Исаакиевский собор и смерть Монферрана[1]
Будет и на нашей улице Невский проспект.
О’Санчес
Кто-то нагадал зодчему Монферрану, что тот умрет сразу же после окончания строительства Исаакиевского собора. Архитектор верил в предсказание и не слишком спешил с выполнением заказа, потратив на все про все сорок лет.
Но все хорошее рано или поздно заканчивается, пришло время сдавать готовый объект. Когда император Александр II явился посмотреть собор, поднялся на смотровую площадку, где, как известно установлена скульптурная группа святых, поклоном приветствующих появление Исаакия Далматского[2]. Среди этих святых не трудно узнать скульптуру с лицом самого архитектора. Он изображен с моделью собора в руках.
Неизвестно, было ли это частью задумки, или Анри Луи Огюст Рикар де Монферран или, как его называли у нас — Антон Антонович, просто хотел, чтобы его лицо было хорошо видно, но в то время, когда все святые склоняются перед Исаакием, он один смотрит прямо. Кто-то из приближенных императора указал ему на эту особенность.
Рассердившись на зодчего, прощаясь, Александр не подал ему руки. Расстроившись, Монферран заболел и через месяц действительно скончался. Предсказание сбылось.
Согласно завещанию зодчего его следовало похоронить в одном из подземных сводов Исаакиевского собора, но император не позволил: Монферран был католиком, а храм православным. В результате похоронная церемония проходила в католической церкви Святой Екатерины на Невском проспекте, затем траурный кортеж трижды обошел вокруг Исаакиевского собора, а потом вдова Монферрана перевезла его гроб во Францию. Точных данных о дальнейшем захоронении архитектора нет; считается, что он покоится на кладбище Монмартр, рядом с матерью Луизой Фистоньи и отчимом Антуаном де Коммарьё.
Что же касается фигуры святого Исаакия Далматского на соборе, то народный фольклор не обошел стороной и его, сочинив вот такую песенку:
От зари до зари, как зажгут фонари,
Всё студентов оравы шатаются!
Они горькую пьют, на законы плюют,
И еще много чем занимаются.
Сам Исакий святой, с золотой головой,
На студентов глядит, усмехается!
Он и сам бы не прочь провести с ними ночь,
Да на старости лет опасается.
Ну, это только начало, а вот продолжение как раз по нашей теме:
Не стерпел тут старик,
С колокольни он прыг!
Он к студентам на площадь спускается,
Он и горькую пьет, и ведет хоровод,
И еще кое-чем занимается!
Ожившая статуя — чем не привидение? Кстати, к таким «ожившим» относятся и чучела в Зоологическом музее — «смотрители неоднократно замечали, как те двигались», и статуи в Летнем саду — эффект движения статуй обычно наблюдают в белые ночи; и наш знакомый — воин с Нарвских ворот.
Как собор сохранил сокровища
Санкт-Петербург — это пуп земли на краю света.
О’Санчес
Во время Великой Отечественной Войны встал вопрос о спасении и сохранении произведений искусств, которые могли пострадать от бомбежки. Во время блокады Ленинграда был приостановлен вывоз ценностей, так что стоял вопрос только о том, как наилучшим образом их спрятать.
Вопрос о необходимости найти надежное хранилище для скульптур, мебели, фарфора, книг и многочисленных музейных архивов решался на заседании в исполкоме Ленгорсовета. И вот, когда все партийные чиновники уже выступили, слова попросил бывший артиллерийский офицер, который предложил свести все ценности в Исаакиевский собор.
Что за ерунда?! — изумилось собрание. — Центр города, самое открытое всем ветрам и прекрасно видное отовсюду здание, да немцы просто обязаны палить по его сверкающему куполу.
— Ничего подобного, — парировал докладчик. — Немцы, начав обстрел Ленинграда, непременно воспользуются куполом собора как ориентиром и постараются сохранить эту наиболее высокую точку города для пристрелки.
С доводом профессионала согласились, и всю войну в Исаакиевском соборе просуществовало означенное хранилище, и — что самое замечательное — ни разу за всю войну Исаакий не подвергся прямому артобстрелу!
