Глава 8
2010 год
Андрей проснулся. Голова была тяжёлая. Очень тяжёлая, но всё-таки не болела. Он сел на постели и понял, что руки подрагивают. Ещё бы, выпить столько водки одному. Наверное, можно было даже отравиться и умереть. Но он ведь железный, ему хоть бы что. Оказывается, и похмелье – пустой звук. Правда, Андрея тошнило. Тоже не так, как положено с перепоя. Словно бы не выпитым вчера алкоголем, а информацией. Тошнота была вязкая и концентрировалась не там, где следовало бы, а в груди и в голове. Он мог бы загнуться от концентрации спирта в крови и ни о чём больше не думать. Но не вышло. Значит, придётся жить дальше. Андрей сполз с дивана. Каникулы. Чёртовы каникулы, когда даже на лекции идти не нужно. Надо бы поехать в «Зималетто», но видеть отца сейчас – выше его сил. Хотя отец и не виноват. Не он настрочил ту расписку и не благодаря ему Андрей теперь твёрдо знает свою цену. Не очень-то он оказался дорогим, если учесть покупательную способность рубля в девяносто втором. Умываясь, глянул в зеркало над раковиной. Спасибо тем, кто делал ремонт, предусмотрели такую мелочь. Физиономия у него была, словно переболел чем-то ужасным или болеет сейчас и вот-вот отправится к праотцам. Надо же, как можно измениться за несколько часов. Всмотрелся внимательнее – интересно, как выглядела та Маргарита? Он не похож на папу, никогда ничем его не напоминал. А фото матери, конечно, не видел. И не думал, что оно его заинтересует. Она же умерла, да ещё умерла, не успев его и на руках подержать. Значит, фото – лишнее. У отца были карточки его родителей, и Андрей интересовался ими так же мало, как снимком Маргариты. Это прошлое, и прошлым настоящее никак не скорректируешь. А теперь оказалось – Маргарита Кузнецова через неделю после родов была ещё жива и здорова настолько, что в состоянии писать на листочках в клеточку и брать деньги за ненужного ей сына. Неделя. Целая неделя. Что было в ту неделю? Можно иметь вместо мозга любой процессор, но не вспомнишь ни за что. Наверное, мать всё-таки брала Андрея на руки, и даже, может быть, кормила грудью. Его затошнило. Теперь уже как положено. Сплюнув горькую слюну, отвернулся от зеркала и раковины. Нет, так не пойдёт. Он не будет думать о той женщине. Даже если он точная её копия. Она не просто не хотела его рождения, она его продала. Отец, который прямо заявил – ты мне был не нужен, просто я забыл надеть презерватив, – по сравнению с матерью оказался цветочком.
Листок в клетку Андрей вчера затолкал туда, откуда взял, в первые минуты думая – надо спросить у отца, почему тот врал. Но сам же понял – вопрос бессмысленный. Врал и правильно делал. Куда проще полагать, что мама тебя любила и нет её с тобой только из-за ужасной случайности, а не оттого, что она предпочла тебе стопку купюр…
– Добро пожаловать в реальный мир, – сказал Андрей.
В квартире оставаться не хотелось. Если он останется – снова напьётся. И на работу идти было тоже нельзя – там отец, а его пока лучше не видеть. Чтобы не высказаться о его неразборчивости. Тысячи мужиков попадают в такую ситуацию, тысячи не любимых ими баб залетают. Но обычно дальше всё идёт как-то иначе – аборт, или женщина растит ребёнка одна, или требует алименты и растит вроде одна, но с участием отца. А иногда – о чудо – пара, разбежавшись, соединяется позже. Но папе надо было найти такую – ненавидящую новорожденного настолько, что продаёт его. Редкая удача.
Сделав круг по комнате, Андрей подумал – а не поехать ли ему в библиотеку университета? Она открыта и в каникулы, и сегодня там он не встретит никого из однокурсников. Ни с кем не нужно будет общаться, и притом он не будет настолько одинок, чтобы купить ещё водки. Библиотекарша, студенты других курсов… Он будет и один, и в компании.
