Когда говорят об империи, и нужно представить себе что-то позитивное, я мысленно переношусь в молодую Римскую Республику времен Пунических войн. Разумеется, до величия и разложения поздней Империи ей еще далеко, но мы оказываемся в самом начале пути, когда это объединение, конгламерация латинских племен, несло людям больше пользы, чем вреда. Что такое республика? Res publica — общее дело. Что убивает общее дело? Развитие идентичности.
Для того, чтобы заниматься общим делом, мы должны уметь выстраивать диалог и горизонтальные связи. Не бояться друг друга, доверять. Поэтому различия между нами не должны быть слишком уж кардинальными. Преодолеть подозрительность перед Другими. Однако, чем более нишевую идентичность мы примеряем на себя, тем сильнее Другие кажутся злонамеренными чужаками. Они становятся слишком инаковыми.
Если я воспринимаю себя человеком — a humble human being — то до тезиса «все люди — братья» — рукой подать. В каждом незнакомце я буду видеть такого же безначального странника в ночи, как и я. Спустимся на уровень ниже. Я — женщина. И мужчины становятся дальше, непонятнее. Все непонятное вызывает тревогу и агрессию. Я могу раскрыться лишь в обществе других женщин.
Шаг за шагом сужайте критерии идентичности, пока мы не упремся в одиночные карцеры. Я фемка. Я русская. Я лесбиянка. Я православная. Я националистка. Я веганка. Я инвалидка. И вот наше пространство для маневра, наша команда для построения республики сжимаются в точку. Не говоря о том, какими фриками мы кажемся Другим со стороны.
Сегодня идентичность важнее интересов, общего дела. Заметьте, как исследования идентичности коррелируют с выталкиванием масс из политического поля. Атомизация и деполитизация ведут к тому, что единственное, что мы можем выстроить в этом чужом холодном мире, — собственную идентичность. И то, она не столько выстраивается, сколько наполовину уже задана обстоятельствами рождения: пол, национальность, социальная среда. И многие активисты с упоением нырнули в эту волну.
Я начинала с классической политфилософии. Без всей этой фигни. Надо искать платформы для дискуссии. Надо приучать себя терпеть Другого. Если мы ожидаем от кого-то зла, возможно, мы используем подсознательную проекцию собственных деструктивных импульсов. Так Россия, одержимая чистотой своей уникальной идентичности, страхами, безопасностью и видящая кругом врагов, умудрилась растерять всех доброжелателей и заебать ближайших соседей.
Империя в стадии упадка вместо ассимиляции идентичностей начинает навязывать свою собственную. Можно создавать для уйгуров лагеря перевоспитания в Синьцзяне, но такая политика указывает в первую очередь на несостоятельность имперской идеологии. Подавление приходится включать там, где провалилась интеграция. Не говоря уже о репутационных издержках, не учитывать которые могут только всякие страны-изгои. Монолитное имперское сознание мешает дипломатии, не оставляя места для гибкости и компромиссов. Поэтому империю следует воспринимать как вырождение республики. Империи подобны красным гигантам в мире звезд: они, конечно, огромные, но внутреннего огня в них практически не осталось.
У меня ладилось общение с самыми разными типажами, а иногда удавалось запускать проекты, где в одной упряжке находились чужие друг другу люди. Быть медиатором, значит, сосредоточиться на интересах. Что до моей идентичности?.. Я — это я. Арлекинка — это не идентичность, это образ. Пестрое платье из разноцветных лоскутов. Я определяю себя через дела и планы, а не придерживаюсь принятого группового шаблона. И да, в первую очередь — я всего лишь человек.
Я — песчинка. И я — на пляже.