Известный актер и режиссер сегодня погиб в ДТП, а еще летом рассказывал «БИЗНЕС Online» о том, какой будет российская культура после СВО
Сегодняшняя новость о гибели в автокатастрофе Сергея Пускепалиса шокировала мир российского кино и театра. Трагедия случилась на трассе в Ярославской области, 56-летний именитый актер и режиссер с августа 2019-го возглавлял в качестве худрука Ярославский драмтеатр им. Волкова, старейший в стране. В этом качестве Пускепалис летом 2022-го приезжал в Казань на большие гастроли своего театра. А «БИЗНЕС Online» разговаривал с ним даже дважды, настолько интересным показались размышления художника о сегодняшнем и будущем дне отечественной культуры. Наш герой, соратник Захара Прилепина и Эдуарда Боякова, должен был стать одним из тех, кто определит судьбу отечественного искусства в новую эпоху, но…
«Действие сделано бережно, без ненужной сатиры и отрицания советского прошлого»
— Сергей, на следующей неделе в столице Татарстана начинаются большие гастроли ярославского театра драмы имени Волкова, который вы возглавляете с августа 2019 года. Первой в вашей казанской афише стоит «Калина красная». Почему решили начать со спектакля, вдохновленного легендарным фильмом Василия Шукшина?
— Мы могли бы открыть казанские гастроли любым спектаклем, так как отвечаем за его качество. Каждая постановка занимает достойное место в репертуаре нашего театра. Мы хотим как можно больше, лучше, качественнее порадовать зрителей Казани и сами пройти некий экзамен в замечательном месте.
Как может не понравиться проза Шукшина? Человеческие взаимоотношения, вопросы и ответы, заложенные в этом сочинении, делают его бессмертным. Тактичный и в то же время пристальный разбор текста от Владимира Смирнова (Даная) (режиссер спектакля — прим. ред.) вызывает уважение и правильный отклик у публики. Конечно, у всех перед глазами великолепный фильм, где Егора Прокудина играет сам Василий Макарович [Шукшин]. Но и мы предлагаем интересное современное переосмысление сюжета. Сравнивать киноповесть и спектакль бессмысленно. Однако наше действие тоже вызывает сочувствие и серьезное подключение зрителя. И смешно, и страшно.
— Свой спектакль «…Забыть Герострата!», который труппа также покажет в Казани, вы считаете особенно актуальным. Почему?
— Он транслирует идею, которая сейчас широко осмысливается и обсуждается. Это позиционирование себя как индивидуальности разными способами. Можно, как Герострат, разрушить храм и войти в историю. Но стоит ли эта память ужасных деяний? В эру TikTok мы видим некую разнузданность в желании увековечить себя, выдвинуться из массы. Иногда это граничит с поступком героя спектакля, поэтому важно поприсутствовать при разборе такого явления. Оценка поступка, совершенного Геростратом 2 тысячи лет назад, актуальна и сегодня.
— Еще одно гастрольное название — спектакль «Страх» по пьесе советского драматурга Александра Афиногенова. Впервые литературный первоисточник был поставлен в Волковском театре в 1930-е, спустя 90 лет он пережил здесь второе рождение. Есть ли в новом спектакле переклички с первой версией?
— Я не знаю, как была сделана первая постановка, и ориентировался ли на нее режиссер Арсений Мещеряков, ученик Андрея Могучего, выпускник Санкт-Петербургской академии театрального искусства. Но сама тема пьесы, как и в случае с «Геростратом», нам близка. Мы часто задаемся вопросом, откуда произошли и что предшествовало строительству нашего государства.