На улице снова мело. У дверей универа Андрей остановился. В голову пришёл дурацкий образ – будто он всю жизнь прожил в такой метели, не видя реальной картины мира. Может, поэтому в детстве он так любил врать, что даже обстоятельства его рождения были закрыты ложью?
Войти в корпус сил ещё хватило, а там вдруг стало дурно. Замутило, и стены принялись двигаться вокруг. Медленно и навязчиво завращались. Андрей прислонился к стене, сполз по ней и сел на корточки.
– Эй!
Андрей увидел сапоги, довольно потёртые, и выше – край шубки. Поднял глаза, уже догадываясь, кто так не вовремя нарисовался перед ним. И верно – среди всё ещё мобильных стен над ним возвышалась Гермиона-Катя.
– Тебе плохо?
– Лучше не бывает, – сказал он. – Просто я никогда тут не сидел. И подумал – пора.
На удивление, от длинной фразы ему даже полегчало. Во всяком случае, тошнота прошла.
– А я в библиотеку, – зачем-то сообщила Катя.
– И я.
– Всё-таки ты плохо выглядишь.
И это заявляет девица в шубейке из прошлого века. Андрей усмехнулся.
– Не ври, я всегда выгляжу хорошо.
До читального зала они дошли молча. Катя устремилась за книжками, Андрей сел за стол и подумал – надо было взять книгу или ноут из дома. Было бы чем заняться. А он просто притащился. И что-то читать здесь не особенно хочет.
Он поглядел в сторону выдачи книг. Там и очереди сегодня не было. И Катю было прекрасно видно. На ней было то, что Воропаев обозвал копеечными джинсиками. И ещё свитер с высоким горлом и оленями по груди и спине. Такие свитерки можно было и добыть из маминого, наследства и купить сейчас. Подумав «мамино наследство», Андрей упёрся лбом в столешницу. Снова накатило. На этот раз почти зависть – у Кати мама просто умерла. Как честный и порядочный человек. И, наверное, очень её любила, раз та носит мамины шмотки. Катя сирота, но какая-то… правильная. А он – нет.
– А ты чего вообще пришёл в каникулы? – Катин голос вырвал его из дурацкого измененного состояния сознания, когда не знаешь – то ли найти занятие и отвлечься, то ли разрешить себе впасть в депрессию, истерику или что-то подобное, неадекватное и недостойное практически взрослого мужчины. – У тебя… проблемы с какими-то темами? Ты же всё сдал на пятёрки. Но бывает, что…
– Ты тоже всё сдала на пятёрки, – перебил её Андрей, и глаза Кати увеличились, рискуя вывалиться из украденных у Гарри очков. Откуда ей было знать, что Воропаев уже доложил о её мозгах и академических успехах. Глаза были красивые, а впрочем, он уже давно это знал. – Проблемы с темами?
– Нет, я буду делать реферат и проект второкурсникам, – заговорила Катя. – Подработка. Это же очень интересно. Идти вперёд программы.
Возможно, Андрей автоматически изобразил некую степень интереса, хотя сам этого и не понял. Но Катя с энтузиазмом продолжила:
– Убийство двух зайцев. И наращивает навыки, и… материально. А ты… не хотел бы?
– Не хотел бы – что?
– Тоже сделать реферат? Я бы нашла заказчика.
Андрей хмыкнул. Неужели он выглядит нуждающимся в дополнительном заработке? Или она не знает других тем для разговора?
– Спасибо, но я работаю и мне некогда писать лишние рефераты.
Катя замолчала, поспешно открыла книжку и тетрадь. Андрей вздохнул. Не проще ли надёргать реферат кусками из Интернета? Вот же ископаемое, в наше время пользоваться для этого тетрадкой. И книжка перед ней не редкая, какие в сети не разыщешь… Тем не менее разговор их был закончен, и это вдруг Андрею не понравилось. Теперь ему сидеть тут просто так? А чем отвлекаться от собственного ценника, что так и стоит перед глазами? И он спросил:
– Как наш Сашенька?
– В смысле?
– У него вроде тоже были проблемы с темами.
