Санька жила в маленькой комнатушке приюта. Каждого посетителя она разглядывала из дальнего угла своей клетки, не мигая, в упор.
И люди, искавшие друга, проходили дальше. Саня, асоциальная и постоянно скованная страхом, была бесперспективна; даже волонтеры относились к ней прохладно.
Я приходила к этой кошке несколько недель подряд и просиживала в приюте драгоценное время своих выходных. Маленькая британка с белым пятнышком на передней лапе неизменно встречала меня шипением и крепче прижималась к стене. Пластиковую дверь каморки закрывали снаружи, и я принималась рассказывать кошке обо всем подряд.
Санька смотрела на меня обреченно и воинственно, понимая, что бой один на один в закрытом пространстве ей не выиграть. На самом деле, она бы и не попыталась. Всей ее агрессии едва хватало на грозный фасад, но сил на борьбу не было.
На очередной встрече она начала клевать носом при звуке моего голоса. Когда я умолкла, Санька снова настороженно вытянула шею на звуки, доносившиеся из холла.
А звуков было много. Ей было страшно. Даже в клетке Санька не чувствовала себя защищенной и вряд ли была способна расслабиться – ведь она была совсем одна среди чужих.
Прошло несколько недель. Привыкнув к посетительнице и относительной безопасности рядом с ней, Саня сосредотачивалась на звуке голоса и начинала засыпать. Она расслаблялась, потому что контролировала ситуацию, слыша монотонный звук совсем рядом. Он не приближался и не отдалялся. Я почти не шевелилась. Санька вытягивалась на полке и закрывала глаза.
Через несколько недель я протянула к ней руку, и Саня, зацепив кожу когтями, потянула ладонь к себе. Поизучав меня, она положила голову на руку и почти мгновенно отключилась. Глаза закатились, дыхание стало ровным. Может быть, это был самый глубокий ее сон за все время в приюте.
У этой истории пока нет хэппи-энда. После того, как Саня переехала ко мне домой, она стала шугаться по углам, и прошло немало времени, прежде чем она привыкла ходить за мной хвостиком, совсем близко, и совать любопытную морду в каждую щель.
Но все же, мне теперь позволено подходить к ее любимому креслу и осторожно гладить серый бок. Единственный физический контакт.
У нас еще есть время, я не сдаюсь и верю, что однажды Саня забудет весь страх прошлой жизни у бывших хозяев и превратится в ласковую, доверяющую людям (ну или хотя бы только мне), кошку.