«Страх» Афиногенова, подобно «Роковым яйцам» и «Собачьему сердцу» Булгакова, — пьеса о людях, всерьез задумывавшихся о кардинальной перестройке общества. Они отважно осуществляли ее без всякого опыта. Создавая этот спектакль, мы поняли, какой ценой строилась Россия, кто этим занимался и что мы наследуем. Действие сделано бережно, без ненужной сатиры и отрицания советского прошлого, с пристальным вниманием к людям, движимым космической задачей — как обустроить новую жизнь нового человека? Спектакль понравится и школьникам, и пожилым людям, так как в его героях мы видим своих дедушек, бабушек и фундамент, на котором сейчас стоим.
— Среди философских литературно-театральных опусов в гастрольной программе выделяется комедия «Неаполитанские каникулы». Почему итальянская пьеса, написанная столетие назад, до сих пор не утратила остроты и может быть интересна сегодня российскому зрителю?
— Этот удивительный материал написан Эдуардо Скарпеттой — отцом Эдуардо де Филиппо, представителя итальянского неореализма. «Неаполитанские каникулы» — совершенная комедия положений, и от страшно закрученной интриги зритель будет в восторге. Тем более спектакль поставил итальянец Паоло Эмилио Ланди, знающий особенности национального характера. В театре Волкова пьеса идет при полных залах с неизменным успехом. И я понимаю почему. У всех иногда возникает потребность пошутить и повеселиться, но не дебильно смеяться, а рождать правильный, здоровый смех сочувствия. Думаю, казанская публика запомнит сюжет, получит невероятное удовольствие, заряд оптимизма и бодрости. А также увидит прекрасные актерские работы, ведь любая комедия требует от артиста мастерства. У нас с этим все в порядке.
— Привезенные спектакли удивляют разнообразием жанров и литературных первоисточников. На каких категориях сегодня базируется репертуарная политика Ярославской драмы?
— Она складывается невероятным, чудесным образом. Никто не ответит вам, как именно. Никаких формул и методик у меня нет, общих клише и правил тоже не существует. Как любой художественный руководитель, я вижу интерес и потенциал своих коллег и совмещаю их с выполнением объемного государственного задания, включающего обеспечение посещаемости, зарплат и тому подобное. Насколько удачно — спросите в министерстве культуры. Скажу лишь, что творчество для меня всегда стоит на первом месте.
«Для создания патриотического театра в центре Москвы у меня реализовалось все»
— Обратимся к недавней эпохе вашей деятельности во МХАТе имени Горького в качестве заместителя худрука по творческой работе. Как вам работалось с Эдуардом Бояковым и Захаром Прилепиным?
— Прекрасно. Это чудесные люди, точно понимающие свои цели и задачи. Каждый из них — яркая, талантливая личность. Бояков — один из серьезных режиссеров, хотя мне кажется, что уникальна в нем именно продюсерская жилка. Эдуард — создатель «Золотой маски» и множества проектов, которым нет равных в плане смелости, креативности и нетривиальности. Порой креатив его подводит, как в случае с Бузовой, когда Бояков, выражаясь техническим языком, хотел расширить круг зрителей. Но я убежден, все оттого, что он человек успеха. Это хорошее профессиональное качество. Успех Эдуард видит по-своему, иногда его взгляд не совпадает с чьим-то мнением. Однако он чрезвычайно ответственен за объемы, возникающие в ходе работы.
О Прилепине уже многое сказано. Я польщен и горд нашим знакомством, читаю его произведения, иногда подслушиваю, что говорит этот человек, и практически на 100 процентов разделяю его взгляды, отношение к миру, к прошлому, настоящему и будущему.
— Вспомните день, когда вы трое встали у руля МХАТа. Какие идеи мечтали воплотить?
— То, что хотел реализовать, я сделал. Во МХАТе я поставил спектакль по пьесе Валентина Распутина «Последний срок». Он до сих пор сохранился в репертуаре. На днях мне звонили актеры и рассказывали, что спектакль с успехом прошел в Екатеринбурге. Я рад, что кусочек моего творчества остался в этом театре.
— И все же вы рассчитывали на большее? Что произошло, Москва не созрела до настоящего патриотического театра нового типа, ведь Бояков покинул МХАТ имени Горького?
