- Что-то с этой запиской о самоубийстве вообще не так, - задумчиво произнесла Валентина, когда я ей рассказала о моих последних приключениях. – Жаль, что ты ее не сохранила. Во-первых, подпись Виктор, а не Витя – это существенно, ты верно заметила. Во-вторых, ты это послание получила тогда, когда твой мальчик уже неделю как находился вдали от Москвы. Надо было тебе подробнее расспросить обо всем эту странницу. Сколько раз я тебе говорила – если что-то непонятно, не делай умный вид, а спрашивай!
- Но Вити-то все нет, - робко заметила я.
- Это еще ничего не значит. Может, идет по следу… Эх, если бы я видела почерк!
- И что тогда было бы?
- Определила бы возраст автора записки. Пол. Его психическое состояние…
- Но я помню тот почерк! Могу воспроизвести…
Валентина посмотрела на меня с любопытством и тут же подсунула мне лист бумаги с ручкой. Сначала я восстановила в памяти текст, написав его своим почерком. А потом, ворча и сетуя на то, что подруга забыла о моих потрясающих способностях запоминать цифры и чужие почерки, а также копировать последние, принялась аккуратно писать буквы так, как они были выведены в записке. Я протянула свой труд Валентине, довольная, что копирование получилось у меня неплохо. Она несколько минут изучала мои художества, а потом неожиданно сказала:
- Если ты правильно воссоздала тот почерк…
- Правильно!
- Тогда у меня нет никаких сомнений, что записку писал мужчина лет сорока или около того, и что он – алкоголик. Да, да, так что из-за этой записки о Вите можешь не переживать. И писал он это в здравом уме – если только у алкоголиков может быть здравый ум, и без всякого волнения... Похоже, что он проделывал такое не раз…
- Валя, ты не ошибаешься?
- Думаю, что нет. Уверена. А… ты говорила, там еще что-то было написано… Приписано…
- Да нет, это на обратной стороне карандашом было нацарапано про какую-то рожу…
- Может, тебе и надо было обратить внимание на обратную сторону?
- Ну, я уже ничего не понимаю…
- Ладно. С запиской пока особой ясности нет. Но через два дня будет – я правильно поняла? Податель сего документа к тебе подойдет за ответом… Интересно, на что ты должна будешь ответить?
- Хочу ли я на тот свет…
- Хм… Не то, не то… Посмотрим… С Витей тоже пока глухо. Мальчик проявил завидную активность…
- И это может выйти ему боком!
- Вряд ли… Он же, ты говоришь, не дурак, и если о чем-то догадается, то не будет трубить на весь свет…
- Ох, не знаю, не знаю…
- Не терплю глаз на мокром месте. Это никогда ничего не дает, ты ведь понимаешь! Вместо того, чтобы плакать, расскажи-ка мне поподробнее об этой Людмиле… Я для себя на двух вещах остановилась. Подпольный спирт – это не тайна для поселка, где каждый всегда знает, что у соседа варится на кухне. А вот наркотики… Тут все сложнее… И если твоя Людмила каким-то боком коснулась этого бизнеса и его представители почувствовали угрозу со стороны женщины – все, конец! Могли пойти на крайние меры…
- А вторая твоя остановка – где?
- А вторая – в прошлом. Возможно, что-то тянется из ее прошлого… Могло быть такое?
- Да нет…
- Э-э-э, дорогая, и у самых добропорядочных женщин в прошлом бывают такие истории, что только диву даешься! Ко мне вот недавно девушка обратилась с уникальной просьбой – разыскать свою родную мать… То, что я услышала – почище всяких латиноамериканских сериалов… Женщина, которая ее воспитывала и которую она считала матерью, недавно умерла, а перед смертью призналась ей, что нашла ее в парке на скамейке, завернутую в одеяло… Всеми правдами и неправдами ей удалось зафиксировать в каком-то сельском роддоме факт рождения ею девочки, не буду уж говорить, на какие она пошла жертвы. Переехала, естественно, в другой город. Перед смертью она долго болела и ей все время снилась какая-то женщина, в слезах сидящая на скамейке в парке… И она не стала уносить эту тайну с собой…
- Ну и… что? Нашли?
- Больше двадцати лет прошло…
- Да, конечно. Я понимаю…
- Что ты понимаешь? Столько времени прошло, а дело-то оказалось проще пареной репы!
- Не может быть!
