213,6 тыс подписчиков

Без определенного места жительства. Часть 5

10 минут

873 прочтения

25 сентября 2022

К вечеру действительно пошел дождь. Бомжи впервые пили без Егорыча. Вальки тоже не было.

– Ты, я смотрю, прибарахлился, – сказал Митрич Канаю. На том был вполне приличный плащ.

– Возле контейнера нашли.

– Новый почти, – добавила Ырыс, подбрасывая в огонь хворост. Очаг нещадно дымил.– В одном только месте прожженный, дырочка незаметная. И выкинули! Я же говорю, заелись некоторые.

– Карманы проверяли?

– Пусто.

– А то я один раз на помойке пиджак подобрал, а в нем, в потайном кармане, пятьсот сомов, в трубочку скрученные… А фингал откуда, Канай?

– А пусть не лезут,– засмеялся тот.

– С двумя шакалами поцапались из-за плаща этого! – запальчиво воскликнула Ырыс. Она прокашлялась и продолжала другим тоном, мечтательным: – Сейчас Дядь Вова лежит наверно на диване… Во всем чистом… После ванны… Телевизор…

Ырыс осеклась. Перед ними стоял Егорыч, хмурый и мрачный. Он был пьян. Капюшона на голове не было. С редких прядей, с кончика длинного носа капала вода.

– Что, дядь Вов, не приехала?

– Гулять будем! Бабки есть.– Он похлопал по карману. – Тыща. Вера дала. С условием, чтоб больше не приходил. Откупилась!

Бомжи тактично молчали.

– Не заботился, говорит, всю зарплату пропивал. Неправда, не всю. Это мать против меня ее настропалила. Я к эджешке, ждите. Гуляем сегодня!

Егорыч ушел, бормоча себе под нос:

– Вся в мать пошла, вся! Такая же бесчувственная…

Ырыс вздохнула. Бомжи долго молча курили.

– Жалко дядь Вову,– сказала наконец Ырыс.

– Я же говорил, – буркнул Митрич. – Ни одного бомжа не знаю, который бы к прежней жизни вернулся. Если бомжом стал – это навсегда!

Доцент сделал рукой протестующий жест. Он уже лежал, свернувшись калачиком. Доцент, как и Валька, быстро пьянел. Ырыс раздраженно воскликнула:

– Ты хоть раз, Митрич, что-нибудь приятное сказал?

Доцент приподнял голову, промямлил:

– Не хватает тебе… поэтического видения… мира, Митрич… – И уронил голову снова.

Старик метнул на него злобный взгляд.

– Тебя бы так с квартирой кинули! Чтоб ты тогда запел? Поэт нашелся! – Помолчав, он ворчливо продолжил: – Правду никто не любит. Когда я на полигоне жил…

– Это за городом, скажем так? – уточнил Канай.

– Ну. На городской свалке. Был там у нас один Санек… Все твердил: «Я здесь временно…»

– Чувствовать поэзию жизни…– пробормотал Доцент, не поднимая головы.– Во всем…

– «Ценное, говорит, что-нибудь найду – и уйду от вас». Такое у него рвение было! Мы до обеда копаем, он – дотемна. Мастер был в этом деле. Самый длинный копок – у него…

– Что за копок?

– Палка такая с крюком… Самый острый крюк – у него. Разгребает, а глаза горят! И ведь нашел! Американцы тогда мусор со своей базы привезли. А в ихних отходах чего только не попадалось! Фотоаппараты находили, шмотки исправные, консервы, булочки свежие… Так Санек компьютер раскопал! Неисправный, понятно, но целый. Сплавил кому-то за приличные бабки. От нас ушел, как и обещал. Встречаю его как-то в городе. Одет чисто, умыт. У бабы одной, говорит, живет. Работу нашел… Ладно…

Ырыс закашлялась. Митрич подождал, пока приступ кашля пройдет, и продолжал:

– А через месяц смотрю: опять копает! Вернулся!.. Засасывает такая жизнь. Никакого тебе начальства, никакого с тебя спроса. Свобода! Чем ниже опустился человек, тем он свободнее…

Доцент пошевелился.

– Уважаю тебя, Митрич… за проницательный… ум… С образованием мог бы ты… большим человеком стать…

– Запросто,– серьезно ответил старик.

– А ты, Митрич, что там находил? – спросил Канай.

– Ценного – ничего. Но все равно в день, бывало, и по стольнику получал. Только я там недолго пробыл. Один раз зазевался, самосвал меня овощами засыпал. Барахтаюсь в этом гнилье, хочу кричать – не могу. В рот, в нос – жижа вонючая. Вот думаю, как подыхать, значит, пришлось. Слава богу, кто-то видел все, откопали. Я в тот же день оттуда ушел, от греха подальше.

Дождь постепенно прекратился. Напротив крайней плиты затормозил автомобиль, долго сигналил. Со стороны оврага прибежали Руслан и Толян, сели в машину. Она развернулась и уехала.

– Ну крутые стали! – усмехнулся старик. – Машина за ними уже приезжает!

