Гемикрания настигла Влада на полпути от домика до умывальника. Правая половина головы вспыхнула страшной болью, глаза сами собой закрылись, в темноте пронеслись огненно-жёлтые молнии, в нос ударил удушливый запах дизельного перегара. От неожиданности и потери ориентации Влад вскрикнул и покачнулся, но всё же как-то удержался на ногах.
«Инсульт», – крикнул в голове какой-то паникёр. «Какой инсульт в твоём возрасте, ты, дебил», – ответил ему кто-то умный. «И, правда», - вдохнул про себя Влад, – «А если открыть глаза, не будет так темно».
Предпосылки к этому были – молнии поблёкли, боль несколько притихла, охватив широкой огненной полосой правое полушарие, горелая солярка куда-то исчезла, оставив лишь тонкую струйку.
Попытка открыть глаза оказалась частично успешной – солнце в лесу ярко светило и их пришлось прижмурить, но в целом ситуация не выглядела катастрофической – небо не упало на землю, Днепр не потёк к Смоленску… Последнее, правда, нельзя было утверждать наверняка, до Днепра было несколько километров, но можно было предположить, что дело обстоит именно так. В общем, немного постояв держась за ствол сосны, можно было продолжать путь к умывальнику…
А ведь день начинался так хорошо! Девушка Влада, Оля, предложила провести выходные в домике на турбазе от завода, где замом главного инженера работал её отец. На турбазу абы кого не пускали – даже за деньги, потому слово отца было нужно обязательно. Поскольку домик был четырёхместный, решено было пригласить друзей – Толю и Таню.
К моменту, когда Влад добрался до базы был уже почти полдень. Ехать пришлось двумя автобусами и ещё пару километров идти по лесной просёлочной дороге. База располагалась в сосновом лесу на берегу Орели и представляло собой скопище стандартных деревянных домиков, внутри которых были железные кровати с панцирными сетками. К ним при поселении выдавались матрасы и бельё. Всё старое, облезлое, но прочное.
Оля с отцом, Иваном Фёдоровичем, ждала около администрации. Это сооружение представляло собой два домика-бытовки, поставленные друг на друга. Большую часть нижнего занимал склад с матрацами и бельём, а в небольшом охвостье можно было расплатиться и купить мороженое и воду из тут же стоящего холодильника. В верхнем днём жила заведующая базой – полная энергичная дама в безразмерных шортах и футболке, а ночью – сторож.
Если с Иваном Фёдоровичем можно было просто поздороваться за руку, то процедура встречи с Олей всегда поражала своей оригинальностью. Оля была стройная, немного склонная к полноте светловолосая девушка. Черты круглого лица были правильные, серые глаза обычно немного полузакрыты. Не сказать, что писанная красавица, но очень миловидная и привлекательная девушка. Это был типаж домашней женщины, которая умела и любила готовить, шить, вязать… Убирать, стирать и гладить не любила, но тоже умела. И она вся жила прикосновениями – просто показаться ей на глаза и дождаться слов приветствия было мало. Надо было коснуться её руки и тогда лицо оживало, глаза открывались полностью и в них появлялось узнавание… Как это работало Влад не знал, а когда рассказывал другим людям – ему не верили, хотя те же Таня с Толей здоровались с ней точно так же.
Пока Влад в сопровождении Ивана Фёдоровича совершали ритуал оплаты проживания и приёма матрацев с бельём, подошла и вторая пара. Парни взяли матрацы, девушки – бельё и попрощались с Иваном Фёдоровичем, который тут же сел в свою бежевую 99-ю, и направились к домику.
Таня с Толей поженились годом ранее. Пара была – загляденье. Он – высокий, спортивный красавец-мужчина с южным горбоносым лицом (кавказцев в его родословной вроде бы не было), она – невысокая стройная красавица с отчаянно синими глазами.
Домик не сказать, что был просторным – помещалось там четыре кровати и две тумбочки. Одна была от входа слева, две сцепленные вместе – дальше и ещё одна через узкий проход около противоположной стенки. Тумбочки – у входа справа, около второго окна. Там же на стенку была прибита планка с крючками.