Призрак гостиницы «Англетер»
До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
С. А. Есенин
Слухи о появлении в Англетере призрака с веревкой на шее появились буквально на следующий день после смерти Сергея Есенина[3], когда следствие еще только началось. Тем не менее, новость раздувать не стали, социалистическое общество — прежде всего атеистическое общество, а значит, любые разговоры о гостях с того света автоматически приравнивались к мракобесию и антисоветской пропаганде.
Впрочем, сыщики выросли в царской России, с детства слушали сказки, посещали церковь и не могли не понимать: призрак, да еще и с веревкой на шее, появился не случайно, и скорее всего, он ищет своих погубителей или хочет дать показания следствию.
Но призрака Сергея Есенина никто не собирался вызывать на допрос, да и по всей видимости, он не сильно набивался на контакт с теми, кто с самого начала явились не восстанавливать картину происшествия, а констатировать факт самоубийства.
В январе 1926 года вдова Сергея Александровича Софья Толстая[4] попросила фотографа Преснякова сделать фото гостиничного номера, где было найдено тело ее супруга. Это фото дошло до наших дней. На шторе окна отчетливо прорисовывается
белый силуэт человеческой фигуры. По которому, непонятно с какой целью, от руки грубо пририсованы отсутствующие на снимке края штор.
Странное дело, если это был обычный брак пленки, отчего нет другого снимка, ведь фотографы обычно делают по несколько кадров. А если были и другие изображения, без силуэта, отчего Толстая сохранила именно этот снимок?
В 80-е годы ХХ века здание «Англетер» было снесено и отстроено заново по старым чертежам, тем не менее, призрак повешенного не оставил этого места. Собственно, явление вполне обычное для призраков, многие из них продолжают посещать место, где стоял дорогой им дом, церковь, да и на место убийства преступников тянет далеко не ностальгия, а те, кто желал бы быть отомщенным после смерти.
Призрак Менделеева[5]
Все мы солнечные зайчики. А станем лунные.
О’Санчес
Дело происходило в 1978 году, молодой человек, студент, стоял вечером у перил Университетской набережной, напротив корпуса филологического и восточного факультетов. К нему подошел пожилой человек и попросил прикурить. Продолжая думать о своем, тот протянул коробок спичек, прохожий прикурил, сказал спасибо и ушел.
— А ведь я знаю его! — Вдруг мелькнуло в голове студента. — Видел, недавно. Где? Кто-нибудь из преподавателей? Нет.
И тут он вспомнил: портрет на стене университета. Он только что встретился нос к носу с призраком самого Дмитрия Ивановича Менделеева.
Когда он повернулся в сторону, куда ушел призрак, там уже никого не было.
[1] Анри Луи Огюст Рикар де Монферран (23 января 1786, Шайо, предместье Парижа — 28 июня (10 июля) 1858, Санкт-Петербург) — архитектор, строитель Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге.
[2] Исаакий Далматский — преподобный, раннехристианский монах, был игуменом обители Далматской.
[3] Сергей Александрович Есенин (21 сентября (3 октября) 1895, Константиново, Рязанский уезд, Рязанская губерния, Российская империя — 28 декабря 1925, Ленинград, СССР) — русский поэт, представитель новокрестьянской поэзии и лирики, а в более позднем периоде творчества — имажинизма.
[4] Софья Андреевна Толстая-Есенина (12 (25) апреля 1900, Ясная Поляна, Крапивенский уезд, Тульская губерния — 29 июня 1957, Малаховка, Московская область) — внучка Льва Толстого, последняя жена Сергея Есенина, директор Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве.
[5] Дмитрий Иванович Менделеев (27 января (8 февраля) 1834, Тобольск — 20 января (2 февраля) 1907, Санкт-Петербург) — русский учёный-энциклопедист: химик, физикохимик, физик, метролог, экономист, технолог, геолог, метеоролог, нефтяник, педагог, воздухоплаватель, приборостроитель. Профессор Санкт-Петербургского университета; член-корреспондент по разряду «физический» Императорской Санкт-Петербургской Академии наук.