А дальше все, точно в тумане. Скорая, милиция, какие-то непонятные вопросы, протоколы, заявления... Зачем теперь это все? Маруську накачали успокоительными и отвели домой.
Леночке ещё сложно было понять, что такое смерть, но отчего то она ясно осознала, что Наташу они больше не увидят никогда. Она залезла на руки к матери и тихонько всхлипывала, даже Сонечка притихла, молча перебирая игрушки на полу.
Пашка вернулся поздно вечером. Маруська, увидев пакет с вещами Наташи, которые Пашка принес из морга, посмотрела на мужа невидящим взглядом и тихо прошептала самой себе:
- Постирать надо, вещи же все в грязи.
Она взяла тазик, наполнила его водой и бросила вещи. Потом вдруг взялась руками за голову и истошно закричала, напугав при этом детей. Пашка обнял жену и пытался успокоить, но ничего не помогало. Маруська сначала металась по комнатам, потом упала на пол и начала кричать. Пашка вызвал скорую, после дозы успокоительных, Маруське стало легче.
Маруське снова снилось большое ромашковое поле, по которому, взявшись за руки, бежали Наташа с Ларочкой.
- Мамочка, не переживай, - улыбалась Наташа, - я догнала Ларочку, теперь я присмотрю за ней.
Маруська очнулась от беспокойного сна, на кухне горел свет, дом был полон народу. Пашка о чем-то громко разговаривал с родителями.
- Паша, а где Наташа с Ларочкой? Поздно уже, а их до сих пор дома нет.
После похорон состояние Маруськи ухудшилось, она совсем не могла спать по ночам, отказывалась от еды, полностью игнорировала детей. Пашка терпеливо ждал. "Вот, мы пережили ещё один день, - говорил он сам себе, - завтра нам всем станет легче". Но легче не становилось. Начался судебный процесс, снова и снова Маруське приходилось проживать тот страшный день. Каждый вечер Маруська садилась за альбом с фотографиями и долгими часами молча рассматривала снимки.
Пашке пришлось взять на себя все заботы о семье. Сельчане искренне сочувствовали ему и часто приходили на помощь. Он научился лихо печь пироги и лепить пельмени, сам водил Леночку на процедуры, выучил название препаратов и каждый день делал с ней гимнастику.
Время шло, но Маруська никак не могла найти в себе силы, чтобы жить дальше. Пашка старался не оставлять её одну наедине с детьми.
С утра Леночке не здоровилось, поэтому пришлось оставить её дома. Весенняя посевная - пора напряжённой работы, пойти на больничный Пашка не мог.
- Папочка, я ведь уже большая, мне целых пять лет, я за мамой сама присмотрю.
Леночка часто видела, как отец кормит маму с ложечки, уговаривая, словно ребёнка.
Пашка оставил на столе сваренную с утра кашу и ушёл на работу.
- Мама, пошли завтракать, - Леночка оттянула подол Маруськи и потащила её на кухню.
Маруська поставила перед дочкой тарелку и молча села наблюдать на ней.
- Мам, у меня что-то все горит внутри.
Маруська не обратила внимание на слова дочери, убрала посуду и достала карандаши с альбомом.
- Мам, а давай вместе рисовать... Смотри, это радуга, а это наш дом. А это мы с Сонькой деремся, она опять меня пыталась укусить. А это папа грозит, что сейчас поставит нас в угол. Мама, а ты где здесь?
Маруська смотрела на каракули дочери и у неё вдруг побежали из глаз слезы. Она так давно не плакала. Маруська посадила дочку на колени и поцеловала в лоб. Леночка горела. Тут Маруську словно током ударило, она давно научилась определять температуру тела без градусника, у ребёнка никак не меньше тридцати восьми.
Маруська бросилась к соседке, чтобы вызвать скорую, повышенная температура для нее навсегда осталась причиной для паники.
- Горлышко красное, ничего страшного, - успокоила Маруську врач, - пейте больше, лучше клюквенный морс и горло полощите
К вечеру температура спала, и Леночка вместе с Соней, которую привёл из сада отец Пашки, уже носилась по дому. Маруська предложила свекру чай, тот, хоть и торопился обратно на ферму, но с радостью согласился.
Пашка забежал на минутку домой, чтобы проведать девчонок и не поверил своим ушам: в кухне Маруська с отцом над чем-то смеялись.
Маруська потихоньку начала приходить в себя, вышла на работу, переключил свое внимание на Леночку, которой требовалась постоянная реабилитация, ведь массаж и гимнастика помогали снять мышечный тонус, который мешал Леночке правильно ходить. Пашка изобретал для дочки всевозможные спортивные приспособления: шведскую лестницу, скамейку для ползанья, из старого велосипеда смастерил самый настоящий велотренажёр.
И лишь в тишине, поздно вечером, когда вся семья уже спала крепким сном, Маруська зажигала возле икон свечи и пыталась выплакать ту боль, которая навсегда поселилась в её сердце.
* * *
Сегодня Пашке исполнится семьдесят три года, и за большим столом соберется вся его огромная семья. Два года назад у Маруськи случился инсульт, и хотя она немного бродит по дому, без посторонней помощи ей уже было не обойтись. Поэтому на кухне с утра колдовали Леночка с Сонечкой.
Пашка, как обычно, суетиться рядом: чистит картошку, режет хлеб, подсаливает воду для пельменей.
- Тебе всё никак не сидится на месте, - смеются девчонки.
В кухню вошел Серега, который был самым последним ребенком Маруськи и Пашки.
- Ты, когда ума накопишь? Четвертый десяток, а так и ходишь бобылём! – как обычно, напали на него старшие сестры.
- Да мне и так неплохо, - улыбается Серега, и обращаться к племянникам, - Ну, пойдемте, спиногрызы, в приставку поиграем.
На пороге появилась Маруська:
- Я сейчас, только лестовку отмолю и помогу Вам.
- Да иди уже, мать, - отмахивается Пашка, - без тебя справимся.
И сидит на большой кухне маленький сгорбленный старичок, который поседел и покрылся морщинами задолго до солидных дат в паспорте. Но исходит от него настоящая мужская сила. И когда меня спрашивают, у кого я училась жить, я рассказываю им эту историю о Пашке.