Огромная бумажная карта 1948 года была разложена на несколько столов. Советского Генерального Штаба, она хранилась все эти годы в архивах части. Как и тысячи других карт Европы. Приграничные карты, карты городов, деревень, с указанием мельниц, мостов, бродов, качества покрытий. Даже качество дна рек было на этих картах указано.
Только дело было в том, что большей части указанных ориентиров уже не существовало. За семьдесят лет Европа изменилась. Изменился весь мир. Но не советская армия с советскими картами.
Командир батальонной группы подполковник Бадмаев смотреть на карту без мата не мог. А воевать как-то надо. Так и воевали, как в 19 веке.
Иллюзий о своей армии у него не было никогда, как и надежд. Ведь в его батальоне не только карты были старые. Грузовики, пушки, танки. Даже походная кухня, снятая с резерва, была 70-х годов.
За тридцать лет, что он провёл в армии, подполковник Бадмаев с современной техникой встречался раз десять. Из них раз пять во время командировок. Большую часть новинок он видел только во время парадов на 9 мая. По телевизору. И в военных журналах.
Какая-то модернизация техники в его части конечно была. Активная защита или новая резина, краска, якобы специальная. Но стволы оставались старыми, двигатели прежними, рации советскими. Работает? Ну и ладно.
Но не это было самое печальное. Тактика армии осталась прежней. Большими массами они наползали на противника, получали отпор и, оставив сотни трупов, отступали на прежние позиции.
На этой позиции батальон Бадмаева стоял третий месяц. Как первую колонну раздолбали, так и встал батальон. Без нормальной разведки, без связи, без людей. Но с приказами «сверху». А приказы нужно исполнять.
И ходили его солдаты волнами, как в прежних войнах. И ложились они на европейских полях и лесах десятками. Только продвижения не было. И гибли люди зазря. А вместо них приходили новые. И гибли тоже. Но приказы нужно выполнять. Даже политически мотивированные или привязанные к датам и праздникам.
Плохо, когда армией управляют политики, а не военные. Плохо, когда солдат по своей науке солдатской воевать не может. Плохо, когда не знает солдат, за что умирать должен.
С такими мыслями подполковник стоял над картой, разложенной на четырёх столах. Рядом с ним стояли представители разведки батальона, артиллерии батальона и шесть разведчиков. Шесть молодых пацанов — всё, что осталось от батальонного спецназа. Весело живём.
Помимо основных задач разведки этого уровня, встала перед ними проблема, спущенная сверху – вернуть секретные документы. А это значит добраться до разбитой колонны, обнаружить машину командира роты, в ней планшет. Планшет доставить в батальон. Потом планшет «поедет выше».
Планшет этот почему-то считался особо секретным. Хотя, по мнению подполковника, секретного в нём не было ничего. С военной точки зрения. С политической — возможно. Копия приказа о наступлении, с указанием маршрута следования и мест будущей дислокации. И подпись одного важного генерала под этим приказом.
Может и нет давно того планшета, может противник его уже подобрал. Не дураки же там сидят. Воевать умеют. И делают это хорошо. Если машина капитанская осталась цела после обстрела, то нет её на трассе. Трудится она теперь на противника. А вместе с ней и планшет злополучный.
Капитан, что планшет в машине оставил, был не простой. Блатной. С какими-то важными родственниками. Потому поехал капитан в отпуск по ранению, а не за колючую проволоку.
Тряпка был Капитан, как в армию попал, не понятно. Но начальство его любило и продвигало. По этой причине и отправился Капитан с первой колонной «героев-освободителей», Европу освобождать. И лавры получать. Только вместо лавр досталась ему пуля. В тылу уже. От своих.
На поиски планшета отправляли уже три группы. Самых серьёзных в своей профессии парней. Не вернулась ни одна из групп. Больше желающих идти к колонне не было. Поэтому назначили. Вновь прибывших, без обкатки, пацанов. Разведчики, мальчики, переминались возле карты. Тихонько ворчали. Но приказ есть приказ. Пошли.
В первую ночь было тихо. Была надежда, что группа прошла. План, представленный молоденьким лейтенантом, был неплох. Обойти стороной, болотом. Пробраться вглубь территории противника, день пересидеть у местного лесника, ночью выйти к колонне с другой стороны, найти планшет и домой. План всем был хорош. Кроме избушки.
Избушка лесника очень не нравилась подполковнику. Не зря она здесь стоит, в лесу. На всех, даже советских картах она отмечена как зимовьё. А по факту там целый двор и домик свежий, совсем на зимовьё не похожий. Кто внутри - непонятно. Но разведчикам виднее. Что ж, будем ждать.
Воспользоваться связью разведчики не могли. Рации были старые и легко пеленговались противником. С телефоном то же самое. Поэтому связь только на самый крайний случай.