– Я эту «ладу» несколько раз на Правде видел, у моста, – заметил Канай. – Где проститутки, скажем так. Один раз долго стояла. Я еще подумал: сутенерская, скажем так, тачка.

Раздался пронзительный гудок. Промчался поезд. Они продолжали пить.

– Где дядь Вова застрял? – с тревогой сказала Ырыс, дымя сигаретой. – Не надо было его одного отпускать. С такими бабками. Да еще поддатого. Канай, сходи узнай, а?

Тот натянуто улыбнулся.

– Все дядь Вова да дядь Вова.

– Ийи-и. Ревнуешь что ли? – Ырыс засмеялась довольным смехом. – Вот дурак! Нашел к кому. – Она сказала ему что-то вполголоса по-киргизски. Канай сразу обмяк, лицо его приняло обычное добродушное выражение.

Доцент снова зашевелился.

– Ревность – это… естественное, здоровое чувство… Не ревнует тот… у кого… чести нет…

Канай отбросил окурок, встал.

– Ну, я поканал.

Это у них была такая шутка. Кто-нибудь отвечал: «Давай, Канай, канай». На этот раз все промолчали. Подождав немного, он ушел.

– Дядь Вова еще под поезд бросится!

– Не бойся, Ырыс, бомжи самоубийцами не бывают, – заверил старик. – Это миллионер может на себя руку наложить, если разорится. У него, допустим, жилье осталось, машина, а он уже без своих миллионов жить не может, ему лучше смерть. Жизнь кончают, когда боятся вниз упасть. А мы уже в самом что ни на есть низу. Нам терять нечего.

– Дядь Вов дочь потерял.

– Не ляжет он на рельсы! Если бухой под поезд попадет – это другое дело. Это бывает.

Вдруг появилась Кукла, за ней – пьяная Валька. Она плюхнулась на землю, пробормотала:

– Каная сейчас встретила… Все знаю…

Кукла время от времени рычала, глядя на дорогу.

– Ты дядь Вову видала? – спросила Ырыс.

– Еще как!.. Подхожу к комку, смотрю: он впереди идет… К нам… Косой совсем… Падает… Сумку роняет всю дорогу… Линию переходит, а тут как раз… поезд… Все, думаю, конец Егорычу… Нет, успел перейти…

– Значит, он где-то здесь, – заметил Митрич.

– Хотела догнать… – продолжала Валька.– Не дождалась, когда поезд проедет… Прилегла отдохнуть… Только вот очухалась…– С этими словами она завалилась набок. Бомжи затащили ее под плиту.

Канай возвратился через полчаса. Вид у него был озабоченный. В обеих руках он держал вымазанные в креме рыбные консервы. С указательного пальца правой капала кровь. Консервы он положил перед Ырыс. Кукла их осторожно обнюхала и тотчас отошла. Канай сел, держа палец кверху.

– Не встретил я Егорыча. К Толяну зашел – там Светка бухая ревет, кровь по морде размазывает. Наташка ее утешает. Больше никого. Наташка говорит, когда Егорыч от эжешки шел, с водкой, закуской, Толян и Руслан его позвали, пузырь раздавили. Тут мужик один, скажем так, проковылял в нашу сторону, хромой, бухой. Но спешил очень… Егорыч все сюда рвался, вы мол его ждете. Только ушел – Толян деньги вынимает, пересчитывает. Светка спрашивает, откуда, скажем так, бабки. Толян ей кулаком в рожу. Тут Егорыч возвращается, бабок мол нет. Вы, говорит, не брали? Толян его обматерил. Ты у комка, видать, выронил, говорит. Ушли втроем искать. Больше Наташка Егорыча не видела. – Канай перевел дух. Он не привык так много говорить.– Потом тачка подъехала. Толян с Русланом подбежали, уехали. Помните?.. Я к эжешке двинул. Гляжу: на насыпи сумка. В ней четыре пузыря, скажем так, водяры, разбитые, пирожные, сардины. Вот эти. Когда вынимал – порезался.

– Да опусти, – сказала Ырыс. – Не течет же больше.

Канай осмотрел палец и опустил его.

– Назгуль-эже говорит, он дважды приходил. Второй раз деньги искал. Они возле комка посмотрели, не нашли. Он – назад… Я вдоль рельсов прошел. К пацанам зашел. Те как инопланетяне сидят, пакеты на головы натянули, клеем дышат. Я их и спрашивать не стал… Все обыскал. Нигде нет.

– В овраге смотрел? – спросил Митрич.

– Ну. Заглянул.

– Заглянул! И что ты там мог разглядеть? Спуститься надо было. Все не по уму.

Кукла снова зарычала.

– Застонал кто-то! – воскликнула Ырыс. – Там, у забора.

Канай встал и направился к забору. Возвратился он с пьяным бомжом. Тот был маленького роста, лет тридцати. Он хромал и стонал при каждом шаге. Выражение лица у него было горестное.

– Присаживайся, – сказал Канай. – Тебя как зовут?

– Митя.

Митрич посмотрел на Каная.