Влад боялся пауков и мышей, но вёл себя всегда как паукомышь – сразу забрался в тёмный уголок справа. Таня с Толей заняли сдвоенную кровать на правах супругов, а Оле осталась кровать под окном, что её даже обрадовало.
Компания тут же занялась уборкой – подмели и даже помыли пол (что его немало удивило), застелили, рассовали привезённые вещи и продукты по углам, Влад вышел помыть руки и тут-то его и накрыло.
Понятно, что в новом состоянии пригодность Влада к чему-либо существенно понизилась. Он с некоторым трудом сходил в туалет, уже с несколько большей лёгкостью помыл руки, а назад до домика дошёл уже почти прямо – в глазах двоилось совсем чуть-чуть.
- Владик, боже, что с тобой? – испуганный вид Тани наглядно свидетельствовал, что приступ не остался незамеченным.
- Да, на тебе лица нет. – Толик был дипломатичен.
- Головаааа… Аспирин есть у кого?
Аспирина, разумеется, ни у кого не было. Пришлось идти к заведующей базой, которая, по счастью оказалась на месте – выдавала кому-то постельное бельё. Счастье, однако, было недолгим – да, у неё была аптечка, но в аптечке были только бинт, зелёнка и резиновый жгут.
- Кстати, Влад, а вот если перетянуть шею жгутом, голова точно болеть не будет…
- Толя, ценю твои познания в медицине, но делать-то что?
- Мальчики, что случилось? – Оля, которая куда-то ходила, никаких изменений во Владе не заметила. В смысле – полегчать ему не полегчало, но внешне это не проявлялось.
- Голова болит. Сильно. – Влад страдальчески поморщился.
- Бедненький, давай я тебя обниму.
- Не надо, только хуже станет.
- Может в село сходить? Там вроде есть аптека. – предложение Оли было дельное, но на самом деле в «селе» (собственно это было не село, а какая-то отдалённая часть частного сектора Днепропетровска) аптека была, но…
- Когда я из автобуса выходил уже закрыта была.
- Кстати, Влад, а как она болит?
- Ну вот так – сильная боль полосой по правому полушарию…
- Эээ, брат, я не врач, конечно, но это, похоже, мигрень. Аспирин тут не поможет, нужно что-то более мощное. А что именно – тебе никто не скажет, потому что сугубо индивидуально.
- Обрадовал. Ладно, раз всё равно ничего не сделаешь, будем делать вид, что ничего и нет.
Разумеется, головная боль, резь в глазах и запах солярной гари, забивающий неповторимый аромат сосен, сильно мешали восприятию всего вокруг. Но действительно – что было делать?
Время до вечера ещё было, и все вчетвером направились к реке. До неё было недалеко – метров двести наверное. Огороженная территория базы (забор в направлении реки был довольно условным – с несколькими калитками и дырами, через которые можно было пройти не пригибаясь) заканчивалась на опушке соснового бора. А дальше к реке спускалась обширная луговина, поросшая кое-где кустарником и лиственными деревьями. На луговине тут и там чернели проплешины кострищ.
Вообще Орель приятная речка – неширокая и не особенно глубокая, с чистой водой. Но даже там, где она течёт через сосновые леса, растущие на песке, берега у неё хоть невысокие, но крутые. Пляжи около детских лагерей в своё время специально оборудовали. На этой турбазе, увы, никакого пляжа не было. Лезть в реку через грязный берег и заросли водорослей с кувшинками никому не хотелось, и компания просто прошлась по лесу вдоль реки. Помимо самой по себе прогулки удалось найти пристойное место для костра, отделённое от основного луга кустами, а заодно уяснить, что места вполне себе грибные. Во всяком случае удалось увидеть пару шариков дождевиков и невероятной красоты красный мухомор.
Потихоньку начало смеркаться и было принято стратегическое решение приступать к шашлыкам. За мясо и шампуры отвечал Толя – примаринованное мясо лежало под одной из кроватей в окружении аккумуляторов холода. Влад достал бутылку «Борисфена» – коньяка может не лучшего, но с вполне надёжным качеством. Вообще он очень на него надеялся в смысле головной боли. Девушки собрали всё остальное – овощи, хлеб, соль и тому подобное.