- Может. Случайность помогла. Случай. Не зря его называют величеством. Одеяло-то, в котором был ребенок, сохранилось. Девушка мне его принесла. Мы вместе поехали в тот город. Парк был рядом с общежитием пединститута… А завхоз там работала та же, что и тогда. Чего у кого не досчитывалась – все записывала. Вот мы и посмотрели записи того года и месяца… Одеяло исчезло у… предположим, студентки Гали Ивановой. Либо Сидоровой. Она возместила ущерб… Через ее бывших однокурсников, работающих в институте, нашли и саму Галю… Уважаемую и довольно известную в городе даму… Не поверишь – всего два дня на поиски потратили!
- Ну, и… как они встретились?
- Да эта Галя не отреклась от дочери… Как будто ждала встречи… Но я, честно говоря, в тонкости не вникала – свое дело сделала, и до свидания! У них времени навалом, чтобы с собой и друг с другом разобраться…
Вот она всегда так, моя Валентина! Тонкости душевной и чуткости ей явно не хватает. Было бы иначе – глядишь, и личная жизнь у нее сложилась бы по-другому. И она тут же подтвердила мои мысли, довольно резко спросив:
- Вот и у твоей Людмилы не было ли чего-то подобного, а?
- Да ты что, Валя! Юрий – первый ее муж, а Витя – первый и единственный ребенок. А с чего это тебе вообще пришло в голову?
- Эта девушка, что мать искала, несколько раз говорила – найду, мол – убью! Я тогда отказалась на нее работать и она дала слово, что все будет хорошо… Что она постарается…
- Нет, нет. К Людмиле такие вещи не относятся. Не с того бока заходим… Может быть, нам самим побывать в том поселке, а? Окунуться в тамошнюю жизнь, почувствовать людей, их проблемы, порасспросить, как и что было раньше, представить… Словом, оказаться в той обстановке…
- Да, конечно, это всегда помогает, если…
- Если – что?
- Если твоя Людмила и правда могла там чему-то помешать… На что-то такое наткнуться, к чему даже прикасаться было нельзя… А вот если ее смерть никак не связана с поселком… Ну, если ее готовились убить, следили за ее передвижениями и сочли, что на кладбище сделать это удобнее всего, то дело тут посложнее будет… Не могла ей таким образом отомстить какая-то женщина, любившая ее Юрия? И которая могла его завоевать, если бы не Людмила? Вспомни-ка…
- Да чего вспоминать! Его многие любили, были от него без ума. Но влюблена в него, и можно сказать – безумно, была лишь одна девушка… Это – если помимо Людмилы… Она у нас работала в библиотеке. Имя у нее очень необычное – Стелла… Каждый, как только услышит, тут же начинает петь куплеты из оперетты… «Вольный ветер», кажется… Так вот, Стелла любила его много лет. И когда он неожиданно женился на моей подруге, даже запила, ее чуть с работы не выгнали… Она надеялась, что он на ней женится… И очень злилась на Людмилу. Очень… Напивалась и говорила о ней всякие пакости…
- Какие, например? Что у трезвого на уме…
- Какие? Ну, что у Людмилы кто-то был одновременно с Юрой… Что она, не успев замуж выйти, мужу изменила… Мы ей все говорили – Стелла, заткнись, как тебе не стыдно! Людка на такое не способна! А она – свое: в тихом омуте, мол…
- А ты сама как думала? В обвинениях Стеллы была хоть капля истины? А?
Я молчала. Я думала, что же мне сказать. Капля, может, и была, но – вынужденная. Чтобы все были счастливы. Впрочем, это только мои домыслы. Догадки. Предположения. И я не имею права омрачать, чернить ими память о Людмиле. И потому я ответила твердо:
- Думаю, нет. Ревнивая женщина – это противная, страшная баба, которая способна вылить ушат грязи на счастливую соперницу…
- И все-таки… мне показалось, что ты колеблешься… Так, немного, но… А где сейчас эта Стелла?
- Да где-то бродит. По родным просторам. Новый редактор пришел – не стал ее жалеть, уволил. Она куда-то исчезла, а потом мы узнали, что устроилась проводницей на московский поезд. Но, говорят, и там пила. Так что может уже и не трясется в вагонах.
- Как ее фамилия-то?
- Артеменко. Стелла Артеменко.
