Ванечку я забрала с собой. Свекры, конечно, устроили вой, но я высказала им, что это, вообще-то, мой сын, и что я буду привозить его в гости, а пока что пусть дома живет. Я бы, может, и оставила его, но меня сильно задели те слова врача, что я, дескать, кукушка – он до самой выписки вел себя так, словно я худшая из всех возможных матерей, а Ваню моего откровенно жалел, как будто он сиротка какой, так что мальчик, лишенный отца, бегал за ним по всему отделению как хвостик.
Сам Ваня сначала не понял, куда его везут, а когда понял – было уже поздно. Я думала, он устроит скандал, но нет – он так обрадовался встрече со старыми игрушками, что быстро забыл про деда с бабкой.
Забирал нас, конечно, Максим, и меня немного покоробило, как он грубо одергивает Ваню, когда тот требовал остановиться, чтобы купить леденец или пинал сидение от скуки – девчонок своих воспитывай, а сына моего не тронь! Тут я подумала: а как он будет относиться к нашему общему ребенку? Конечно, будет любить, а бедный Ванечка будет это чувствовать и вырастет с кучей комплексов... От жалости к сыну и к себе я чуть-чуть всплакнула, а Максу сказала, что это, наверное, гормоны. А когда вечером он засобирался домой, Ваня вдруг спросил:
- А когда папа придет?
Я от этого вопроса оторопела – он никогда про отца не спрашивал, и я была уверена, что он понял, насколько это было возможно в его возрасте, что папы больше нет.
Макс сразу заторопился, чтобы избежать этого разговора, и мне пришлось одной Ване рассказывать, что папа сейчас на небе – мы же говорили ему это, ведь так? Как оказалось, сын не особо различал «на небе» и «в квартире», был уверен, что папа здесь. Так себе выдался вечерок, в общем, и я почувствовала себя жутко одинокой. Последний раз я себя так чувствовала, когда жила в интернате при школе – по вечерам соседки мило щебетали со своими родителями, поедали конфеты из огромных мешков, которыми их снабжали на выходных, а мне приходилось довольствоваться тем, что достанется от Ольги. И вот чем она, спрашивается, лучше меня – почему ей досталась нормальная семья, а мне – нет?
Конечно, она брала иногда меня с собой на выходных, и делилась всеми вкусностями, которые передавала ей мама, но мне от этих подачек было только хуже. Часто, ворочаясь на жестком матрасе перед сном, я представляла себя на месте Ольги – что вот эта ее комната с розовыми стенами, которые Ольга так ненавидит – это моя комната. Я не Ольга, я бы не кривила нос, что мама наклеила обои без ее ведома – я бы радовалась и благодарила родителей. Мысленно я примеряла все ее наряды, улыбалась на семейных фотографиях... Это были самые сладкие и самые тайные мои мечты, под которые я часто засыпала в те годы.
И вот теперь она вновь обладала тем, чем хотела обладать я – это с ней рядом сейчас спит мужчина, который, между прочим, отец моего ребенка. И это было ужасно несправедливо. Я вспомнила наш разговор с Милой – нужно срочно что-то менять, иначе я так и останусь вечной любовницей. Действовать топорно, как она мне предлагала, я не хотела – ультиматум не мой конек. Нужно было придумать что-то похитрее. Да и Макс не тот человек, кем можно легко манипулировать – скользкий как уж, всегда найдет, что такое сказать, чтоб не пришлось принимать решение. А вот слабая его сторона – это чувство сострадания, у нас же поэтому все и закрутилось – ему было жаль меня, что я такая несчастная сиротка осталась еще и без мужа. На этом я и решила сыграть.
