– Меня нельзя в тюрьму, у меня жена больная. Мама инвалид. Трое детей. Я единственный кормилец, – мужчина лет тридцати сидел в кабинете преисполненный уверенностью, что серьёзного наказания за содеянное ему удастся избежать.
Несколькими часами ранее.
– Ребят, садитесь, я вас подвезу, — шумная вечеринка подходила к концу, гости благодарили хозяев и разъезжались.
– Максим, спасибо вам большое, – Никита приобнял свою невесту, мы с радостью принимаем твоё предложение, если тебе действительно по пути.
Никите и Наташе было по тридцать. Нежная любовь молодых людей зародилась буквально с первого взгляда. В Наташу нельзя было не влюбиться – голубоглазая блондинка с копной вьющихся волос, она походила на ангела. Хрупкий цветок – такой вырастили родители своего единственного позднего ребёнка. В девушку влюблялись многие, но добиться взаимности смог только Никита.
Шёл четвёртый год их отношений и дело, наконец, стало двигаться к свадьбе. Предложение сделано, кольца куплены. Родители молодых замерли в ожидании росписи и уже мечтали, как будут нянчить внуков.
Тёплый майский вечер, отличная вечеринка на дне рождения друзей и дорога домой. Никита с Наташей сидели, обнявшись на заднем сиденье, и наблюдали, как мимо проплывал ночной город.
Наташа перебирала в голове все нюансы предстоящей свадьбы. Родители уже приготовили на стене в гостиной место для большой совместной фотографии. Выдать замуж за замечательного человека единственную дочь – не об этом ли мечтают все родители? Наташа была очень поздним ребёнком, так уж сложилось. От того свадьбы и внуков её родители ждали с особым нетерпением, им хотелось всё успеть.
И всё, наконец, сложилось как нельзя лучше.
Скрип тормозов на перекрёстке, удар и жуткий скрежет металла, который потом ещё долго стоял в ушах у тех, кто выжил в этой аварии.
Максим неделю провёл в реанимации, Никиту выписали из больницы через полторы недели. А Наташа молодая, красивая, у которой было столько планов на жизнь, погибла на месте. Основной удар пришёлся именно в её заднюю левую дверь, пьяный водитель такси влетел в них на полной скорости и, таранил машину до тех пор, пока та не остановилась о бетонное ограждение набережной.
Виновник отделался парой ссадин, поэтому почти сразу оказался в отделении полиции. Разговаривать с ним было бесполезно, таким невменяемым было его состояние. Зато наутро он с энтузиазмом рассказывал о своей семье, детях и том, как его машина-кормилица помогала им выживать. Сокрушался, что теперь рабочая лошадка вышла из строя.
Как только речь зашла о пострадавших и погибшей, перестал понимать по-русски. И, казалось, судьба тех, чьи жизни он сломал, его совершенно не интересовала. Твердил одно: семья, дети, единственный кормилец.
Напрашивается логичный вопрос: если ты единственный кормилец, то почему позволяешь себе выходить на работу в сильном подпитии? Усталость или полная безответственность? Думал ли человек, что его семья могла потерять того самого кормильца, если бы карта легла иначе? И почему не подумав о семье тогда, так настойчиво прикрываются ей сейчас?
В отделение приходила и жена с многочисленными детьми, и мать-инвалид на хромающих ногах. Все они настаивали на смягчении наказания, освобождении под подписку.
Но никто даже не подумал, что ничем теперь не утешить родителей, которые в свои шестьдесят остались без единственной дочери. Что жених, не успев стать мужем, уже овдовел. Что то платье, которое Наташа так тщательно выбирала на свадьбу, на неё наденут в день её похорон.