Во всём хуторе нет такой «брехливой» бабы, как Степанида, жена казака Афанасия Карпухина. У хуторян она так и слывёт под именем «газеты». Название это дал ей заседатель, Тит Петрович Мухояров, который приезжая по делам службы в хутор, всегда останавливается у Карпухина и любит за стаканом чая поболтать со Степанидой.
У неё всегда самый богатый запас новостей. О всяком событии в хуторской жизни и вообще о всяком выдающемся случае никто в хуторе не узнаёт раньше Степаниды.
Мало этого: она ведает всю подноготную каждой хуторской семьи: знает, например, сколько спрятано в кубышке денег у зажиточного казака Ивана Безбабнова; знает, кто с кем «путается»; знает, чем и за что Тимофей бил свою жену. Для Степаниды нет выше наслаждения, как делиться с другими свежими новостями.
Когда она рассказывает, то захлёбывается и забегает назад, чтобы затянуть своё повествование и упиться им вполне.
Как и все «брехуны», Степанида обладает способностью из мухи сделать слона. Зерно правды, попав в горнило её необузданной фантазии, выходит оттуда большим ветвистым деревом.
Хуторские бабы побаиваются Степаниды, но слушают её с живейшим интересом. Добродушный Афанасий несколько раз говорил жене, чтобы она короче держала свой язык, но Степанида всегда сумеет «отбрехаться» и убедить мужа, что она никогда и слова лишнего не проронит. Наконец, Афанасий, выведенный из терпения, решился испытать жену и, если окажется, что она действительно слаба на язык, то дать ей приличную трёпку.
Однажды вечером он надел патитук и вышел из куреня, как будто за делом. Постояв немного во дворе, он поспешно возвратился в комнату и с испуганным видом сказал жене:
- Вот, Степанида, какая история случилась со мной! К уму не приду…
- Чево такое, Афоня? – быстро спросила его Степанида и выпустила из рук шитьё. Ею овладело неотразимое любопытство.
- Уж и испужался я! – говорил Афанасий, стоя посреди комнаты и едва переводя дух. – Не знаю, сказывать ли тебе об этом… ведь ты какая – всем разблаговестишь.
- И вот тебе святая икона, Афанасий, никому не скажу. Чтобы мне на этом месте провалиться! Пускай у меня глаза повылазят!
- Ну смотри же, а то я тебе таких бандеролев накладу, что тошно будет… Слухай! Подхожу я, значит, к базу, да ка-ак чхну…
- Ну?
- Глядь, а у меня из носа сорока вылетела.
- Да ну?
- Накажи меня Бог!.. Села на плетень, да «чеке-чеке-чеке».
- О-ой, беда-то какая!.. И заправская-таки сорока?
- Чекекала, тебе говорю… Смотри же, не разболтай об этом по хутору.
- Гром меня бей, никому не скажу! Легко ли!.. Уж не к беде ли это какой? Спаси, царица небесная.
Степанида покрутила головой, постояла немного и села опять за шитьё. Но теперь работа у неё уже не спорилась. Если бы не поздно было, то она сейчас же побежала бы по соседям и поделилась бы с ними такой важной новостью. Весь вечер она вздыхала и крутила головой.
Легли спать. Афанасий тотчас же захрапел. Но Степанида не смогла сомкнуть глаз: сорока не давала ей покоя. Баба ворочалась на постели и толкала мужа.
- Ты чего всё крутишься? – спросил её Афанасий, проснувшись.
- Не спится мне что-то… Сорока-то, Афоня, белобокая была?
- А то какая же!.. Спи!..
На другой день Степанида проснулась до света и первым делом вспомнила о сороке. Ей хотелось скорее повидаться с бабами и разрядиться новостью, которая окончательно распирала её.
Выйдя из хаты, Степанида взяла хворостину и пошла на баз, чтобы выгнать коров. Афанасий знал, что и другие бабы, прогоняя коров в стадо, сходятся около его двора и ведут неумолкаемые беседы. Он спрятался за плетень, чтобы послушать, что будет говорить его Степанида.
- Гей, гей, гей! – слышались голоса.
- Здорово ночевала, Матрюшка!
- Слава Богу, Степанида Кузьминишна.
- Ой, моя болезная! А у нас такая видения вчера случилась…
- Чево такое, Степанидушка?
Афанасий прислушался и сжал в кулак кнутовище.
- Афоня приказывал молчать… Боюсь…
- Да я никому, Стеша, не кажу. Правда!
Степанида огляделась кругом и таинственным голосом начала:
- Вышел он вчера вечером на двор, да как чихнёт, а у него из носа две сороки вылетели; сели это они на плетень и запели «На заре было».
- Да что ты?
- И вот тебе святая икона! Кликнул он меня и говорит: «Поглянь! Я чихнул, а у меня сороки из носа вылетели». Гляжу это я: сидят заправду на плетне и поют «На заре было, на зореньке». Да ты, Мотрюшка, никому не сказывай, а то мне достанется.
- Нет, нет, Стеша!..
Афанасий слышал, как к двум бабам подошло ещё несколько и все они, разговаривая, погнали коров.
Вполне удовлетворённая и радостная, Степанида возвращалась домой. Едва она вошла во двор, как муж схватил её за руку и начал хлестать кнутом, приговаривая:
- Вот тебе на заре! Вот тебе на заре!
Степанида прыгала под ударами кнута, визжала не своим голосом и просила о пощаде. Натешившись вдоволь, Афанасий отпустил её и велел сейчас же идти в хату.
Но и эта наука не пошла в прок Степаниде: «брешет» по-прежнему.
Окраинец
Газета «Донская речь» № 20 от 22 января 1902 года.
Навигатор ← Из истории области войска Донского