— Как помощник художественного руководителя, я должен был просто поставить качественный спектакль, что я и сделал. Поэтому для создания патриотического театра в центре Москвы у меня реализовалось все. Потом последовало предложение возглавить первый русский театр драмы имени Волкова. Я откликнулся, прошел сложный конкурс и теперь служу в Ярославле.
«Хорошего, талантливого кино всегда будет мало»
— Художественное руководство театром в Ярославле вы активно совмещаете со съемками, например в патриотическом кино. По каким критериям выбираете картины для участия?
— От того что мы 25 раз назовем фильм патриотическим, ничего не изменится. Я снимаюсь не в патриотических картинах, а в хороших. Есть фальшивые, лживые темы, а есть настоящие. Если вы называете их патриотическими, я очень рад. Значит, так и есть. Хорошее кино экспонирует всю сложность жизни, ее многообразие, амбивалентность и стремление к тому, чтобы после нас жизнь расцветала. А не чтобы случился потоп.
— Уже много лет в России хотят видеть качественные патриотические картины. Из бюджета государства на них выделяются сотни миллионов. Но на деле выходит много проходных фильмов, которые не имеют успеха в прокате и получают отрицательные отзывы зрителей и профессионалов. Почему ситуация складывается таким образом?
— Не хочу комментировать это. Но хорошего, талантливого кино всегда будет мало.
— Как изменить ситуацию?
— Снимать хорошие фильмы.
— В каких хороших фильмах собираетесь сниматься в ближайшее время?
— Скажу, что в начале июня, к радости зрителей, мы начнем снимать финальную часть фильма «А у нас во дворе» с Равшаной Курковой. В марте следующего года будем работать над продолжением картины «Шифр». Я уже запутался, какая часть выйдет на экраны, но с удовольствием снимаюсь в этом фильме и вижу там для себя новые актерские задачи.
— Вы говорили, что не снимаетесь в западных картинах, потому что вам не нравится, как в них изображают русского человека. А если предложат интересную роль, согласитесь?
— Обязательно. Я не снимаюсь не в западных фильмах, а в сценариях, которые мне предлагают коллеги. Меня не удовлетворяют опции потенциальных героев, штампы и пропаганда. Если будет достойный сюжет, не такой, где русские — сложные и суровые ребята, а такой, который раскроет наши человеческие особенности, с радостью поучаствую. У меня нет предубеждений против зарубежных картин.
— А интересуетесь, что пишут о вас и вашей работе в сети?
— Я никогда не вбиваю в поисковик свою фамилию, потому что не знаю людей, комментирующих мою деятельность, и не привык прислушиваться к их мнению. Вот вы пришлете мне материал, я прочту его и отвечу, к месту мы сделали интервью или нет.
«Тема спецоперации еще недостаточно исследована»
— Зато среди отечественных деятелей культуры можно встретить полярные мнения относительно спецоперации ВС РФ на Украине. Как вы относитесь к коллегам, критикующим ее?
— Я бы посоветовал им изучить вопрос, прежде чем высказываться. Тема спецоперации еще недостаточно исследована, и иногда наши ребята, подверженные эмоциональному восприятию мира, видят лишь первый слой. Конечно, никому не нравится война. Это самое страшное проявление человеческих отношений. Но, когда видишь, что мы боремся с мерзавцами всего мира, осознаешь, что спецоперация — это крайняя необходимость и наш президент оказался вынужден принять такое решение. Я понимаю, как ему сложно было подобное сделать. Поэтому, повторюсь, сначала нужно изучить вопрос. Особенно людям, которые выступают в качестве любимых актеров, певцов и тому подобного.
— Министр культуры РТ Ирада Аюпова считает, что многие артисты критически высказываются о спецоперации для того, чтобы привлечь к себе внимание СМИ. При этом их истинную позицию определить сложно, так как флагом современного общества стало лицемерие. Согласны с такой позицией?
