Владимир Путин в рамках празднования 1160-летия зарождения государственности в Великом Новгороде выступил с речью у подножия памятника Тысячелетию России. Разбираем несколько основных тезисов и рассуждаем об уместности выбора места для их произнесения.
Тезис 1: «Каждый сложный период неизменно завершался возрождением нашего Отечества».
Комментарий: Подтвердить или опровергнуть это невозможно. Для возрождения необходима гибель. А не всякий «сложный период» приводил к гибели страны. Вернее, почти никакой.
Вопрос в том, что подразумевать под отечеством, а что — под гибелью. Правильно ли рассматривать в качестве одного и того же «отечества» древний Новгород, средневековую Русь, Великое княжество Московское, Московское царство, Российскую империю, СССР и Российскую Федерацию. По крайней мере, даже с учётом определённой преемственности ряда перечисленных формаций, а перечислены не все, довольно сложно говорить об общем «отечестве» жителей Новгородской республики и Советского союза.
Появление каждой новой формации логично считать гибелью предыдущей. Однако верно ли это в случае преобразования Великого княжества Московского в Московское или Русское царство? Понятно, что Смутное время с польскими и шведскими интервенциями вполне символически отвечает образу гибели отечества с его возрождением в уже другой формации. А вот конец Новгородской республики с её подчинением московскому князю — точно нет. Новгородской государственности пришёл конец. И она точно не была тем же самым отечеством, которым стала для жителей тогдашнего Новгорода так называемая Московия.
Считаем важным подчеркнуть, что никакие рассуждения об истории нельзя рассматривать как попытку оспорить результаты тех или иных событий прошлого (в данном случае мы говорим за редакцию канала).
С другой стороны, «сложные периоды», действительно, нередко способствовали позитивным изменениям в жизни людей, например, в эпоху существования империи. После поражения в Крымской войне на смену Николаю I пришёл Александр II. Через несколько лет после завершения боевых действий он запустил важные реформы в стране. Увы, как отмечают многие историки, преобразования не были проведены в полном объёме, что имело в дальнейшем негативные последствия. Другой пример — бесславная русско-японская война, ставшая одной из причин первой русской революции, на фоне которой в империи начались важные политические преобразования. Конечно, нельзя не отметить их в значительной степени формальный характер и последующий реакционный откат «назад» во внутренней политике. Он, в свою очередь, негативно сказался на дальнейшей внутриполитической ситуации в стране и, в том числе, устойчивости царского режима.
Тезис 2: «Героические поколения нашего народа побеждали трудности и невзгоды, созидали и умножали величие России, покрывали славой свои имена. Все они — государственные деятели, труженики, воины, первопроходцы, подвижники и святые».
Комментарий: Президент имеет ввиду исторических деятелей, увековеченных на памятнике Тысячелетию России. Всего на нём 128 фигур. И не все из отлитых в бронзе людей стремились к «умножению величия России», тем более, что и России при жизни многих не было, что называется, ещё даже в проекте. Но даже если принять за аксиому мысль президента, у Марфы Борецкой, которую государственники традиционно считают «изменницей» и «сепаратисткой», цели точно в подобное представление никак не вписываются. А ведь ей нашлось место в нижней части монумента среди «военных деятелей и героев».
То же самое, наверное, справедливо будет сказать и о псковском князе Довмонте. Он известен тем, что Псковская земля при нём фактически перестала зависеть от Новгородской республики. Цитируя нелюбимого государственниками единственного президента СССР Михаила Горбачёва, там в XIII веке в некотором роде «возобладала линия на расчленение страны».
На памятнике нашлось место и литовским князьям Гедимину и Ольгерду. Во время империи, вероятно, присутствие всех их на монументе было призвано стать символом общенационального консенсуса обитателей разных территорий, входящих в состав. В нынешних обстоятельствах восприятие этих фигур существенно отличается, что ещё раз демонстрирует отличие прежних государственных формаций от нынешней, несмотря на преемственность. То, что является отечеством для современных россиян, неуместно рассматривать в таком же ключе для населения империи во времена Александра II.
Тезис 3: «За 1160 лет мы усвоили, что для России смертельно даже на время ослабить свой суверенитет и отказаться от национальных интересов. Больше от нас подобных ошибок не дождутся, мы не поддадимся шантажу и запугиванию. И никогда не предадим, не утратим свой суверенитет».
Комментарий: И здесь снова придётся возвращаться к вышесказанному. Понятие «национальных интересов» при жизни большинства увековеченных на памятнике деятелей (если не всех) в современной интерпретации не существовало. Представления о суверенитете действующей российской власти существенно отличаются даже от понимания этого термина многими современниками, как за рубежом, так и внутри России. Очевидно, что им не оперировали те же Довмонт или Марфа Борецкая.
Хотя оба могут рассматриваться как символы борьбы за независимость Псковской земли и Новгородской республики, соответственно. В политические и экономические детали их действий мы погружаться не будем, для нас важная именно, скажем так, семиотическая сторона образов.
И очевидно, что Марфа Борецкая и Иван III, если бы оперировали понятием «национальные интересы», видели бы их принципиально отличными.
С точки зрения государственников, утрата суверенитета (воспользуемся понятийным рядом власти) Новгородской республикой вряд ли может рассматриваться как «предательство» суверенитета России.
Разные исторические события часто оцениваются по-разному. Хотя многие представители современной исторической науки стремятся к беспристрастной фиксации фактов без их интерпретации как чего-то «хорошего» или «плохого» (распад СССР — историческая данность, вне зависимости от того, что для кого-то он представляет собой «величайшую геополитическую катастрофу», а для кого-то — обретение долгожданной свободы). Именно такой подход наряду со стремлением жить будущим, а не прошлым, способен исключить порывы к исправлению «исторических несправедливостей».