Для кого-то слово "люблю" — оружие наступательное.
Одни этим словом, как тараном, берут крепостные ворота. Другие обкладывают со всех сторон, как осадными орудиями. Итог один: крепость взята и разграблена. Победитель с любимым оружием наперевес уже атакует новую твердыню.
Для меня слово "люблю" всегда было оружием оборонительным. Отбивался им, как мог, пока хватало сил. Потом вставал на колени и протягивал его в вытянутых руках, покорно склонив голову.
Это слово никогда не было искренним. Оно никогда не несло в себе изначально заложенного смысла. Его вырывали под пыткой.
"Ты меня любишь?" — спрашивала она, нежно глядя мне в глаза, пока руки умело закручивали зажим испанского сапожка.
"Конечно, люблю" — ревел я от боли.
Она делала ещё один оборот и целовала в губы.
"А о чём ты сейчас думаешь?" — ласково спрашивала она, раскаляя щипцы на жаровне.
"Конечно, о тебе любимая... — шептал я не сводя глаз с раскалённого до красна металла.
"А скажи мне что-нибудь хорошее... — просила она, приматывая к моему голому животу таз с крысой.
"Самое хорошее, что со мной случилось в жизни — это ты. — отвечал я, чувствуя, как впиваются крысиные когти в мою кожу.
Меня так воспитали. Если женщина хочет, надо дать ей это, иначе возьмёт сама и сделает больно. Так было до тех пор, пока я не сказал это слово сам, добровольно и с большим желанием произнести его вслух.
Не спрашивайте "Ты меня любишь?". Даже если у вас в руках нет пыточных инструментов.Я тебя люблю" не может быть ответом на вопрос.