— Посмотрите спектакль «…Забыть Герострата!». Надеюсь, госпожа Аюпова тоже придет в театр, и мы вместе подтвердим ее точку зрения.
— Критикующим спецоперацию украинским артистам (некоторые из которых до того активно работали в РФ) запретили въезд в нашу страну на 50 лет. Такое решение справедливо или желающие приехать в Россию должны иметь на это право?
— Это зависит от их степени раскаяния. Я всегда говорю, что за одного битого дают двух небитых. Если человек действительно осознает, что погорячился, и поступками попытается исправить вред, который привнес в национальную ситуацию, связанную с непростым временем нашего государства, то почему бы и нет?
— Согласны ли вы с тем, что в России вскоре начнет формироваться новая культурная элита? На каких категориях будет базироваться ее работа?
— Это тема для часового доклада. Если коротко, у нас нет других вариантов. Мы должны осознать ситуацию и начать вырабатывать инструменты для стимуляции талантливых людей, которые будут отражать в искусстве социально значимые вопросы нашего государства. Сейчас мы стоим в начале пути. Последние 30 лет россиян якобы интегрировали в общий культурный поток, но это не всегда шло нам на пользу.
— Сегодня до сих пор есть сложности с гастролями отечественных артистов за рубежом и приглашением иностранных звезд в Россию. Не замедлит ли столь масштабное «отключение» от Запада развитие российской культуры? Все же межкультурный опыт и определенная конкуренция давали ей импульс к непрерывному совершенствованию.
— Иногда межкультурный опыт полезно на время отключить и сосредоточиться на достижениях, существующих внутри страны. Провести импортозамещение нравственных ценностей. Я не вижу в нынешней ситуации ничего криминального. Наоборот, будет время осмотреться, отказаться от погони и непонятной конкуренции с чуждыми подчас нам явлениями. А хорошее все равно пробьется.
Наш театр проехал почти весь мир. Не забудем и о международном волковском фестивале «Русская литература на сцене Первого русского». В сентябре мы вновь откроем им сезон и уже разговариваем с коллективами, которые могут и хотят приехать в Ярославль. Пока на связи немцы, сербы и венгры, хотя мы открыты для всех и готовы к любым приглашениям извне. Только что труппа вернулась из Абхазии, где с огромным успехом представила четыре спектакля. В ближайших планах выступления в Казани, Ульяновске, Сергиевом Посаде, Вологде, Димитровграде. Так что с гастролями у нас все в порядке.
8 июня
«Уехавшие ребята могут и не пригодиться»
— Сергей, в нашем предыдущем разговоре мы затронули тему смены культурной элиты в России, некоторые из ваших тезисов даже опубликовал в своем телеграм-канале Захар Прилепин. Вы действительно уверены, что наша культурная элита будет меняться? Ведь есть мнение, что рано или поздно России вновь придется налаживать мосты с Западом и тут как раз пригодятся те режиссеры, продюсеры, артисты, которые сегодня, возможно, в опале.
— Налаживая отношения с Западом, необходимо отстаивать интересы нашей страны. В 1990-е мы дискредитировали свое прошлое, отрицая достижения русско-советской культуры, чтобы понравиться зарубежным партнерам. Сегодня все должно быть иначе. Поэтому уехавшие ребята могут и не пригодиться. Они показали приверженность ценностям, которые устраивают руководство европейских государственных образований и направлений, а культура — это отражение видения перспектив развития того или иного социального строя. У нас такие вещи не прививаются, поэтому для будущих контактов с Западом, вероятно, понадобятся другие люди.
Мы не отрицаем западную культуру, как отрицают русскую наши европейские партнеры. Я по-прежнему люблю Томаса Манна, Теодора Драйзера, Марка Твена, Александра Дюма, который был в Казани и прелестно отзывался о ней. А Запад все время стремится нас обвинить и заставить рефлексировать. О чем? О том, что мы хотим жить счастливо и надежно?
