Мы приехали на дачу уже е сумерках. Меня, как обычно, задержали на работе. Жена была, конечно, недовольна, и всю дорогу мы ссорились. Поужинав, легли, но мне не спалось, а тут ещё из сада всё время доносились какие-то странные звуки.
То вроде кто-то тихонько пел, фальшивя и кашляя, я даже различил мелодию. Это была казачья песня «Не для меня». То низкий женский голос что-то бормотал, потом как-то похабно смеялся. Я подумал, что это соседка — сильно пьющая Зинаида — по ошибке зашла на наш участок и бродит по нему.
Такое бывало уже. Тётка такая вроде ничего, нормальная, но, если выпьет, совсем становится неадекватной. Даже её муж, тоже пьяница, снисходительно пожимает плечами: мол, дурная баба, что возьмёшь!
Я вышел на крыльцо — темень непроглядная. Фонарь, который я привесил в центре участка, не горел, видать, опять соседские дети лампу разбили.
«Кто здесь?» — тихонько крикнул я, опасаясь разбудить жену. Ответа не было. Но за старой яблоней я различил какое-то шевеление. Вроде кто-то там прятался. Грабителей я не боялся. Нечего у нас на даче брать-то! А вот пьяных соседей — другое дело!
Могли и забрести. В общем-то я всех их знал, мы, с ними состоим в нормальных соседских отношениях, но, кто их знает, зачем им среди ночи понадобилось в наш сад лезть...
Сделав несколько шагов по дорожке, я различил в темноте светлое пятно. Кто-то там был, однозначно.
«Зин, ты? — тихо спросил я. — Чего ты бродишь по ночам?»
Но силуэт снова скрылся в кустах, а в ответ мне донеслось:
«Ночью самое время гулять».
И на этот раз голос мне показался мужским, осиплым и старческим.
«Кто бы это мог быть?» — досадливо подумал я, перебирая в уме всех, кто жил поблизости. И тут я споткнулся о брошенное среди грядок ведро, упал на колено и выругался, а тот, кто там прятался за деревьями, засмеялся. Как-то обидно засмеялся, издевательски. Меня зло разобрало, и я решил всё же выдворить со своих законных соток этого незваного гостя.
«А ну-ка, выметайся, кто бы ты ни был!» — грозно произнес я, потирая ушибленную ногу.
В ответ снова смех, причём какой-то неприятный. Мне стало не по себе. Но и отступать не хотелось — в конце концов, я на своей земле! А этот, пришлый, вроде и не молодой, едва ли стоит ждать агрессивного отпора. Я решительно двинулся навстречу чужаку, однако он словно стал невидимкой. Только его дыхание, прерывистое и хриплое, всё ещё доносилось до меня.
«Да где ж ты, гад!» — почти вслух произнёс я и тут увидел его. Замотанная с ног до головы в белую ткань фигура. Такой страх меня охватил, что я, глухо вскрикнув, бросился бежать.
В три прыжка достиг крыльца, захлопнул и на засов запер дверь, упал на скамью и инстинктивно нащупал топор. Отдышался, прильнул к окну и уставился в тёмный сад: никого. Пару минут вглядывался в чёрную ночь. Вон оно, белое пятно, вроде бы удаляется в сторону соседской бани.
«Вот и хорошо! — выдохнул я. — Наверное, всё же Зинка! Мерещится фиг знает что!» Я рассмеялся сам над собой и пошел спать.
Проснулся я на рассвете. Вернее сказать, до рассвета. Только-только стали рассеиваться ночные сумерки. Снова мне показалось, что я слышу голоса из сада. Да что ж такое! Я запахнул халат и сунул ноги в тапки. Утром, хоть и совсем ранним, было уже не так страшно. Я решил:
«Вот поймаю сейчас гада, получит у меня!»
На улице я поёжился. Было прохладно, всё же сентябрь. Едва сделал пару шагов с крыльца, как увидел нечто до такой степени необычное, пугающее, что у меня поджилки задрожали.
Это была фигура в изодранном балахоне, с протянутой рукой. Я нерешительно потоптался на месте, потом взял в руки лопату... Ещё пара шагов, и стало понятно — это старая, изорванная в лохмотья простыня намотана на сухое дерево облепихи, которую я давно собирался спилить.
Жена мне всю плешь проела: «Убери эту корягу отсюда! Посреди сада этакая уродина!» Я замер, разглядывая эту инсталляцию, как теперь модно говорить:
«Просто удивительно! Кто ж соорудил эту пугающую садовую скульптуру?!» У неё и рука имелась — вытянутая вперед, костлявая, точно угрожающая...
«Так! Ну чья бы это ни была шутка, она не смешна. Жена увидит, с ней истерика случится!» — я торопливо содрал с сухой коряги тряпье, срубил топором это страшилище и выкорчевал сухой корень.
Мне — вот клянусь! — мерещились дикие стоны, даже ругательства, пока я работал. Но я решил не давать разгуляться фантазии: быстро закончил своё дело и сжёг всё этот сушняк. Когда встала жена, было уже солнечно и тепло, и с её одобрительной улыбкой — когда она заметила мои труды — с меня слетели остатки ночных кошмаров.
«Молодец! — похвалила она. — Наконец- то ты сделал что-то полезное!»
Дорогие читатели ставьте лайки, пишите комментарии и подписывайтесь на наш канал.