Это было в начале 90-х…Третий день в Петербурге – снег с дождём, и третий день я отыскиваю на слякотных улицах адреса странных жителей странного городе – питерской богемы. Художники, жёны художников, оставшиеся сторожить картины уехавших на Запад мужей, старые и новые знакомые - лица сливаются в одно пёстрое пятно, от высоких материй я стал уже уставать, но вот – ещё один адрес. «Очень необычный поэт, зайдите непременно»,- рекомендует знакомая, и на клочке бумаги пишет - Олег Григорьев.
Поэт был с похмелья. Тяжелого. Долго не мог понять, зачем его потревожили. Свалявшаяся бородёнка, исподнее – наружу… Мы с оператором представились, но хозяин понял нас неправильно и повёл к сломанному телевизору – чинить…
Но вот на грязном столе – книжка стихов, и пока хозяин пытается привести себя в чувство холодной водой, я читаю первые четверостишия и разглядываю бледные рисунки. Мокрый город, музеи и валютные магазины отступают, здесь – другая жизнь…
Чёрный юмор испокон веков подают публике на потеху, в качестве десерта к «серьёзной» литературе. Смех над тем, о чём смеяться не принято, глупый, злой или – какой? От умения так шутить не избавиться, всё равно, платят за него или сажают.
Олег Григорьев давно умер. Его помянули вскользь по радио, некролог-другой в газетах и… нет поэта. Тем далёким питерским вечером он рассказывал о себе, читал свои стихи – запись, увы, не сохранилась. Рассказывал, как учился в изостудии вместе с Михаилом Шемякиным. Со временем выгнали их обоих, как им объяснили, «за бездарность». С Шемякиным он встретился ещё раз, когда тот был известен уже не только на Западе, но и в России, привез в тогдашний еще Ленинград памятник Петру Великому. «Проси чего хочешь», - сказал тогда Шемякин невезучему своему дружку, и Григорьев попросил.. на водку. Шемякин дал 30 долларов.
В питерских Крестах Григорьев побывал дважды – был осуждён на два года за «тунеядство». Потом по пьяному делу спустил с лестницы участкового, но вступилась общественность, и Григорьев получил условный срок. Деньги с первой книжки, по его словам, пошли «на содержание заключенных в российских тюрьмах».
Григорьев писал и для детей, и для взрослых. «Детские» стихи ещё печатали, хоть и в них искали и находили криминал, «взрослые» долгое время были под запретом.
Издание, которое Григорьев подарил мне на память об этом интервью, иллюстрировали «Митьки». «Вроде просто, а на самом деле как не просто всё», - говорит мне Григорьев, кивая на книжку на грязном столе. Время идёт, у меня до сих пор осталась эта книжка – подарок человека, которому жизнь подарила только редкий талант и поскупилась на остальное. Время идёт, но встреча эта не тускнеет, а становится отчетливее.
Олег Григорьев:
Я спросил электрика Петрова:
- Для чего ты намотал на шею провод?
Петров мне ничего не отвечает,
Висит и только ботами качает.
****
Жена торговала колбасой,
И так разъелась на колбасе она,
Что когда входила в бассейн,
Вода выходила из бассейна.
****
Совершенно откровенно
Тронул я ее колено.
Тут же получил по роже,
Честно и открыто тоже.
****
Растворил жену в кислоте…
Вот бы по кайфу зажили!
Да дети нынче пошли не те —
Взяли и заложили.
****
Жил и с этой, и с этой, и с той,
Вот и остался в квартире пустой.
****
Разбил в туалете сосуд -
Соседи подали в суд.
Справа винтовка, слева винтовка,
Я себя чувствую как-то неловко.
****
Как проходняк квартира,
Но не иду я ко дну.
Один на один с миром
Честно веду войну.
****
Мазохисту на лавке
Втыкали дети булавки,
Не от тоски, не от шалости,
А втыкали от жалости.
****
Однажды Сережа и Оля
Попали в магнитное поле.
Напуганные родители
Еле их размагнитили.
****
- Вы слыхали?
Учитель поставил кляксу в журнал
На самую главную страницу,
Я это сам видал.
Вот бы на мою "единицу"!
Вот бы на мою "двоечку"!
Ой!
Только не на мою "троечку"!
****
Участковый стал в двери стучать.
Я за ним в глазок следил, даже в оба.
С таким же успехом он мог стучать
В крышку моего гроба.
****
Ем я восточные сласти,
Сижу на лавке, пью кефир.
Подошел представитель власти,
Вынул рацию, вышел в эфир:
- Сидоров, Сидоров, я Бровкин,
Подъезжайте к садовой семь,
Тут алкоголик с поллитровкой,
Скоро вырубится совсем.
Я встал и бутылкой кефира
Отрубил его от эфира.
****
Покачался немного в петле
И вот по высшему суду в ад иду,
Но память об ужасах на земле
Скpашивает мое пpебывание в аду.
****
Чтобы выразить все сразу,
Кулаком я бью по тазу.