! У меня есть все, и вообщее, я ... я не к себе еду.
— Катя, Катя! У меня сейчас сердце выскочит, слышишь?! Куда ты собралась?!
— Мам, не нагнетай. У меня своя жизнь.
— Какая жизнь? Мы же ради тебя, и университет и квартиру, все, все, доченьке, а у тебя жизнь?! Где она, твоя жизнь? Ни мужа, ни работы, приедешь, ведь даже поесть нечего...
— Все, мам, хватит... Пока. Я позвоню.
— В трубке послышались короткие гудки.
— Илья!!!! Ой... Ой... Вот твоя дочь вытворяет. Послала меня, видишь, жизнь у нее теперь своя стала, все есть, трубку бросила, куда едет? К мужику, небось?! Замуж еще не вышла... И не выйдет. Так она никогда не выйдет. Позвони ей, ты же отец, тебя послушает... Полный холодильник, кому это? Всё, всё... Ой! Илья!..
Илья Семенович уже не слышит, он спустился к машине.
Знакомо?
Кстати, наша Вера Ивановна сейчас сидит на Дзен, читает статьи про признаки нарциссизма и сокрушается о том, что Илья Семенович избаловал единственную дочь.
Но не будем вдаваться в крайности нарциссизма.
Причины гиперконтроля со стороны матери
Вера Ивановна не считает себя гиперконтролирующей матерью, нарушающей личное пространство взрослой дочери, напротив, она очень хочет, чтобы дочь была самостоятельной, ответственной и успешной.
Откуда же тогда берется чрезмерная опека?
Из невротической тревоги и, как ни странно, страха жить собственной жизнью.
Вера Ивановна проживает свою жизнь через жизнь дочери, для себя она не делает ничего, для дочери - все. Хочет, разумеется, как лучше. Но проблема в том, что жить за другого (даже самого близкого человека) не получится.
Так Вера Ивановна и сама не живет и дочери не дает прожить свою собственную жизнь, совершить свои ошибки, получить свой опыт, спалить пирог и записаться на курсы кондитера, разбить сердце, наплакаться в подушку и, наконец, встретить любимого человека.
Что ждет гиперконтролирующая мать от своего ребенка на уровне подсознания? Забота и опека - вот что нужно такой матери от дочки. Ровно столько, сколько мать дает, она ждет обратно. Мать либо недополучила заботу в детстве, либо имела так же чрезмерно много контроля, в котором потеряла свою жизнь.
Внутри такой контролирующей, взрослой и ответственной матери живет маленькая напуганная девочка. Эта девочка боится жить, боится совершать ошибки, боится чувствовать. Слишком много страха и боли на подсознании, чтобы она могла их пережить. Все плохие чувства подавлены, либо спроецированы на других людей. Страх стал таким размытым, что подлинный источник его (из далёкого маминого детства) практически невозможно увидеть. Кажется, что страх везде, постоянно подстерегают опасности и болезни. Пытаясь во что бы оно ни стало уберечь дочь от неприятностей, мать на самом деле бережет саму себя от своего далёкого детского страха.
Но тем самым она не замечает, как буквально ворует и присваивает себе жизнь своего собственного ребенка.
Встречает сопротивление дочери и чувствует себя покинутой, преданной, ненужной. Как в детстве.
Для Веры Ивановны повешенная трубка в разговоре с дочерью - это ретравма. Ретравма, на которую она, если быть честной, сама нарывалась. Потому что наша психика всегда бессознательно стремится пережить травму еще раз. В особом виде, с другими актерами, на другой сцене, но с тем же трагическим финалом.
Это не мазохизм. Напротив, мозг так настойчиво клепает ремейки на травмы детства, для того, чтобы у нас появился шанс, наконец, пережить эти травмы конструктивно.
Но в этом то и подвох. Нельзя изменить что-то, если не знаешь, как. Поэтому мы ждем любви, а получаем ретравмы.
Кто-то же должен быть умнее в этой истории. Кто-то должен остановиться.
Может быть, Вера Ивановна вместо того, чтобы встречать дочь, купит себе билет на море? А дочь встретит мать в аэропорту с коробочкой попкейков?
Как знать, всякое случается.