- С ней полезно встретиться еще и потому, что ревнивая женщина многое знает о мужчине, которого любит. Следовательно, она больше вас всех может рассказать о красавце Юрии, да и о твоей Людмиле тоже. Большое, острое чувство притягивает к себе всю информацию об интересующей человека личности, сортирует ее, особо выделяя ту, что приносит боль – в данном случае связь Юрия с Людмилой, их женитьбу. Мозг сам ищет выход для личности, а выход этот связан зачастую с развенчанием соперницы. Поэтому о ней собирается весь негатив… Возможно, для этого память выделяет какой-то особый отсек. Чтобы в удобный момент выплеснуть его содержимое любимому, открыть ему глаза и свое сердце и жить с надеждой…
- Такой финт никогда бы не прошел с Юрием… У него обо всем было свое мнение, никто не мог навесить ему лапшу на уши…
- А если все-таки это была не лапша?
- Валя! Они оба, Юрий и Людмила, любили друг друга и были счастливы! Я даже сейчас вижу, как замечательно это было написано на их лицах! Какая измена? Какая лапша? Это все не для них! Они стремились сделать друг друга счастливыми…
Валентина взяла лист бумаги и стала чертить на нем какие-то схемы, состоящие из имен, кружочков, стрелочек, квадратов и других геометрических фигур. Я знала, что таким образом она обозначает всех действующих лиц очередной драмы, их связи друг с другом, принадлежность к той или другой группе лиц и какому-то определенному делу. Такие геометрические изображения были весьма полезны – случалось, что они все расставляли по своим местам и к причине преступления и к самому преступнику оставалось лишь протянуть стрелочки... Но этому предшествовал труд до седьмого пота, мыслительные упражнения в предлагаемых обстоятельствах, реальное и воображаемое общение с подозреваемыми и иными участниками событий, диалог, который при наличии множества нужных фактов обычно бывает у нее удивительно результативным. Валентина считалась лучшим частным детективом, причем не только в городе нашего детства, ее железной логике мог бы позавидовать любой знаменитый сыщик прошлого и настоящего. И, конечно, она найдет эту бандитку Стеллу! И, разумеется, та своим помелом не постесняется и через столько лет намести на Людмилу пыль и грязь. На ее чистый образ. Чистый? Все, все, я больше не буду об этом. Потому что на свете все должны быть счастливы. Любить друг друга, детей своих и родителей. И – будь что будет!
- Понимаешь, надо хоть за что-то реально зацепиться! А эта Стелла, думаю, даст нам не один факт. А там, глядишь, и Витя объявится со своей «добычей» – наш юный следопыт обязательно что-то раздобудет… Или уже раздобыл… А потом мы, возможно, все-таки съездим в поселок. А между всеми этими действиями ты получишь информацию о предполагаемой кончине алкоголика Виктора… И у нас в запасе есть еще маньяк, который не только душит проституток, но и намекает, что ему известны некоторые штрихи, связанные с кончиной Людмилы. Причем намек тоже какой-то двусмысленный… Так ведь?
- Так…
- И потому я завтра иду на наш Ярославский вокзал – искать Стеллу. У тебя, как я поняла, завтра - день журналистики. Ты будешь сильно занята? Не сможешь пройтись со мной?
- Смогу…
- Стоп! Подожди, а почему бы нам не сделать это прямо сейчас? Еще семи часов нет…
- Я готова!
Но нашим вечерним планам не суждено было осуществиться, потому что мне неожиданно позвонил гость из московской милиции Эдуард, беседовавший со мной по поводу маньяка, и сообщил, что они только что «засекли» его возле нашего дома и чтобы я была начеку. Как это понимать, я не знала, ведь у меня не было оружия, а потому передала трубку профессионалу – Валентине. Она говорила с моим ментом недолго, а, закончив разговор, посетовала, что вечно попадает со мной в какие-то непредвиденные, незапланированные истории. То есть – занимается одним делом, а вокруг него, словно осы вокруг меда, собираются другие… Вот и теперь она благодаря мне оказалась в засаде и чувствует себя какой-то подсадной уткой, и совершенно неизвестно, что же из всего этого выйдет. А между тем никаким маньяком она заниматься не собиралась…
И в этот момент в моей лоджии что-то упало. Кажется, доска, приготовленная для того, чтобы застеклить это замечательное внеквартирное сооружение. Мы обе вздрогнули, а я перекрестилась – доска не могла упасть сама собой, ее уронил кто-то, кого мы к себе не звали. Он появился за балконной дверью в своем голубом джинсовом костюме и, криво усмехаясь, спросил – я открою дверь или ему придется ее разбить? Я вопросительно посмотрела на Валентину, которая встала рядом со мной и теперь маньяк ее хорошо видел, и, получив ее одобрение, отперла балкон. Этот страшный тип, этот идиот, гад, убийца ввалился в комнату как-то боком, и, не удержавшись, стал падать, но, упершись рукой в пол, застопорил свое падение. Однако когда он сделал попытку подняться с пола, то у его носа оказался пистолет и резкий Валентинин голос заставил-таки его лечь на пол и заложить руки за спину. Я же в это время благополучно выбежала из квартиры и позвонила от соседей, чтобы не раздражать маньяка, в родную милицию, по тому номеру, который дал мне мой московский «допрашиватель», и сообщила, что на горизонте появился маньяк. Мне спокойно ответили, что в нашем доме работает группа захвата… Я опять вышла в коридор. Кругом было тихо. Интересно, где же скрывается эта группа? И дождемся ли мы ее?
