Created by 4 authors in Grand Book Bot
Очнулся в музее,
В Египта отделе.
В окне вижу - ночь,
Поесть я не прочь.
Но как оказался я тут?
Из саркофага как вылез?
И что это в мантии красной за плут?
И группа людей над талмудом склонились...
Попробовал встать, только что-то мешает,
И руки мои что-то сильно сжимает.
Попробовал слово сказать - и не смог,
Как будто язык мой кто-то извлёк.
Направился людям, а там крик и вой,
И все ломанулись в проход запасной.
Я был удивлен, осмотрелся вокруг,
За мной никого, от кого же бегут?
Пощупал лицо, похлопал себя ,и в ужасе встал, не узнавая себя!
Глаза в пол лица, отовсюду шипы, и пара рогов для полноты!
Я знаю, такое сложно представить
Но кто-то придумал в музее поставить
Меня!!! Будто я, будто я экспонат!
Вот это дела… кто в таком виноват?
Ведь я был правителем целой страны,
Меня восхваляли, дары мне несли.
И кто я теперь, взгляни на меня,
Я труп в одеяниях, что за фигня.
Расстроившись этому осознанию,
Отвернулся я от трусливых созданий,
Побрел к своему саркофагу,
Переступая потерявшего сознание доходягу.
Потом я подумал, зачем мне обратно?
По миру живых побродить ведь занятно.
Я развернулся, заметил ее
И страсть обуяла сердце мое!
Она неподвижно лежала в гробу,
И ярко сияла диадема на лбу.
Ей было наверное 3 тысячи лет,
А рядом лежал её амулет.
Эй, красавица проснись!
Открой сомкнуты негой взоры!
Но, не очнулась, обломись...
Поднял я книгу, что обронили убежавшие сеньоры.
Вот дела! Мой родной язык!
"Искусство оживлять любого",
От автора Хатхора Хромого.
Чудесно, к такому чтиву я привык.
Присел я на край своего саркофага.
Читаю про то, что честь и отвага,
Немного любви и масел эфирных
Способны поднять покойников смирных.
Чести, отваги моей ну не счесть
Любовь к той красавице, вроде бы есть…
И стал я тогда думать-гадать,
Где масел эфирных в музее достать.
Ходил я по залам в поисках их,
И все разбегались от стонов моих.
Почти потеряв надежду найти,
Забрел я в буфет на обратном пути.
Там в странном холодном шкафу,
Нашел я оливок в железном тазу.
Свой голод оливками уталив,
Сил новых для поиска почуял прилив,
По залам ещё раз я побежал.
В отделе с оружием вижу кинжал!
Так это же мой! Любимый резак,
А не какой-нибудь там китайский левак.
Любимая чистая бронза Египта,
С полой ручкой с маслами эвкалипта!
Я быстро схватил свой сверкающий нож!
Меня не обманешь и не проведёшь!
Проверил наличие масла - не густо!
Но лучше немного, чем полностью пусто.
Как Лев молодой я к той деве метнулся,
Анубис! Проклятье! Я взял и споткнулся!
Кинжал из руки моей вылетает,
И в клетку грудную царице вонзает,
Эфирное масло стекает на тело,
Ох, не к добру всё вокруг потемнело.
Царица внезапно глаза открывает,
Кинжал вынимает из сердца она.
Бранными текстами меня покрывает.
Речей трехэтажность предельно ясна.
Потом она медленно села, а я,
С пола поднялся, костями гремя.
Смотрели друг другу в пустые глазницы:
Волосы выпали, высохли лица.
Но что то меня, словно мощный магнит.
Тянет к ней, тянет да так и манИт.
Себя удержать я был больше не в силах.
Мы долго лежали в разных могилах.
А вдруг мы знакомы, не здесь, а тогда,
Вдруг судьбы обоих сплелись навсегда.
И как я стоял - так и застыл,
Ведь имя своё я напрочь забыл.
Остатками мозга я пораскинул
И вспомнить попробовал что то о том
Как в мир сей пришёл, как его я покинул
Подумал - не вспомнил, решил, что потом.
«Царица! - сказал я: «имя не важно!
Оно растворилось во времени лет!
Тебя оживил я любовью отважно!
Дай чувствам моим же свой царский ответ!»
"Да я и не спрашивала" - молвит Царица,
"И мне всё равно, кто ты такой".
Смекнул я тогда, что строптива девица,
Но твердо решил: мне будет женой.
И я уже было пошёл за кольцом,
Но вдруг звук сирены завыл за окном,
Мы вместе с царицей переглянулись,
И только лишь усмехнулись.
Поняв с полувзгляда, что делать нам нужно
В один саркофаг запрыгнули дружно.
Там притаились мы так, что б ни звука.
Царицу свою я взял нежно за руку
И замер. Лежим. Вдруг доносится голос:
«Две мумии! Правда! Замотаны в пояс!
Они были тут только что, посмотрите!
Полиция! Люди! Чего вы стоите?»
Санитары кричащего быстро связали,
Других молчаливых в автозак затолкали,
Затихло всё, шум в улице растворился.
Зашёл лишь Петрович, охранник музея,
Воркуйте сказал нам, свет выключил и удалился.