— Как могут выглядеть новые инструменты для стимуляции талантливых людей, которые будут отражать в искусстве социально значимые вопросы нашего государства, о чем вы также говорили в прошлой нашей беседе? Что это за инструменты и кто ответственен за их разработку и внедрение?
— Главные инструменты — это востребованность и обратная связь. Контингент, определяющий сегодня направление развития культуры и оценивающий ее достижения, находится в центральных городах и экологически не совсем здоров. Он стремится увидеть нечто порочно-запрещенное и называет это поиском нового языка, вызовом, эпатажем, попыткой заглянуть в потаенные уголки души. Наверное, все это может присутствовать в определенных частях нашей деятельности, ведь искусство — дело дерзких людей. Но необходимо быть ответственным за свои слова, а здесь у нас проблема. Мы часто дерзим и не думаем, что будет с нашим собеседником, потому что заняты собой. В этом отличие искусства от самовыражения в искусстве.
В итоге образуется круг «насмотренных» людей, которые заполняют кино- и театральные залы на первых показах. А потом залы пустеют, так как спектакли и фильмы не имеют ничего общего с общественным пониманием нынешнего потока жизни. Сегодня информация быстро доходит до отдаленных уголков страны. Поэтому нестоличный зритель такой же насмотренный и требует качественный продукт. Но он экологически чист, в отличие от тех, кто находится на ключевых постах, распределяет гранты и премии.
Думаю, надо просто делать хорошо то, что мы умеем. А умеем мы многое, ведь понятия совести, милосердия и юмора у нас развиты сильнее, чем у западных партнеров. Рычаги воздействия очень простые — не финансировать тех, а финансировать других, давать премии не за то, а за это, подхватывать молодых художников и укреплять их в мысли, что людям нужно настоящее искусство. Надо заниматься аудиторией, а не собой.
Яркий пример — кинорежиссер Ларс фон Триер. Его ранний фильм «Рассекая волны» о добре и любви можно пересматривать десятки раз. Потом он перешел к «Меланхолии», а сейчас снимает «Антихриста» и «Нимфоманку». Я не понимаю его. Если сам хочешь застрелиться — иди и закончи свою жизнь. Зачем тащить за собой других? Хуже всего то, что Триер делает это талантливо. Посмотрев его картины, не хочется выходить на улицу и общаться с людьми. Каждый должен помнить о смерти, чтобы совершать благие дела, но мы не знаем, когда она настанет. А он говорит — завтра, призывая к самоубийству. Художник не может себя так вести. Это античеловечно.
— Театр имени Волкова может стать полигоном для обкатки тех самых новых инструментов?
— Мы это и делаем. Я не боюсь смотреть в бездну. Но нельзя забывать: чем больше смотришь в бездну, тем больше она смотрит на тебя. Мы изучаем произведения искусства, чтобы познать жизнь, чтобы стать крепче и понять, что не все потеряно. Да, жизнь трагична: человек рождается, чтобы умереть. Но важно оставить о себе хорошую память. Заплачут ли об опальных ребятах нормальные люди? Думаю, нет. А их сторонники плакать не умеют.
Вновь рекомендую посмотреть мой спектакль «…Забыть Герострата!». Герой сжег храм Артемиды, который строили 200 лет, и стал популярным. Это эффективно перед настоящим, но безответственно перед будущим. На общее будущее Герострату плевать, как и опальным ребятам. Но о своей судьбе они пекутся, вырабатывают острова благополучия там, где действуют иные законы. Условно говоря, призывают есть в «Макдоналдсе», а сами едят дома кашу, яйца и фермерское мясо.
«Иногда неплохо отстать от людей, которые летят в пропасть»
— Ожидаете ли вы, что российскую культуру ждет тот же слом, который происходил 100 лет назад? Советский авангард 1920-х годов уже стал культурным наследием мирового масштаба. С другой стороны, искусство, рожденное нашими людьми в эмиграции, тоже дало колоссальные плоды. Может, подобное разделение и сегодня позволит художникам создать великие произведения искусства?