Что главное для шашлыка? Некоторые люди считают, что главное тут – мясо. Но Влад был убеждён, что главное – костёр. Потому что горящий костёр, даже если на нём ничего не готовится, сам по себе создаёт ощущение шашлыка. Хотя он, естественно, эту тайную мысль никогда не говорил вслух – так ведь и без порции можно остаться…
Главное же для костра – дрова. Сбор дров всегда привлекал Влада тем, что можно было приносить пользу обществу с этим обществом не сливаясь. И он направил свои стопы в лес, морщась от боли в голове и подбирая всё, что могло пойти в костёр. В костёр могло пойти две категории веток – сухая сосна, которая горит отлично, но бестолково, почти не оставляя углей, и какие попадутся ветки лиственных деревьев, которые горят плохо, но дают угли. Специалисты говорят, что лучше всего подходят ветви фруктовых деревьев и спорят о преимуществах вишни над яблоней, но для Влада это было сложно – он-то жил в местах, где древесина делилась на сосну и всё остальное.
Так или иначе, необходимая груда дров была быстро собрана, своевременно сгорела, дала угли, над уголком поплыл запах жареного мяса, забивая солярочные миазмы... Влад дрожащими руками разлил коньяк, чокнулся во всеми присутствующими и вылили в себя грамм пятьдесят янтарного напитка. Вкуса не было – водка как водка. Запаха тоже не было. И, главное, никакой реакции организма – голова как болела, так и осталась больной… Вечер был испорчен.
В домик он заходил последним – мыл шампуры. Все уже улеглись. Оля бросила в его сторону призывный взгляд, который Влад проигнорировал – голова болела всё так же, но была ещё и мутной от выпитого… Он упал лицом на кровать и провалился в сон без сновидений.
* * *
Утро встретило Влада бодрой капелью – ночью прошёл дождь, пространство между жёлто-серыми стволами сосен затянуло водяной взвесью, капли скатывались по шиферной крыше и звонко били по жестяному жёлобу, окаймлявшему дом под стеной. Голова ничуть не болела, похмелья – ни в одном глазу, Влад был бодр и даже где-то весел, несмотря на смазанные впечатление прошедшего дня. Он, стараясь не шуметь (все спали) оделся и выскочил на улицу. Прошлёпал вьетнамками по дорожке к туалету, выложенной мокрыми досками, умылся и быстренько сделал зарядку. Было бодряще прохладно, дождя уже не было – просто капало с веток.
Казалось, пока Влад гулял по лесу, прошло минут пять, но вернувшись он около дверей столкнулся с уже проснувшейся Олей, проведя обычный ритуал встречи-узнавания. В домике обнаружился сидящий на кровати Толя, который тряс головой и заспанно озирался. Одна Таня дрыхла как мышь.
Надо сказать, что мрачная погода способствовала бодрости. Даже Толя, который обычно долго приходил вы себя после сна, уже через минут 15, зайдя в домик заявил:
- Предлагаю пойти в лес. Самая грибная погода. Думаю, там маслят – море. Собирайтесь!
Влад радостно согласился – по грибы он последний раз ходил в детстве, лет пятнадцать назад. Оля тоже согласилась после некоторых колебаний – просто потому, что хотела быть рядом с Владом. Одна Таня была непреклонна:
- Я занята – сплю. До полудня не будить.
- Хорошо, Танюша, когда вернёмся, я засуну тебя в чайник – как раз место для сони…
- Разве не в сахарницу? И, потом, Толя, а ты у нас кто – Болванщик или Мартовский Заяц?
- По ситуации, Влад. Многое зависит от количества выпитого и времени пития.
- Мальчики, вы о чём?
- Оля, не бери дурного в голову, а тяжёлого в руки.
- Оля, это «Алиса в Зазеркалье». Это как «Алиса в стране чудес», только в Зазеркалье…
«Грибной» обуви не было ни у кого, пришлось идти в сандалиях, морщась от сырости, забивавшегося мокрого песка и хвои. Впрочем, мутная взвесь поднялась куда-то к кронам сосен, стало светлее и даже теплее.
