24 сентября открывается «Лебедь сдох» — ключевая выставка о развитии новых направлений в музыке и поиске актуальных, синтетических звуковых форм. Накануне открытия совместного проекта Центра электроакустической музыки (ЦЭАМ) и галереи ГРАУНД Солянка при поддержке Союза композиторов России мы поговорили с одним из кураторов, директором и художественным руководителем ЦЭАМ — Николаем Поповым.
Вероника Георгиева: Баян и балалайка, всё начиналось с них, они были твоими первыми инструментами.
Николай Попов: Начиналось не с них, а с того, что меня не брали в музыкальную школу, потому что методы приёма, которые сохранились и по сей день, были такие, что приёмную комиссию не удовлетворяли мои знания и художественные способности.
ВГ: Но позже ведь у тебя были учителя с нестандартным подходом к музыке?
НП: Мне всегда с учителями везло. Мне почему-то кажется, что те, кто посвящает себя преподаванию, в основном, должны нести какую-то миссию, передавая опыт, всё время держать в тонусе своих учеников. У меня были именно такие педагоги.
ВГ: На мой взгляд, харизма преподавателя даже часто бывает важнее его знаний, необходимо, чтобы он вдохновлял своих учеников. Теперь ты сам — педагог, а также директор и художественный руководитель Центра электроакустической музыки. Как ты считаешь, эта сфера — перспективная?
НП: Я считаю, что это самая перспективная область в музыкальном искусстве сегодня. Конечно, обычная акустическая музыка тоже продолжает развиваться, но темпы развития электроакустики невероятные. И это происходит каждый день, и пока мы здесь с тобой говорим, где-то какой-то композитор что-то изобретает.
ВГ: «Лебедь сдох» — выставка, которая открывается в ГРАУНД Солянке через пару дней и которую вы курируете вместе с Катей Бочавар. Откуда такое название?
НП: Название появилось не случайно, но при этом вынужденно. Мы никак не могли придумать достойное название для нашей выставки, и уже на последний стадии, в изнеможении, придумывая его, я вспомнил о пьесе для миди-клавиатуры, которую год назад написал наш друг, композитор Антон Светличный. Она называется «Лебедь сдох». Эта пьеса полностью написана на базе библиотеки нашего Центра, которую делали наши сотрудники. По сути, на её создание композитора вдохновила научная работа нашего Центра. Светличный создал такую, с одной стороны, юмористическую, с другой стороны, провокационную пьесу, исследуя всем известную мелодию Чайковского. И собственно, наверное, то, что мы делаем, мы делаем благодаря, или скорее, потому, что лебедь уже давно сдох.
ВГ: То есть, музыка, как мы её знаем, как отдельный вид искусства, теряет актуальность, но рождается лебедь новый — синтетическая, электроакустическая музыкальная форма.
НП: Если посмотреть на названия моих сочинений, то видно, что там нет ни одной русской буквы, а иногда даже непонятно, что это такое, какой-то набор символов, цифр и латинских букв. И здесь меня поставили в положение, когда я абсолютно не способен создать название на кириллице.
ВГ: То есть «Лебедь сдох» получилось от отчаяния?! И тем не менее лебедь убил сразу нескольких зайцев.
НП: Да, именно так и есть.
ВГ: Одно из главных слов для тебя это «междисциплинарость». Твои работы всегда на стыке различных медиа. И другое важное слово — «коллаборация». В «Лебедь сдох» очень много совместных работ художников и композиторов. К примеру, проект «Песни о Москве», так он, кажется, называется — где композиторы сотрудничали с видеохудожниками.
НП: Это ретроспектива нашей лаборатории, которая заключалась в соединении композиторов и видеохудожников с поставленной задачей создать совместный мультимедийный проект о Москве. Естественно, не впрямую, а через какие-то художественные, аудиовизуальные осмысления. В рамках этой лаборатории было создано пять работ, и мы показывали их несколько раз в прошлом сезоне. На этой выставке будет пять новых работ, сделанных в новой лаборатории специально для выставки на Солянке, связанных уже с инсталляционным творчеством. Таким образом, через такие заходы мы пытаемся привлечь молодых композиторов и видеохудожников. Мы хотим, чтобы они погрузились в технологические проблемы, в которые они не могли бы погрузиться, не заходя на эту территорию. Они учатся работать технологично. Все, кто у нас работает, учится чему-то. Они имеют доступ в наш Центр и таким образом погружаются в мир электроакустики и мультимедиа, и делают для себя выбор, интересно им это или нет. Очень сложно туда зайти, если ты не знаешь ничего. Это огромный багаж знаний, новых знаний, тех, о которых тебе, возможно, говорили, что они тебе никогда не понадобятся, и вот вдруг они нужны. Например, математика, физика. А ещё можно научится паять и так далее. Как раз те предметы, которые, как правило, исключаются в музыкальном образовании и уходят на второй план, оказываются здесь вновь востребованными. Ты говоришь, для нас важна междисциплинарость. Это так, но для нас первостепенным является звук и звуковое явление. Мы работаем со звуком, с разными свойствами звука, и всё, что происходит дальше — будь это видео, свет, какая-то инженерная мысль и т.д. – всё это, либо выведено из звука, является следствием, либо сочиняется как единый концепт. То есть мультимедийность присутствует с самого начала, это не приписанные, не приклеенные друг к другу вещи.