— В 1920-е художников из страны выдавила ситуация. Сейчас они уехали сами, но уже возвращаются, потому что там нет вдохновения, денег и никто не ждет. Думаю, ничего хорошего наши эмигранты за рубежом не создадут. А создадут ли те, кто остался в России? Не знаю. У нас умеют «вымывать» таланты, меткой премией за какую-нибудь гадость сбивать с истинного пути. Я уверен, что кризис будет. Он нужен для того, чтобы руководство перестроило свои планы.
На последних «Кинотаврах» я не видел фильма, получившего приз, который бы меня вдохновил на следующие шаги в моей жизни. Александр Роднянский (украинский кинопродюсер, многолетний президент фестиваля «Кинотавр» — прим. ред.) — талантливый организатор, но откуда взялась его русофобская риторика? Он утверждает, что входит в активную фазу разрушения всего, что у нас есть. Если это изначальное неприятие всего, что говорит, передвигается и живет по-русски, зачем надо было столько лет тут находиться, получать серьезные деньги, организовывать художественный процесс… Это как минимум непорядочно.
Сегодня «Кинотавр» стал площадкой для решения политических акций. Взять хотя бы ситуацию с Сенцовым, когда ведущие российские режиссеры превратили киносмотр в клуб по защите террористов (в 2018 году участники «Кинотавра» на церемонии закрытия форума призвали освободить осужденного в России и отбывавшего на тот момент срок украинского режиссера Олега Сенцова — прим. ред.). Сейчас Сенцов позиционирует себя как отъявленный террорист. Но хоть бы один из его адептов сказал: «Наверное, я был не в материале, повелся на компанейщину и заигрался в потоке гуманизма». Нет. А это глубокоуважаемые мной люди.
— Вы говорите, что в последние 30 лет россиян интегрировали в общий культурный поток, что не всегда шло нам на пользу. В каких случаях это все же было полезно и почему?
— Мы стали понимать (как герои фильма «Стиляги»), что создали в своем воображении то, чего за рубежом нет. После перестройки я был в американских, немецких, французских, английских театрах и нигде не ощущал, что мы проигрывали. Наоборот, моя самооценка росла, хотя на Западе тоже есть много талантов. Я не против обменяться взглядами на Чехова. Для этого придуман международный Волковский фестиваль «Русская литература на языках мира». Если бы в Португалии поставили «Чайку» и показали у нас, мы бы узнали, как там воспринимают Чехова, а португальцы на русской земле поняли бы его иначе. Мы, в свою очередь, могли бы сделать семинар французской пьесы во Франции. Хорошо, когда подобный обмен происходит доброжелательно, как соревнование на жизнь и на перспективу.
На первую театральную олимпиаду в 2000 году к нам приехал весь мир. Я тогда был в шоке и не понимал, как оценивать увиденное. Итальянцы привезли в театр Маяковского спектакль «Падение Рима», где люди с врожденными генетическими дефектами изображали непонятно что. И мне говорили, что это театр. Я ошалел и навсегда приобрел защиту к проявлению подобных идей и эмоций в публичном пространстве. На многих западные перформансы произвели позитивное впечатление. Ну и пусть живут там. У нас, слава богу, хватает территории, запасов и талантов. Управиться бы со всем!
— Вот еще один ваш тезис, запомнившийся с нашей предыдущей встречи: «Иногда межкультурный опыт полезно отключить и провести импортозамещение нравственных ценностей». Можете пояснить эту мысль и насколько долгим по времени может быть такое отключение? Не окажемся ли мы в какой-то момент среди отстающих?