– Несущественные, – сказала Катя и поправила очки.
– Возьми с него побольше денег за помощь. Он платежеспособен.
– Я ничего с него не брала.
Теперь она смутилась, и Андрей подумал – ну конечно, Сашенька наверняка зажмурился, напрягся и навешал ей лапши про зарождающуюся симпатию. Как можно взять с него денег! Она же обычная девушка, не из тех, что торгуют детьми.
– Зря. Не надо поощрять тягу к халяве. Сашкины предки угрохали кучу денег на репетиторов, чтобы детка поступил в МГУ. Пусть бы он и дальше не знал, что образование можно отхватить бесплатно.
– А вы друзья?
Это была отличная тема. Лезть в чужой спор и помогать какой-то из сторон неправильно и осуждается в любом коллективе. Но Андрей и не сказал – мол, Сашенька с тобой из-за спора. Он может всего лишь поведать Кате о Воропаеве. Тот же просто душка, есть о чём поговорить. Глядишь, она прозреет и пошлёт его самостоятельно.
– Мы друзья по принуждению, – начал он. Как ни странно, врать Кате не хотелось. Тянуло выложить истинное положение вещей. Наверное, оттого, что Сашка сам утверждал – она слишком честная. Слишком честный человек – почти юродивый. А они вполне заслуживают правды. – Года в три мой отец сообщил: Саша – твой друг.
Выкладывая особенно острые подробности из жизни конкурента, Андрей подумал – девушка умная, выводы сделать обязана. Но во время очередной истории понял – кажется, она его и вовсе не слушает. Просто смотрит, будто тут выставка, а он – картина. Изучает. Он замолчал, а Катя поняла – попалась. Полезла в сумочку, откуда вытащила целлофановый пакет.
– Хочешь? Я всегда беру в библиотеку.
В пакете Андрей увидел бутерброды с сыром.
Есть захотелось так, что потемнело в глазах. Он воспринял это как добрый знак. Когда ты узнал, что тебя продали, и тем не менее хочешь есть, это может означать только одно: Депрессии не будет. Ты адаптируешься. Человек – очень адаптирующаяся скотина.
– Пойдём со мной. Сдай книжки, всё это отлично находится в сети. Сдавай и вперёд.
Катя подхватилась и метнулась выполнять команду, а он подумал – Сашка, Сашка, просто тебя жизнь ещё не била по башке так, что и внимания не станешь обращать, что там надето на девушке напротив. Лишь бы с ней можно было нормально поговорить.
– Мы идём в кафе.
Кто бы ему сказал, что в кафешке неподалёку от университета он окажется не с моделью, не с эффектной однокурсницей, а с какой-то Катей, которая вдруг предложила ему бутерброд с сыром, он бы решил, что этот человек бредит. Но это случилось. И он как мог пытался ни о чём не думать. Сделать паузу. Катя для паузы подходила. Лишь вначале пробормотала что-то о кафе, вроде того – уверен ли он, что туда следует идти. Чтобы развеять её сомнения, сказал – уверен. Всегда уверен в том, что делает. За ней выбор – согласиться или остаться в читальном зале. В кафе он заказал ей то, что счёл нужным, и она уже не спорила.
– В общем, мой одногруппник Воропаев тебе не пара, – подвёл он итог.
– Я и не думала о нём как о паре. Мы просто вместе готовились к сессии.
– Скажи ещё, что вы просто друзья.
– Да, это что-то вроде… дружбы.
– Вообще-то парни не дружат с девушками. Разве только в детском саду. Странно, что ты выросла, пропустив этот момент.
– Думаю, дружат, – возразила Катя. – Хотя ты прав, у нас с ним… не знаю, как назвать. Мы всего лишь общаемся.
– Будь осторожней, – посоветовал ей Андрей.
Это был максимум. Он сделал, что смог. За добрый жест в виде бутерброда с сыром предупредил об опасности. Заодно передохнул и теперь уже думал о «Зималетто» спокойнее, чем пару часов назад. Да, там отец. Но ведь Андрей уже всё переварил. Отец ни при чём. Его ложь легко объяснима, и скорее всего, он сам поступил бы так же. Никогда, кроме совсем сопливого детства, ему не случалось представлять свою будущую семью. А сейчас, пока Катя напротив молча допивала сок, попытался.
