По дороге, ведущей от Луганска на передовую, продавщицы в магазинчике быстро меняют бумажные стаканчики в кофе-машине, выдавая готовые напитки на прилавок, где их забирают военные — самый основной клиент. Точка проходимая, женщины работают сноровисто, фасуя в пакеты промасленные беляши, выкидывая плотные коробочки пачек сигарет, цветастые банки энергетика — ходовой товар. Только традиционный смол-ток, обмен социальными контактами, сводка новостной погоды, идет без улыбок: "Расстреляют сразу".
По дороге, ведущей от Луганска на передовую, продавщицы в магазинчике быстро меняют бумажные стаканчики в кофе-машине, выдавая готовые напитки на прилавок, где их забирают военные — самый основной клиент. Точка проходимая, женщины работают сноровисто, фасуя в пакеты промасленные беляши, выкидывая плотные коробочки пачек сигарет, цветастые банки энергетика — ходовой товар. Только традиционный смол-ток, обмен социальными контактами, сводка новостной погоды, идет без улыбок: "Расстреляют сразу".
У продавщиц не идет из головы судьба людей на территориях, попавших вновь под украинскую власть, тех, кого зачислили в сепары и коллаборанты иногда за то, что те просто продолжали работать — учителями, коммунальщиками или такими же продавцами, принимая рубли и отпуская так же кофе и пирожки людям в форме . Судьбу этих людей они легко могут примерить на себя — после 24 февраля магазинчик оказался в ЛНР, Украина, отступила.
Военные, забирая стаканчики, в ответ успокаивают, продавщицы в упор смотрят на каждого покупателя, переводя глаза на следующего, как будто выпрашивая успокоительных известий.
У обочин дорог на всех направлениях — к Лисичанску и Соледару — женщины и мужчины разного возраста машут руками проходящим военным машинам. Мехводы, высунувшись из люка по шею, напряженно смотрят перед собой и отвечают иногда еле заметным кивком головы — руки с рычагов не снимают. Водители грузовиков могут поднять ладонь над рулем, только бойцы на броне или в кузове отвечают тем же — приветственным взмахом руки. Точно так же встречали колонны техники, когда Лисичанск был только что взят. Только тогда люди еще и улыбались, а сейчас, как и продавщицы в придорожном магазинчке, тревожно заглядывают в лица солдат и офицеров.
В освобожденный еще летом Лисичанск недавно прилетели ракеты дальнобойных "Хаймарсов" — убили двух человек, стоявших за бесплатными обедами. Начальник гарнизонной службы Второго армейского корпуса Народной милиции Луганской народной республики Александр Никишин видел такое уже в Северодонецке, там украинские артиллеристы накрыли центр раздачи гуманитарной помощи.
Тогда Никишин пытался на камеру воззвать к чему-то человеческому в вээсушниках, сейчас только отмечает, что ракет для американских реактивных систем залпового огня у ВСУ, похоже, много — не жалеют бить ими по оставленному городу. "Интересно, сколько им завезли?", — задает он вопрос больше себе. А потом приводит пример спокойствия мирных жителей — после удара стоявшая относительно недалеко очередь за пенсией не потеряла ни одного человека, все остались стоять в кассу. "Никто не разошелся, не шелохнулись почти", — предлагает Никишин разделить его удивление от такого фатализма, чрезмерного даже для пожилых людей — этих чемпионов выживания на постсоветском пространства.
Не все так стоически переносят жизнь в прифронтовом городе. "Приходят к нам, женщины, чаще, конечно, плачут: "Вы нас не оставите? Утешаем, успокаиваем, людям иногда просто поговорить надо, кому-то пожаловаться" — рассказывает он о том, как военная власть, помимо привычных функций — отвечать за все, занимается и чем-то вроде психотерапии в Лисичанске, где нет интернета, но слухи — и часто самые дикие, сразу запускающие страх — просачиваются со всех сторон.
А на другом направлении — на Соледар — по проселочным дорогам, где на слякотных обочинах уже почти никого не встретишь, замполит 11-го казачьего батальона везет на автомобиле из увольнительной бойца Руслана, который развлекает своего командира мрачноватыми шутками про долг Родине. Юмор Руслан находил в том, что он сразу же явился по мобилизации в военкомат, а теперь возможность съездить домой использовал, чтобы успеть подать в налоговую отчет за месяц — все обязанности перед государством он, хоть и ворча, выполнял аккуратно.