— Иногда неплохо отстать от людей, которые летят в пропасть. Пусть они туда свалятся, а мы посмотрим, что будет. Не знаю, сколько продлится «отключка», вы сами видите, как развивается ситуация. Наш президент терпел 8 лет, и никто не ожидал, что он начнет действовать решительно и жестко. Сейчас мы восстанавливаем справедливость и порядок в обществе и подаем пример другим странам, которые пристально следят за нами. Для меня сегодня все оптимистично.
«Республиканские и областные труппы должны заявлять о себе»
— Не секрет, что многие люди из кино- и театрального мира публично критикуют спецоперацию на Украине. И немало разговоров ведется о том, как же власти стоит поступать в их отношении. Что вы думаете по этому поводу? Где-то книжные магазины уже по своей инициативе убирают с полок книги Акунина, театры перестают ставить в афишу спектакли Серебренникова… Нет ли здесь опасности для развития отечественной культуры?
— И Акунин, и Серебренников разные в своем творчестве. Работы, воспевающие русофобство, человеконенавистничество, порок, ЛГБТ, терроризм и экстремизм, безусловно, надо запретить. А то, что сделано хорошо, почему бы не показывать? Не вижу в этом ничего предосудительного. Мы еще не доросли до того, чтобы наказывать впрок. И слава богу. Нужно быть последовательными и доброжелательными. Пусть наши ребята с удовольствием читают «Приключения Эраста Фандорина».
— Должны ли, по-вашему, российскими государственными театрами руководить только те режиссеры и директора, которые четко и публично поддержали спецоперацию?
— Да, ведь эти учреждения финансирует государство. Если человек не разделяет взгляды представителей нашей власти, он не может находиться в государственном театре. Это честно.
— Наверняка ведь и в вашем коллективе, и в вашем ближнем кругу есть люди, которые имеют отличное от вашего мнение о событиях, которые происходят вокруг. Как вы на это реагируете? И, вообще, после 24 февраля вы что-то изменили, скажем, в репертуарных планах Волковского театра на ближайшие сезоны?
— У нас есть спектакль «Солнечная линия», поставленный Сергеем Карповым по пьесе Ивана Вырыпаева. Он очень нравится зрителям и актерам. Но после начала спецоперации Вырыпаев публично заявил, что средства от спектакля пойдут в помощь националистам и ВСУ и, таким образом, поставил нас в ряд пособников того, что происходит на Украине. Для меня это неприемлемо, поэтому мы сняли спектакль. Но недавно я узнал, что можно наплевать на высказывания Вырыпаева, не отправлять ему денег и играть спектакль без соблюдения авторских прав. Если минкульт даст соответствующее разрешение, мы так и сделаем. А Иван пусть и дальше пытается прижиться в Польше. Нам не по пути.
— Вы согласны с мнением, что в нынешних условиях есть большие шансы заявить о себе искусству народов РФ? Сам Валерий Фокин даже организовал ассоциацию национальных театров. А вы бы как отреагировали на предложение поставить спектакль, к примеру, в Казани на татарском языке?
— Я, быть может, и хочу, но сейчас работаю художественным руководителем Первого русского театра. А если буду что-то ставить вне программы или межкультурного обмена, меня не поймут. Однако можно наладить взаимообогащающий процесс. Кто-то из прекрасного театра Камала поставит спектакль в Ярославле, а я — здесь.
Конечно, республиканские и областные труппы должны заявлять о себе. В советское время все коллективы унифицировали под МХТ имени Чехова. Думаю, театры могут вернуть себе уникальность, радуя людей на родной земле. Посмотрите на потрясающий якутский коллектив (театр «Олонхо» — прим. ред.), его худрук Андрей Борисов уходит в национальный этнос, экспериментирует с образами шаманов. Благодаря этому театр популярен за пределами Якутска и с успехом выступает на «Золотой маске». Надо быть интересным и нужным своему зрителю. Тогда, глядя на ожерелье театральных коллективов, мы скажем: этот театр удивительный. Найти свое лицо можно методом проб и ошибок, успехов и поражений, актерских возможностей. Так рождается хорошее творческое соревнование.
3 июля