– Это так ты все обыскал? Искатель!

– Он в кусты забился.

– Никого не видел? – спросила у бомжа Ырыс.

– Никого, – испуганно ответил Митя. Он осторожно сел, потрогал колено. – Вторую неделю не проходит… Чашечку, боюсь, повредили…

– Кто? – поинтересовался старик.

– По ночам на джипе приезжали… Молодые… Пьяные все… И на мне приемы карате отрабатывали… Пришлось уйти… – охотно, хоть и невесело, стал рассказывать Митя. Наверно, ему давно не с кем было поговорить.– А хорошее место было… Балконы на первом этаже, низко… Уютно под ними… и контейнеры рядом. Такого места больше нет… Неделю хожу, ищу.– Он изменил положение и тут же застонал.– Сейчас коленка совсем разболелась: как раз по ней ударил… ударился…

Канай налил ему водки.

– Выпей. Водка все лечит. У нас, Митя, оставайся. Вон та плита пустует.

Митя как будто испугался.

– А здесь можно? Переночевать только.

– Располагайся, какой разговор.

– На боковую пора, – сказал Митрич, встал и пошел к себе. Канай, Ырыс и Митя стали укладываться спать. Доцент и Валька давно спали.

А утром их разбудил заливистый лай Куклы. Напротив оврага стояли милицейский уазик и микроавтобус. Канаевское жилище было повернуто открытой стороной на запад, и бомжи могли все наблюдать, не вылезая из него. Мимо бомжей прошмыгнули мальчишки и Светка. Они всегда прятались от милиционеров, боялись, что их отправят в приемник-распределитель. Какая-то суета происходила у оврага. Появился Митрич. Сейчас только заметили, что нет Мити. Пришли два милиционера. Кукла злобно зарычала. Один, капитан, раскрыл папку и стал сердито и брезгливо их расспрашивать. Потом повел на опознание. По пути к ним присоединилась бледная, испуганная Наташа. На дне оврага, в кустах, лежал Егорыч с перерезанным горлом. Как поняли бомжи из отрывочных фраз, его убили вечером. Тело погрузили в микроавтобус.

– Я ваш бомжатник разгоню, – пообещал капитан на прощание. Машины уехали.

– Они Руслана и Толика увезли, – сказала девушка.

Бомжи вернулись к себе. Долго молчали. Появился Митя.

– Ты где был? – спросил Митрич подозрительно.

– Уазик увидел, спрятался. Я милицию избегаю.

– Избегаешь? Не в ладах с законом что ли?

– Нет, почему. В приемник не хочу.

– А от кого ты вчера бежал?

Митя смутился.

– Да какой из меня бегун.

– Ты вообще кто? – допытывался старик. – Как дошел до жизни такой?

– От поезда отстал. Документы мои, деньги в вагоне уехали.

Ырыс вдруг повернулась к Канаю.

– Что ж ты вчера с дядь Вовой не пошел?

Тот смущенно промолчал.

– Один предложил в хозяйстве его поработать, под Чимкентом где-то. Я согласился. Вот так я в рабство попал,– продолжал Митя.– Денег не платили. Вкалывали мы с утра до вечера. На стройке. Били часто. Все мы бомжи были. Но раз и с документами привезли. Восемь ошанок. Как бы по контракту. Паспорта у них сразу отобрали. Они на полях работали. Тоже оттемна дотемна. И их били. Делали с ними, что хотели. Сбежал я оттуда. Я тогда еще смелый был. Поймали. Так избили – до сих пор болит. Продавали меня, перепродавали. Оказался я в конце концов у фермера одного на Иссык-Куле. Скот мы у них с одним бичом пасли. Бил хозяин редко, но уж если стукнет – кувырком летишь. Убежите, говорит, поймаю – убью. В милицию, говорит, обратитесь – они же вас ко мне доставят. А действительно: он сотни две своих овец держал, а полсотни – милицейских начальников. Да я и не хотел бежать, боялся. Напарник уговорил. Неделю до Бишкека добирались. Он надеялся знакомых найти. И в первую же ночь его здесь в драке убили, на моих глазах. Такие же бомжи…

– Родные есть? – спросил Канай.

– Да никому я не нужен,– махнул рукой Митя.– Я сейчас так думаю: зря я убежал. Крыша над головой была, жратва. Работа не особенно тяжелая, со стройкой не сравнить. Ну бил хозяин, но не каждый же день, только когда напьется.

– Что-то ты совсем, мужик, раскис, – недовольно произнесла Ырыс.

– Нам унывать нельзя, – добавил Канай.

–Надеяться всегда надо, – сказал Доцент.

Ырыс посмотрела на небо.

– Выходить пора.

– Ты, Митя, тут оставайся, – решил Канай. – Пока нога не пройдет.

Тот испуганно посмотрел на него.

– Нет, я с вами пойду. Сегодня лучше.

– Тогда мы точно ничего не соберем, – проворчала Ырыс.

Бомжи взяли мешки и двинулись в путь. Митя старался не отставать.

Продолжение следует...