ВГ: Твои собственные работы на выставке, два проекта, которые вы делали в сотрудничестве с другими композиторами. Название одной я понятия не имею, что это такое, а название другой очень хорошо мне известно — первое «Релефоны», второе «Книга жалоб и предложений».
НП: «Релефоны» — это наша совместная работа с Олегом Макаровым, даже больше его инженерная работа. В прошлом сезоне мы делали оперу «Аскет», вся художественная сценография этой оперы построена на создании различных электромеханических инструментов, которые, с одной стороны, являются музыкальными инструментами, с другой стороны, они выполняют некую художественную функцию. Они являются объектами на сцене, с которыми взаимодействуют артисты, с которыми они вместе поют, то есть являются частью музыкальной партитуры. Релефоны — это инструменты, сделанные из различных реле, которые мы собирали на Митинском рынке. Это огромный радиорынок, мы туда ездим, и буквально вчера последний раз были. Там уже есть люди, специалисты, взрощенные нами, которые, как только видят какой-то интересно звучащий инструмент, сразу нам скидывают видео или звонят и уже сами помогают нам создавать эти музыкальные инструменты. А Олег придумал, как это всё инженерно должно работать, спаял, сочинил — сочинил инженерную часть этого объекта. Что касается второй инсталляции, «Книги жалоб и предложений», она была создана в 2018 г. совместно с Алексеем Наджаровым. Есть такой инструмент дисклавир. Это по сути механическое фортепиано, и моя идея заключалась в том, чтобы привязать привычный человеку интерфейс, интерфейс клавиатуры компьютера к клавиатуре фортепиано, чтобы, когда человек нажимал на какую-то букву на клавиатуре компьютера, на рояле нажималась клавиша. Таким образом, человек, который подходит к этому инструменту, может написать либо какое-то пожелание, либо какое-то предложение, то есть он может что-то написать и это сразу взаимодействует с инструментом, и нажимая Enter он видит свой текст, и фортепиано играет маленькую пьесу, которую он сочинил своим текстом в реальном времени.
ВГ: Оказывается, сделанные с Макаровым инструменты, вы использовали в опере «Аскет»?
НП: Они для неё и создавались. А потом они отделились от этой оперы, и их можно выставлять отдельно как инсталляцию. Но после выставки они снова поедут на оперу.
ВГ: Опера «Аскет» посвящена академику Сахарову. Как вам пришла идея написать такую оперу?
НП: Идея про Сахарова возникла давно, но никак не могла быть осуществлена, пока называлась «оперой про Сахарова». Как только она стала называться оперой «Аскет. Страсти по Андрею», появилась возможность её реализовать. Мы проделали большой исследовательский путь, изучили его личные документы, письма, его публицистику. Это невероятные художественные произведения, в которых, по сути, он описывает то, к чему он пришёл, а пришёл он к познанию того, каким образом могла зародиться наша Вселенная. То есть через создание этого огромного оружия, он познал Солнце, познал как работает Солнце. И через этот опыт, через испытания, по сути, взрыва этого Солнца он понял, каким образом могла появиться наша Вселенная. И в своих работах он об этом пишет. Он говорит, «я пишу формулы и создаю проект Вселенной». Это невероятно. У меня всегда мурашки бегут. Это ещё написано таким художественным языком. Это и стало идеей: в комнате за рабочим столом сидит некий учёный, и всё, до чего он дотрагивается, начинает звучать, начинает работать, начинает взаимодействовать, в частности, все его лабораторные приборы. Отсюда появились все эти реле и т.д.
ВГ: Значит, идея использования реле появилась после прочтения документов Сахарова?
