В заголовке - вольный перевод песни Beatles «When I Am Sixty Four».
Я родом с Волги, из славного города Саратов, автомобильный номер - 64. Здесь я родился, тут прошло мое детство, пролетела юность, отсюда уезжал, приезжал, возвращался в разные годы. Теперь, вот приехал «домой в гости» к своему городу, к Волге, в настоящее и прошлое. Мне минуло 64 года, именно столько придумано клеток на шахматной доске. В шахматах, все придумано, как в жизни, есть черное и белое, многое зависит от игрока. Когда – то в школе я ставил на своем катушечном магнитофоне «Битл», слушал «когда мне будет шестьдесят четыре», почти не задумываясь, делал первые ходы. В то время надолго не задумывалось, не представлялось и не верилось. Казалось, что молодость, эта просто игра и все останется, как есть. Будущее виделось увлекательным зрелищем, приключенческим романом, буйными фантазиями, вечной жизнью, переселением в иные миры. В юности шахматные часы вовсе ни к чему, ведь «счастливые часов не наблюдают». В той стране, в той жизни сами собой решаются задачки, берется высота, там чувство опережает разум. Но, где – то, там совсем рядом ходила грусть, и перебирая струны гитар, пели вечно молодые Битлы. «Yesterday, я вчера огорчений и тревог не знал… и не понимал, что жизнь не легкая игра».
Однако в стремительном потоке времени есть вселенский смысл, он сметает одних, приходят другие, все повторяется. Нельзя жить вечно, даже если человек обретает бессмертие. Время – это программа, где свой черед, есть старт и финиш. Родился, тогда – то; преставился, тогда – то. Время пошло, делай ходы, все по часам, дням, минутам, сплошные шахматы. Не успел выполнить программу, пролетел, не догнал, пеняй на себя. Всякий достоин той жизни, которая у него есть. Скоро этот стремительный поток смоет и мое поколение, над временем нет власти, «мы все уходим понемногу, когда ни будь, и как ни будь». Что же, основные ходы сделаны, остается лишь доиграть партию, докурить сигарету, допить вино. Ведь все это просто игра, где правила просты – жизнь всегда имеет смысл, играть стоит до конца. Даже если, прожита она бестолково, если в ней сплошные поражения, если не было побед. И совсем неважно, что ты теперь не ферзь, и даже не ладья. Важно, что играл и стремился.
Гаудеамус.
Вчера, мой давний «юный» друг, ныне маститый университетский профессор провел меня «через майдан», окунулся в прошлое, возвратил «на круги свои», пригласил в Альма - матер. Величественное сооружение нового монументального корпуса гармонично встроено в «древние палестины». Туда, где всегда витает дух «Гаудеамуса», где живут приведения моей юности. Классический Саратовский Университет издали и внутри напоминает реликтовые дубы. Они стоят при входе в город, недалеко от вокзальных ворот, от памятника Феликсу Дзержинскому, человеку и маузеру, с которого «юноше надо брать пример». Кажется, что сейчас из поворота выпорхнут смешливые барышни - гимназистки в бантах; мимо, подняв воротник, шмыгнет голодный студент в кителе. Ему знаком Бакунин, он член кружка заговорщиков, анархист в убеждениях. Революция, батенька, должна коренным образом повернуть сознание масс. Сдается мне, что на дворе век девятнадцатый, начало двадцатого. Остановить бы это мгновенье, всех этих барышень, студентов, дворянское и разночинское сословие, позолоченную и милую старину. Мне близка её культура поведения, манера общения, система образования. Однако родом я из СССР, из семидесятых и восьмидесятых прошлого века. Да и навстречу спешит веселое и беспечное студенчество двадцать первого столетия. Их время делать ходы, совершать ошибки, одерживать победы.