Наверняка у него будет жена. Как отец он существовать не хочет. Ни одной более-менее постоянной женщины он рядом с папой не наблюдал. И совсем маленькому Андрею, спросившему об одной подзадержавшейся дамочке – а Лена станет моей мамой? – отец сказал – нет. Никто не станет твоей мамой, даже не выдумывай. Сейчас это не казалось Андрею правильным. Всё-таки жена нужна. Пусть в сильно отдалённом будущем и только если он отыщет женщину, устраивающую его во всех отношениях. Порой он нарочно злил Сашку, заявляя, что женится на его сестре Кирюшке, чтобы объединить их акции и иметь больше влияния в компании. И сожалеет, что запрещено двоежёнство и он не может жениться ещё и на Кристине. Но это была пустая болтовня. Кира ему не нравилась – была глуповата и бледновата. Тощая блондинка – то, что устроит одуревшего от гормонов школьника, но никак не студента, у которого в записной книжке телефона список женских номеров больше, чем нужно на троих таких студентов. Кира тоже не питала к нему никаких светлых чувств. Допуская в перспективе жену, Андрей считал, что обзаведётся и сыном. Нескоро это будет лишь потому, что он куда умнее отца и вопрос предохранения для него имеет однозначный ответ. Никаких надежд на случай и никакой веры девицам, мало ли что они говорят, верить можно только себе. Но если представить, что какая-то женская особь и залетела бы от него да ещё решила бы отдать ребёнка и срубить за это денег… Нет, он бы тоже сыну ничего не сказал. Лучшая версия – смерть. А если бы отец не заплатил этой Маргарите? Она бы сдала Андрея в детдом? Отдала посторонним людям? Скорее всего. В любом случае, «Зималетто» в той давней истории не виновато, а отец вышел из неё достойно. Пожалуй, Андрей постарается сделать вид, что ничего не знает. Пусть всё идёт как идёт…
С Катей они расстались на ступеньках кафешки. Она вернулась в читальный зал, он отправился в офис.
Отца увидеть не успел. Первым же, кто попался ему у ресепшн, оказался Сашка. Наверное, приходил за чем-то к своему предку. Кивнув головой – типа айда, пообщаемся, – Воропаев повёл Андрея в конференц-зал. А там вывалил на стол несколько дешёвых мягких игрушек, шоколадок и открыток. На открытках были сердечки.
– Вы с Малиновским почти проиграли, – торжественно объявил Сашка. – Я перешёл к финальной стадии. Немного трогательных подарков, и калькулятор по фамилии Пушкарёва окажется в моей постели. Это, конечно, ужасно, но спор есть спор.
Андрей взял со стола мягкого кота. Внутри он был набит шариками. Массажный вариант. Игрушка – антистресс.
– Не хотелось тратиться, – усмехнулся Воропаев. – Но Роман Дмитрич компенсирует. А вообще… зря мы на такую сумму спорили. Было бы за что. Такой цифры Катька-то не стоит.
Кот блестел пластмассовыми глазами. Кот стоил копейки. У него был ценник. Он создан, чтобы быть проданным. Как и Андрей. Рождён, чтобы его продали. Пусть и дороже. В горле образовался комок. Катя не рождена, чтобы ей назначали цену, просто Воропаев так придумал. За Катю и за Андрея всё решили другие люди. Решили, чего они стоят. Интересно, Маргарита тоже торговалась? А отец? Не думал ли он – я слишком много отдал?
– Определённо, не стоит, – повторил Воропаев.
А прозвучало будто «не стоишь». Переплатили, ошиблись и до сих пор переживают. Андрей уронил кота, схватил Сашку за свитер и изо всех сил швырнул в стену. На стене висел плоский экран для просмотра коллекций… Насколько и кто виноват, стало неважно. Кто-то должен был ответить за то, что мир рухнул. Кто-то должен был тоже пострадать.