От двора ко двору в этот день ходит Федора. До больших грязей надо успеть навестить потарушечку, с детства подругу дорогую.
В поле и в огороде - конец работе. Вот и поспешает она. Со своими, со старушечьими новостями. А разговор поведет вот о чем:
«Забота навалилась на родовое хозяйство немалая. Земелька-то оскудела. Не такая жирная. Не такая податливая. С карьеров зять заказывал земельку-то. Лонись привез добрый человек целую машину. А что делать? Своей скотины не держат. Навозить землю надо. Доброй землицей поднимать. Питать».
Вот такая у нее новость. И еще, как не похвастать, сколько связок лука навязала ее дочь! Для старого человека – целое событие.
Идет божья бабушка, палкой перебирает по земле уступчивой: «Чвак! Чвак!» - после дождика. Обувка худая, не то тряпичные лапотки, не то обмотки. И это в сентябрь-то! Но идет божья Федора проведать на край деревни такую же старую божью Анисью. Плетется. И, кажется, как ни глянешь в окно, а она все идет и идет. Все поспешает. Может, кто и скажет: «И нападает же этакое на человека! Идет туда - не знать куда!»
Вьется тенетник, что прядиво, неведомой кикиморы, тонкое, распустчивое, развешанное от березоньки до другой - белоствольной, от сияющей ягоды вороньего глаза до травы багряненц, названный охотниками - языком волчьим. Думно в деревне в Федорин день.