Мне было совестно, что я так надолго оставила свою подругу один на один с убийцей, а потому быстро открыла двери квартиры, в которой жила. Мизансцена там не претерпела изменений – маньяк по-прежнему лежал на полу, а Валентина торчала над ним немым укором с пистолетом в руках.
- Ну, где там эти козлы? – спросила она меня, имея в виду ментов,
- Да здесь, говорят. Но я не слышу и не вижу…
Тут маньяк поднял голову, посмотрел на меня во все глаза и вдруг тихо-тихо и как-то очень проникновенно произнес:
- Наташ! Думаешь, я случайно к тебе пришел? Или ты, такая умная, меня вычислила? Да я же просто увидел родную физиономию… Я запутался… Мне надо было скрыться на время… На кого-то опереться… Чтоб не сломаться от собачьей жизни… Чтобы поговорить по-человечески… Но ты меня не узнала… А ведь когда-то… Руку свою покажи-ка… Да вытяни ручку-то этой своей подруге, которая косит под военнослужащую… А я, граждане, ментов узнаю за сто верстов! Мент – он и в Африке мент. Так покажи ручку-то!
Все это он говорил, не поднимая головы, лежа ухом на блестевшем после недавнего ремонта паркете, а я думала о том, что маньяки – такие же люди и, как все, могут сходить с ума… Но имя-то мое он откуда знает? А, кто-нибудь на рынке сказал… Либо странница… Или тот, с резиновыми культяпками… И где эта чертова группа захвата? Спят они в нашем подъезде, что ли?
А между тем в комнате что-то изменилось. В нее проник какой-то лучик света. Это была Валентинина улыбка…
- А покажи-ка ручку-то… Правую, - теперь это я услышала уже от нее.
- Сумасшествие – болезнь заразная, - напомнила я подруге, но тем не менее доверчиво протянула ей обе свои руки.
- Да правую же, тебе сказали! – с досадой заметила она. – Какая же ты непонятливая!
И обратилась уже к маньяку:
- Ну, борец за чистоту… телесную и душевную – под мизинцем, что ли?
- Угу. Как сейчас вижу.
- Жорка, мы квиты. Она тебя не узнала, но ведь и ты меня не узнал… Да Валя же я. Орлова. Из соседнего класса. Ты фехтовать меня учил…
Он кивнул, если это трение по паркету можно было назвать кивком.
Какой-то писатель сравнил воспоминания с колесом обозрения. Какое там! Воспоминания детства сравнимы лишь с фейерверком, от вида которого сладко сжимается сердце… Я нашла на своей руке шрам от перочинного ножика, которым Жорка угодил в меня случайно прямо в классе…
- Ты тогда даже не сказала матери, что это я, - тихо и как-то торжественно сказал маньяк. Жора. Георгий. – А теперь…
- А теперь времена изменились и ты доживаешь здесь свои последние минуты, - безжалостно подытожила Валентина. – Ты ведь у нас теперь душегуб…
- Я душеспаситель…
Наконец-то до меня дошло, доехало, докатилось, я готова была закричать, но от неожиданности и страха голос практически исчез и я прохрипела:
- Валя! Валя, ты даже не представляешь, как тесен мир! Жор, вы жили в малюсенькой комнатке и когда умерла ваша родня в поселке и там дом освободился, вы туда сразу и уехали… А потом твой отец убил мужа моей подруги… Круг какой-то замкнутый получается… А это правда ты? Тебя вообще-то трудно узнать… У Жорки татуировка была… По глупости… Самолет на груди… Летчиком хотел быть…
- А ну, летчик-налетчик, повернись-ка немного на бок! Ну, качнись, качнись, мы рассмотрим! – скомандовала Валентина.