Сарказма ситуации придавало то, что Руслан, боец эвакуационного взвода, чья задача — вытаскивать раненых иногда буквального с того света, по профессии — гробовщик, тот, кто помогал проводить умерших в последний путь. Если точнее, то Руслан — владелец небольшого похоронного бизнеса, предприниматель, отправившийся воевать, как он сам себя рекомендует.
В части замполит отправляет Руслана дальше, к месту расположения на "буханке", отсчитав ему порцию шприц-тюбиков промедола, индивидуальных перевязочных пакетов и жгутов, согласившись заранее сам с тем, что обезболивающего много не бывает, и все же напомнив, что предметно-количественный учет наркотических анальгетиков еще никто не отменял. А после этого слушает новости.
— "Хакер" наступил на "лепесток" (противопехотная фугасная мина, прозванная так из-за своей формы — Прим.ред.), нога…, — замкомбата по тылу делает красноречивый резкий жест рукой, показывая, что с ногой "Хакера" все плохо.
— Как?
— Шли след в след, как полагается. Сделал все же полшага в сторону, "лепесток" в траве незаметен…
Замполит отвечает только проступившими желваками — вроде бы и корить бойца не за что, а потеря. И даже любимые его выражения "Самое летальное оружие на войне — собственная тупость" и "Героически умирать нельзя, надо сделать так, чтобы погибли с той стороны, причем, без героизма" тут, вроде, ни к месту. Но потери — это всегда тяжело.
Украинская армия щедро засевает "лепестками", на одной из которых подорвался "Хакер", окрестные леса и поля. Правда, как отмечает, замполит больше проблем ВСУ так создает своим же солдатам. "Лепестки вокруг нас защищают наши позиции. Оттуда, если не атакуют, то постоянно пытаются нас прощупать — то разведка, то ДРГ (диверсионно-разведывательная группа — Прим.ред.) идет. Идет-идет ночью — бах, и на своей же мине. Мы предупреждены, осталось только автоматы выставить в нужном направлении и добивать выживших. Как говорится, подарок от Украины ", — отмечает офицер. Взрывы бывают часто — "збройны сылы" постоянно пытаются найти слабое место в позициях батальона, но откатываются назад.
Попытки наступления обошлись ВСУ дорого — украинская армия традиционно почти всегда бросает трупы своих военных. "Вокруг их изрядно лежит. Устали хоронить "укропов" (жаргонное название военнослужащих ВСУ — Прим.ред.), — жалуется уже пожилой Хоттабыч — позывной ему, действительно, идет, красивая окладистая седая борода смотрится, как у джинна-волшебника. — Устали. Потом стали просто зарывать и сверху ставить табличку "Солдаты ВСУ".
Помимо трупов солдат с желто-голубым флажком на рукаве "збройны сылы" оставляли немало трофеев — бойцы показывают боеприпасы, вытаскивают станковый пулемет ДШК, к которому умельцы приделали приклад. В батальоне хвалят неизвестных вээсушников за техническую смекалку — теперь крупный калибр работает по украинским позициям.
Но такой уровень технической подготовки и, вообще, знаний характерен отнюдь не для всех военных ВСУ, уверяют в батальоне. "Как-то с убитого укропа смартфон сняли, так у него в поиске было два запроса: "Можно ли есть котов?" и "Как убить танк с автомата?".
По поводу телефонов — все соглашаются, что это шпион против владельца, и лучше бы, чтобы гаджет со всей личной информацией не попадал в руки. Кому хочется, чтобы фотографии родных листали пальцы садистов? "Гуманизм" противника — лишь повод для черного юмора. Все, радостно улыбаясь, вспоминают бои восьмилетней давности, наивных времен, когда противники по обе стороны пользовались сим-картами одних и тех же украинских сотовых операторов, а через линию фронта ходил транспорт. Гражданский конфликт начинался в единой еще стране, это лишь потом передовые разделили регион на разные государственные образования.
"Мне стреляться?" — Он мне звонит и спрашивает. — "Я сижу на вокзале, в городе укропы". Все — и слушатели, и рассказчики — вспоминают год 2014-й, когда отступающие армии искали друг друга по городам, а одна часть ополчения — полупартизанская, как и все формирования тогда, отступила без одного, заблудившегося бойца, и тот, поняв, что отстал, связался с командиром по телефону. "Переоделись в гражданское, проехали все блокпосты, тогда еще можно было ездить так через линию фронта, забрали его и вывезли", — завершает хэппи-эндом историю Хоттабыч.
Только тогда всем это казалось, несмотря на жестокость той стороны, странной аберрацией привычной жизни, когда знакомые и родные просто чего-то не поняли. Сейчас об этом вспоминать очевидцам тех событий — бойцам батальона — забавно. Спорить оказалось не о чем.