Тут пришлось подключить Ольгу – я напросилась к ней в гости, где, после обычных сплетен как бы невзначай заметила, что на выходных открывается новый дом отдыха, и там шикарные скидки. Я знала, что Оля обожает подобное, а тут еще бассейн на открытом воздухе, аниматоры для детей... В общем, она купилась. И в тот же день я попросила Максима отвезти нас на выходных в деревню – сказала, что Ваня истерит, скучает. Он и правда скучал, но без истерики, это я преувеличила. В общем, он согласился, а потом его дома огорошили предстоящей поездкой в загородный дом, и пришлось ему писать мне покаянное сообщение, что нашу поездку придется перенести на следующие выходные. Я покорно согласилась. А сама поехала на автобусе, и уже из районного центра начала ему звонить, что меня растрясло и живот болит, напугала его, в общем. Он, понятное дело, не мог сорваться и приехать.
На самом деле я нормально себя чувствовала, по крайней мере, до тех пор, пока не встретила этого гада.
Мы ждали автобус до деревни, и тут, надо же – идет тот самый доктор. В руках сумка, рядом плетется какой-то дед.
- Какая встреча! – ехидно проговорил он. – Что, наигрались уже в мать? Опять к старикам повезли?
Как я на него рассердилась! Да как он смеет такое говорить, да еще при моем сыне? А этот глупыш еще кинулся к нему навстречу – Артур Олегович, а у меня больше не болит живот!
- Вам психолога хорошего посоветовать? – выплюнула я ему в лицо. – А то я смотрю, вас комплексы детские все никак не оставят.
Как он взбеленился! Аж позеленел весь – стоит и как рыба ртом своим хлопает, а сказать ничего не может. Я взяла Ванечку и пошла прочь.
Но не так уже легко испортить мне настроение – я знала, что, если мой план выгорит, я буду еще как вознаграждена, а эти врач этот пусть думает, что хочет.
Из поездки тем не менее я вернулась уставшая и дерганная: дед с бабкой опять на мозги капали, чтобы я оставила им внука, Ваня истерику закатил... Но я не велась на их манипуляции – мне Ваня нужен для плана моего. А то, что устала – это очень даже хорошо.
В понедельник Макс примчался на всех порах, потащил меня к врачу. И тут уж не знаю – сила мысли, или правда растряслась в автобусах, но у меня обнаружили тонус и прописали постельный режим. Выписали больничный, и я...
- Знаешь, я тут подумала – все равно я никому здесь не нужна, еще и семью вашу под угрозу ставлю. А Ваня так привязался к бабушке с дедом, плачет без них. Вот я и подумала – поеду я туда жить. Они сами мне предлагали, и про беременность они знают, говорят, что это хорошо, что у Ванечки братик будет.
Я специально выделила это «братик» – у Макса же девчонки, и понятно, что он о сыне мечтает. В этот момент, по моим расчетам, он должен был пасть на колени и сказать, что уходит от жены и будет жить со мной. Но Макс ничего такого не сделал – только принялся уговаривать остаться, потому что там медицина никакая.
- Ничего, другие же там рожают, и я смогу.
- Ты что же, насовсем туда переехать решила? В деревню? Да ты же сама говорила, что ненавидишь сельскую жизнь!
- Почему в деревню? Я в райцентре поселюсь. А что – продам квартиру, куплю там дом хороший. Детям будет где побегать, и свекры рядом. Я же, никому, кроме них, и не нужна на этом свете...
Макс смотрел растерянно, хлопая глазами, словно силясь не заплакать.
- А как же я? Как же мы? Я же, все же, отец...
- Ну какие «мы» – у тебя своя семья есть. Вон, в субботу, когда мне плохо было, ты же не со мной был, а с ними развлекался. Как, хорошая водичка в бассейне? А кровати в номерах большие, наверное?
Он опустил голову – сам понимал, что виноват.
Меня, конечно, злило, что он ничего мне не предлагает – но, ничего, посмотрим, как он запоет, когда я и правда уеду. А медлить я не собиралась – в тот же день позвонила Миле, попросила ее найти мне квартиру приличную, чтобы снять на время.
- А зачем искать – приезжай ко мне! Да он через неделю за тобой прибежит, максимум – через две! А мы как раз отлично время проведем! Мой в Египет укатил с семьей...
Вот так я и оказалась в гостях у Милы.