Он качнулся, но из-под джинсовой куртки виднелась плотно прилегающая к телу футболка, которую нам было не одолеть. Поскольку этот изверг, назвавшийся нашим бывшим одноклассником, и Валентина в это поверила, лежал сейчас на правом боку, то я вслух предположила, что левой рукой он вполне может приподнять для нас свою футболку, этот железный занавес, лишь бы подруга с пистолетом разрешила ему это сделать. Она разрешила. И мы увидели самолет с пятиконечной звездой на хвосте, готовый взмыть в небо…
- Господи, Жорка, и что же с тобой стало? – закричала я. – Что его ждет, Валь?
- Пожизненное. Смертную казнь у нас сейчас не применяют…
- Но – как ты мог? Как вообще это возможно?
- В этих женщинах – все зло. Все зло мира. Разврат делает жизнь дешевой, а людей – несчастными. Женщина перечеркивает свое материнство… Или же рожает воспитанников детских домов для умственно отсталых…
- Но ты ведь знал, Жорка, что я все милиции рассказала… Так чего же пришел-то?
- Надоело одному… Дома у меня нет. По общагам скитался. Квартиру не мог купить – я ведь не грабил… В последнем общежитии что-то заподозрили, я – вещички в руки, и был таков. Нашел себе дачку без хозяина – за рубеж он уехал, не успел свою недвижимость продать, и жил там почти год… Не скрывался, так и говорил – хозяин. Мол, попросил присмотреть… А потом там какая-то родственница объявилась…
В нашу дверь наконец-то позвонили… Молодцы, не стали ничего ломать, а сделали так, чтобы мы сами открыли…
- Валя, это они! Что делать?
- Как что? – довольно медленно спросила Валентина и я поняла, что ей вовсе не хочется так вот расставаться со своим бывшим учителем фехтования.
Я оказалась права, потому-то она и обратилась к Жоре:
- Сейчас тебя схватят, и это будет несправедливо. Ведь ты сюда сам пришел… Чтоб потом явиться с повинной…
- Именно, - прохрипел Жора от волнения, что развязка близка.
- Ты, Наталья, открывай, а ты, Жора, вставай и иди сдаваться… Я оружие уберу – не увидят, что был под прицелом…
- Но он нам еще ничего не сказал про Людмилу, - пролепетала я.
- Открывай! А то дверь выломают!
Я пошла отпирать замок, а когда вернулась с оравой «захватчиков», среди которых, кстати, не было нашего Эдуарда, то застала в комнате лишь бледную как смерть Валентину. Маньяка Жоры простыл и след…
- Господи, что это вы нас как напугали? – спросила пришедшая в себя подруга, стараясь скрыть свое волнение.
- Ну, и где же наш гость? – вопросом на вопрос ответил самый старший из ментов – верно, руководитель группы.
- Да у меня не гость, а гостья. Женского пола. Вот, - зачем-то показала я рукой на Валентину.
- Извините, дамы, но мы шуток не понимаем, у нас с юмором плохо, - ответил старший и приказал своим подчиненным: - Обыскать!
- А ордер-то у вас есть?
Это спросила Валентина, я бы не решилась.
- У нас все есть. И даже подозрение, что вы…
- Вот мои документы. А то вы сейчас наговорите лишнего и нам всем будет неловко…
Старший внимательно посмотрел Валентинины документы, занес ее координаты в свою записную книжку и, попросив передать привет Владимиру Ивановичу Комову, с которым когда-то вместе учился в академии, спросил:
- А где он все-таки? Маньяк, я имею в виду. Вы подвергали себя такой опасности… То есть – мы подвергали вас…
- Вот-вот. Так вернее. Мы видели его… Он был в лоджии, заметил нас и куда-то скрылся…Думаю, ушел через соседние, они тут все незастекленные…
Старшему сообщили, что в квартире не найдено ничего подозрительного, и он со товарищи покинул нашу обитель, объяснив, что внизу оставил людей и они там встретят дорогого гостя…
- Валь, а куда он делся-то?
- Сама не знаю. Я только – пистолет в сторону, а он как сиганет в лоджию! Уверена была, что он и правда пойдет сдаваться, ведь для этого здесь и оказался-то! Только, может, отчет себе в этом не отдавал… А сейчас либо затаится где, либо им попадется, они уж на нем все зло свое выместят… Других жизни лишил, и у самого жизнь сломана… Черт, как все перевернуто в этом мире! Самолет-то у него на груди в облака летит… Вверх… А он – вниз…
Что и говорить, Жора прибавил нам проблем. А, главное, не помог продвинуться в нашем расследовании…