Толя не обманул. Пройдя шагов всего сто, он нашёл первый маслёнок. Дальше грибы пошли один за другим. В основном маслята. Иногда – сыроежки и дождевики, которые в наших местах съедобными вообще не считаются. Несколько штук нашла даже Оля, которая, как оказалось, имела весьма смутное представление о «тихой охоте». Толя срезал грибы единственным ножом, а Влад просто выкручивал их из земли как лампочки – так делают, когда хотят не повредить мицелий. За каких-то полчаса удалось собрать штук сорок довольно крупных маслят. Ещё прогуляться по лесу вслушиваясь в шёпот капель, скатывающих с хвои… Настроение у всех было умиротворённое, несмотря на мокрые замёрзшие ноги. Первого конкурента в поиске лесных сокровищ они обнаружили уже по пути назад – это была женщина неопределённого возраста в резиновых сапогах и нейлоновом плаще с палкой и лукошком. По неизвестной науке причине в лукошке ничего не было.
- Ведьма, наверное. Поганки ищет. – задумчиво сказал Влад. Толя хихикнул. Оля недоумённо сделала бровки домиком, но спрашивать ничего не стала.
К моменту их возвращения Таня, несмотря на свои угрозы, уже проснулась, но продолжала валяться.
- А, явились. Ну и что там у нас?
- Вот! – Ей были продемонстрированы три пакета с грибами.
- Отлично, и что мы будем с ними делать?
- Ну, у заведующей можно взять сковородку…
- Оля, а масло у неё можно взять?
- Нет, наверное. Она же есть в село ходит. Тут не готовит.
- Да, но у неё есть мороженое! А там же процент жиров у масли…
- Довольни хамы, сыти в них… эээ*, в общем вы поняли. Толя, скажи мне как художник художнику, ты пробовал так делать?
- Нет, но…
- Не хочу я это пробовать. Девочки, вы что думаете? – девочки согласно закивали. – Девочки тоже думают, что получится сладкая молочная каша с грибами. Делать-то что будем?
- Скучные вы. Нет в вас духа здорового авантюризма. Сварим с картошкой.
Картошку перед этим печь не стали, ограничившись шашлыком и овощами, и это было весьма кстати. Ножей было всего два, но Влад продемонстрировал, как липкую плёнку со шляпок можно снимать, поддевая её вилкой. Правда, вилкой нельзя было чистить картошку и этим занялась Таня. Оля осталась в домике – наводить порядок.
Справившись с чисткой и резкой понесли алюминиевую кастрюлю на кухню, представлявшую собой грязноватую круглую веранду, в центре которой стояли разделочные столы, а по кругу – шесть работавших от баллонов газовых плит, с конфорок которых давно пропали колпачки, а с регуляторов – пластиковые ручки. Впрочем, на одном из столов были обнаружены старые пассатижи, к которым проволокой была прикручена картонка с кривой надписью – «для включения комфорок».
Не прошло и часа, как густое жаркое было сварено, разлито по одноразовым тарелкам и с аппетитом съедено. Аппетит на свежем воздухе был таким, что потом никто не мог сказать, каким было на вкус жаркое и хватило ли соли (соль пришлось буквально вытряхивать из уголков спичечного коробка).
Толя с Таней направились в домик, а Влад выбросил мусор и помог Оле вымыть кастрюлю и приборы. Они подошли к домику, Влад открыл дверь…
Голая Таня сидела верхом на лежащем Толе, совершая всем понятные движения. Её маленькая грудь прыгала вверх-вниз. Глаза были закрыты, на лице было страдальческое выражение…
- Ребята, вы чего, ну закройте же дверь! – закричал Толя, услышавший скрип.
Влад захлопнул дверь и обернулся к Оле – они разом захохотали…
* * *
Год спустя Влад встретил Олю на улице.
- Привет, Владик. Давно не виделись. Ты знаешь, я выхожу замуж…
- За кого?
- Ты его не знаешь. Какая разница… Влад, скажи, почему тогда ночью на турбазе, ты не пришёл ко мне?
- Оля, ты с ума сошла. Ты знаешь, как у меня голова болела?
- У меня всё рассчитано было… У нас бы уже мог быть ребёнок…
Влад шёл вверх по проспекту Карла Маркса и в голове крутилось: «гемикрания, ужасная болезнь при которой болит полголовы, нет никакого спасения, боги, яду мне, яду».
Приступов мигрени у Влада больше не случалось.
* Цитата из пьесы «Гамлет» украинского поэта-матерщинника Леся Подервьянского.