НП: Да, это была композиторская идея о том, как реализовать рабочий кабинет учёного, как он должен функционировать, и при этом ещё и звучать.
ВГ: Что для тебя современный композитор сегодня? Отличается ли чем-то сегодняшний современный композитор от современного композитора, скажем, 2020 года?
НП: Ну, это очень маленький период. Во-первых, в 2020 году мог быть тот же самый современный композитор.(смех) У композитора появилась стена, появилась искусственная невозможность общения с коллегами, невозможность взаимодействия с музыкальными институциями, с которым была отлаженная связь, с которыми мы всегда находились в коллаборации, не только внутри нашей страны, но и по всему миру. Потому что то, чем мы занимаемся — это совершенно особая деятельность. Наш Центр это, по сути, один из двадцати центров во всём мире. И все эти центры, так или иначе, находились в коллаборации друг с другом, осуществляли совместные проекты и т.д.. Сейчас это невозможно, поэтому, отвечая на твой вопрос, — да, отличается, и музыка будет другой, и всё будет другое.
ВГ: А в Консерватории получается играть на выдуманных инструментах?
НП: Конечно. Это одна из наших целей — пробить некую брешь в Консерватории и показать, что существует ещё что-то. Двадцать четвертого октября у нас как раз будет следующий концерт в Рахманиновском зале. Мы заходим в классический зал и делаем там то, что мы делаем.
ВГ: А не в классическом зале, на Солянке, в рамках выставки, помимо инсталляций, будут концерты?
НП: Да, на Солянке будет три концерта, на которых мы покажем то, над чем мы работаем, как композиторы, то есть не в инсталляционной среде. Будет концерт из пьес композиторов-участников Лаборатории. Очень важно, что все участники концертов, в основном, композиторы Лаборатории, то есть это выставка композиторов. Там будут мультимедийные импровизационные сеты, в которых мы создаём музыку в реальном времени.
ВГ: Задача выставить композиторов довольно нестандартная. Вероятно, это и есть ваша цель — вывести композитора из зоны комфорта, заставить его проявить себя с помощью других художественных средств.
НП: Задача — раскрыть сегодняшние возможности композиторов. Композитор во все времена занимался тем, что что-то изобретал, вводил что-то новое. По сути, если бы ты спросила, чем сегодняшний композитор отличается от композитора не 2020 года, а, предположим, XIX века, то я бы сказал, что ничем. Просто у него есть новые возможности, с которыми он взаимодействует. И, к сожалению, у нас был невероятный всплеск этих новшеств в начале ХХ века, но потом всё это угасло и куда-то делось, и в традиции не осталось работы с тем, что породило электричество.
ВГ: Ты сталкиваешься с недопониманием? Когда тебе говорят, а что вы тут делаете, зачем всё это.
НП: В непрофессиональной среде, наоборот, всё это очень популярно и вызывает интерес. Любое созидание это всегда новый опыт и всё, что мы делаем, всегда привлекает внимание. Внутри академического сообщества мы, конечно же, сталкиваемся с противоречиями, непониманием, желанием этого не замечать. Но мы, со своей стороны, тоже решили не замечать этой реакции со стороны академического сообщества, потому что это вызывает только расстройство.
ВГ: Я слышала, ты недолюбливаешь Моцарта.
НП: Не знаю, откуда это. Такие высказывания могут звучать, но это, скорее, провокационная вещь. Речь идёт не о Моцарте конкретно, а вообще о какой-то любви и нелюбви в искусстве сегодня. Я прекрасно знаю, что делал Моцарт, я прекрасно знаю, что делал Гайдн, я прекрасно знаю весь композиторский путь к сегодняшнему дню. Просто вопрос любви здесь не может возникать, любви к чему-то. Либо ты это понимаешь и знаешь, либо ты не понимаешь ничего и любишь только Моцарта. Поэтому такой ответ я даю тем людям, которые… ну, по сути, чтоб от меня отстали и не задавали глупых вопросов. (общий смех) А ещё больше я не люблю Чайковского.
ВГ: На этой ноте, Моцарта или Гайдна, я от тебя отстаю…
Не пропустите!
ЛЕБЕДЬ СДОХ
24 СЕНТЯБРЯ — 6 НОЯБРЯ 2022
Выставка композиторов и медиахудожников — совместный проект Центра электроакустической музыки (ЦЭАМ) и галереи ГРАУНД Солянка при поддержке Союза композиторов России. Кураторы Катя Бочавар и Николай Попов.