В новом университетском корпусе, что стоит в старом кампусе есть аудитория маститого магистра Античности Соломона Сама, непревзойденного знатока старины Леонарда Деброва. Других не менее маститых, известных моих преподавателей, кои помнились ещё при жизни. Ныне они просто памятники, те памятники, что вписаны и встроены в настоящее и надеюсь в будущее. Старый Университет - творение рук архитектора, русского немца Карла Людвиговича Мюфке, достроенное и пристроенное современными зодчими. Это место жертвоприношения новых поколений гаудеамусов. Там, в университетской башне, будто не сходя со своего места все эти годы, сидит за книгой иной затворник, другой мой старинный товарищ. Он здравствует и, кажется, не намерен превращаться в памятник. С ним мы не виделись лет тридцать. Ну, здравствуй, Саня! Прошу прощения, Александр Николаевич. Ведущий специалист Гуситских войн, большой знаток борьбы чешского народа против немецкой агрессии в Средние века. Труд настоящего ученого – это каторга, зада часы, упорство в достижении цели. Во всяком случае, так говорили нам на лекциях летописцы и сказатели истории Востока и Запада на историческом факультете, что ныне именуется Институтом истории и международных отношений СГУ.
Я закрываю глаза и погружаюсь в старый истфак, за окном падает снег, течет время, у которого нет ни начала, ни конца. За сорок лет пророк Моисей успел поводить свой народ по пустыне. За это время, мой друг из студента превратился в профессора, доктора наук. Ныне у него своя школа, кафедра, книги, ученики, интересная работа, профессиональное счастье. Если вы полагаете, что в этом мире все решают деньги, то заблуждаетесь. Полагаю, что ни за какие деньги университетские затворники не променяют вдохновение научного познания, посиделки в археологической лаборатории, бардовские песни у костра в экспедиции. Романтика всегда рядом. Однако деньги – есть деньги. Ныне университеты не редко живут на гранты заокеанских спонсоров, специалисты порой уезжают навсегда, издаются и печатаются на чужих языках. Но и, это не мешает оставаться им носителями традиций русской школы, классической чеховской драматургии, передовой науки. Напевать «через тумбу – тумбу – раз. Через тумбу – тумбу – два, через тумбу – тумбу три – четыре спотыкается». Как подмечает наш народ, «девушка может уехать из деревни, но деревня от девушки никогда». Смешение культур не противоречит национальным традициям, да и запрещать ныне Россию себе дороже. Впрочем, я давно далек от научных дискуссий. Все в прошлом, все навеяно памятью.
Когда – то, на лекциях профессора Боруховича мы постигали Великий Рим, власть императоров, восхождение и падение цивилизаций. Тогда в Риме жили, такие же люди, что и поныне. Веселые человечки - они любили и страдали, были беспечными, умными, грустными, смешными. Эти люди сыграли свою игру и ушли. Все пыль времен, «восходит солнце и заходит солнце». В свои восемнадцать – двадцать лет мы не понимали, что это не столько про Рим, сколько про нас. Мы такие веселые человечки, что страдают и радуются, учатся на своих ошибках и постигают премудрости. Мы познавали законы и правила Древних. Они не измены, «что доступно Юпитеру – недоступно быку», в мире царит неравенство. Мы узнавали об учении киников и стоиков, кое исповедую я в своей жизни. Назову это моральным кредо. Но по своему культурному коду я православный христианин, в политических убеждениях придерживаюсь имперских воззрений. В этом, чем - то схож с римлянами, но я русский и другим быть не хочу. Как человеку Свободы, мне близок статус Гражданина мира, смешение языков и народов, но жить мне суждено в России, чему я бесконечно рад. Вся эта Большая Великая Всемирная история говорит об одном - всюду и всегда решает власть, сила и деньги. Может быть немного хитрость, слегка мозги. Правит тщеславие и корысть, жадность и глупость. На том стоит политика - искусство лжи, процветает вечное рабство, преимущество банковского права и неизбывного неравенства людей. Собственно говоря, почему Мир должен меняться? Так повелось, сказано одно – сделано другое, слово и дело не одно и то же. Однако, меня снова заносит в философские дебри, в исторические параллели. Все в прошлом.