День тоже прошёл спокойно. Похоже, что разведчики не ошиблись. Будем надеяться, вторая ночь пройдёт так же. Выпив, подполковник лёг спать, предупредив дежурного.
На этом хорошие новости для подполковника Бадмаева закончились. Ночью в районе трассы была пальба. Сначала коротко автоматами – видимо, на кого-то наткнулись, обнаружили себя. Потом по полной, с миномётами и дронами. И тишина. Группа на связь не вышла, в назначенное время не вернулась. Задача по прежнему не выполнена.Зря людей положили. Опять.
Такая арифметика полковнику противила. Ему противила такая война, такая тактика, такое руководство, О чём он всегда и говорил. Поэтому до сих пор в «подполах» и ходит.
Ладно. Скоро общее совещание по селектору. Опять будет выговор. И глупые приказы.
Что же ты, родина моя, не бережёшь солдат своих. Ведь любим мы тебя, и воевать по-умному можем. И задавить можем всех, даже на старых танках.
Ведь помнишь ты, какими клиньями мы делили Европу. Что же ты глупыми приказами сыновей своих зазря в мясорубку бросаешь. Ироду проклятому отдаёшь. Или не родина это сынов своих жрёт, а генералы холопами пользуются? А вот хрен вам, а не холопы.
Иваныч, как со снарядами? Нужно два участка обработать — подполковник сидел перед столом. На огромной карте стояли бутылка, рыбные консервы и два стакана.
Помянем с салютом? Уверен? Володя, тебя посадят, - артиллерист подцепил рыбу в банке, взял стакан.
Знаю. Давай — Бадмаев поднял стакан — за пацанов.
Через пятнадцать минут три залпа двух батарей сровняли избушку лесника с землёй. Вернее не сровняли. Вывернули землю наизнанку и вместо двора с домом теперь виднелись корни столетних деревьев.
А ещё через десять минут то же самое произошло с участком трассы, на котором была разбитая русская колонна.
Пока подполковник собирал документы, докладывал по селектору, выслушивал генеральский рёв, кто-то из штабных достал чистую форму, согрел воду, положил на карту кусок мыла, бритвенный станок и полотенце.
Награды Бадмаев одевать не стал. Бросил в сумку вместе с пистолетом, тапочками и зубной щёткой. Посмотрел в зеркало. Задумался. Похоже, отслужился, отвоевался. А вернуться некуда и не к кому.
Семьи у подполковника не было. Была когда-то, в прошлой жизни. В далёкой молодости. Когда был он лейтенантом после института. Была какая-то жена. Юная буряточка из деревни. И были какие-то дети. Двое. Девочка и мальчик. Когда-то давно. В той жизни.
Потом жена умерла, что-то с сердцем. А вечно пьяного теперь лейтенанта Бадмаева понесла служба по гарнизонам и городкам. И в одном из городков, перед отправкой на очередную войну, он отдал детей в детдом. Как отдавал, он не помнил. Просто проснулся в пустой квартире и понял, что он один. А потом война.
Иногда, в пьяных снах, он видел двух детей. Они стояли на сером каменном крыльце в серых клетчатых пальто. Девочка и мальчик с чемоданами в руках. Он хотел подойти к ним, обнять, сказать что-то. Но ветер тащил его по длинной улице прочь.
В тот городок он больше никогда не вернулся. И в ту жизнь. Он никогда больше не был женат. И никогда больше не жил мирной жизнью. Он был на всех войнах, больших и маленьких, победоносных и не очень, которые вела его родина. И вот, отвоевался.
На родине его никто не ждал. Да и родина его с войны не ждала. Родина хотела, чтобы мотался подполковник по всем её войнам, по всем её казармам и полям. И потому награды подполковника всегда были в сумке. И вернуться Бадмаеву некуда и не к кому.
Посмотрел в зеркало. Поправил фуражку. Повернулся. Приказал вызвать майора-артиллериста.
Они стояли в кабинете импровизированного штаба – большой комнате сельского Дома Культуры. Иваныч, уставший, с красными глазами от недосыпа, в затёртой форме со значками артиллерии. И Бадмаев, свежий, бритый, в новой «зелёнке» с сумкой в руках. Выпили на посошок, молча, пожали руки.
Подполковник вышел во двор, где его ждала машина. И сопровождение. Что ж, этого следовало ожидать. Кары людской он не боялся, к каре небесной был готов. Хорошим и добрым он себя не считал никогда и за все свои дела ответить мог. И отвечал.
Ярко светило солнце. Сверху приближался гул. Он взглянул на глубокое синее небо – из его центра с огромной скоростью летела огненная, как посланница богов, стрела. Она встряхнула мир и превратила его в пыль. Со всеми домами, машинами и людьми.
Но подполковник этого уже не увидел. Свежий, бритый, в новой форме он шёл по длинной улице. Шёл, улыбаясь к серому каменному крыльцу, на котором стояли девочка и мальчик в клетчатых пальто.
