В январе 1995 года капитан Андрей Гущин был назначен И.О. заместителя командира 876-го отдельного десантно-штурмового батальона 61-й отдельной Киркенесской Краснознаменной бригады морской пехоты Краснознаменного Северного флота. Батальоном тогда командовал подполковник Ю.Семенов.
Когда началась Первая чеченская, в декабре 1994 года, морпехи еще не знали, что происходит на территории мятежной Ичкерии. По телевизору и в газетах ничего толком не сообщали. Но было понимание, что морскую пехоту тоже могут отправить в Чечню, как наиболее подготовленную к боевым действиям элиту ВМФ.
Правда, предполагалось, что морпехи будут охранять важные объекты на территории Чечни и участвовать в патрулях для проверки паспортов у граждан. Реальные задачи прояснились позднее, уже на месте.
Уже в начале января НТВ стал показывать репортажи о разгроме майкопских мотострелков в Грозном. А 7 января 1995 года в бригаде сыграли тревогу. В ночь с 7 на 8 января личный состав ОДШБ уже находился на аэродроме в Оленегорске, откуда морпехов перебрасывали самолетами в Моздок.
Следует сказать, что в отдельном десантно-штурмовом батальоне морских пехотинцев было всего 200 человек, остальные 900 — это моряки с подводных лодок, кораблей, береговых частей, подразделений охраны и обеспечения, спешно зачисленные в ОДШБ прямо перед кампанией. Они не прошли школу морской пехоты и автоматы держали только на присяге. Вроде начинали их чему-то учить, но не успели, экстренная переброска. Но выбирать не приходилось. И все эти ребята оказались в Чечне и уже на месте постигали военную науку.
Через три дня после прибытия в Моздок, морпехов отправили разгружать вертолеты с ранеными. Раненые мотострелки и "вованы" наперебой рассказывали про кpoмeшный aд. Всё это не шло на пользу боевому духу личного состава, еще не побывавшего в боях. Но офицеры как могли настаивали своих ребят, объясняли: раз ты оказался в морской пехоте, страх должен перерасти в злость и обратиться против врагов.
И вот тут уже имелся личный выбор: струсить в бою и подставить противнику спину и оголить тылы своих товарищей или биться с врагом до конца, как и положено морпеху. И тут только совесть решала, как поступить, страх был у всех, но быстро прошел, просто некогда было бояться.
А воевать пришлось почти сразу. 1-я десантно-штурмовая рота вылетела в аэропорт "Северный" на "вертушках". Остальные погрузились на "Уралы" и пошли своим ходом, колонной в 30 автомашин + один бронетранспортер боевого охранения (остальные БТР вышли из строя). Зимняя кавказская распутица, рытвины и непролазная грязь окружали морских пехотинцев, едущих в неизвестность.
По дороге от колонны где-то отстали два "Урала" с боеприпасами. Капитана Гущина отправили их искать. Надвигалась ночь. Он рванул на бронетранспортере прямо через аэродром, несмотря на протесты каких-то встреченных генералов. Позже выяснилось, что ожидался борт министра обороны и все полосы должны были быть свободными. И только БТР морской пехоты гнал по этим полосам, торопясь до темноты найти грузовики с боеприпасом.
Грузовики нашлись, а морпехов придали в помощь 276-му мотострелковому полку (командир полковник С.Бунин) и дали задание держать оборону "Северного", так как не прибыли еще тылы ОДШБ (они пришли только через две недели по железной дороге). У морской пехоты с собой лишь боекомплект и сухой паек на 2-3 суток, часть из которого подъели еще в Моздоке.
Но мотострелки помогли, чем могли, поделились своими запасами. Правда, запасы эти с армейских складов, оказались настолько ветхими, что любимую поговорку будущего Главнокомандующего В.В.Путина "мухи отдельно, а котлеты отдельно" пришлось исполнять почти в точности, отгребая ложкой засохших Tribolium confusum от крупы и макарон. Но голод не тетка, солдаты, прапорщики и офицеры и тому были рады, насмешливо вспоминая фильм "Броненосец Потемкин".
Командование оперативной группы связалось со штабом бригады и рассказало о ситуации с продуктами. В ответ им пообещали скоро доставить колбасу разных сортов, сыр, масло и т.д. Правда, морская пехота так и не дождалась этой роскоши.
В ночь с 10 на 11 января 1995 года 3-я десантно-штурмовая рота прошла боевое крещение. Ребят, под покровом ночи, отправили брать местный Главпочтамт. На "духов" навалились всей ротой и с помощью кинжального огня в упор быстро очистили все здание. "Духи" дрогнули и побежали. Повезло, атаки не ждали, сказался фактор внезапности. Ничто не ободряет, как первая победа! Оказалось, не так страшен черт, как его малюют!
Сам Гущин со 2-й ротой оказался в Грозном лишь 13 января. Он увидел разбитый город, минометные обстрелы, подбитые танки без башен... Когда удалось отыскать командно-наблюдательный пункт, он тоже находился под постоянным минометным обстрелом. Старший оперативной группы, комбриг, полковник Борис Филагреевич Сокушев, увидев Гущина и подкрепление, обрадовался. И сразу поставил боевую задачу: взять здание Совмина и продержаться там двое суток.
Ранее это здание уже штурмовали десантники, дважды. И дважды закреплялись, но и дважды были выбиты "духами". У десантников большие потери. Обстановка непонятная, вроде сейчас в комплексе и "духи" и "наши". Как туда добраться — неизвестно, но вот тебе карта 1979 года, а там сориентируешься на местности.
Гущин глядел в карту и не мог ничего понять. За столько лет все изменилось, а январские бои тоже внесли корректировки в местность, у развалин не спросишь улицу и номер дома. Мотострелки обещали прислать проводника. А пока Гущин приказал 2-й роте и противотанковой батарее загрузиться боеприпасом под завязку, проверить снаряжение.
Под вечер пришел проводник мотострелок, с белой грязной повязкой на рукаве, чтобы случайно не зацепили свои. Пересчитались, проверили оружие, дослали патрон в патронник, автоматы на предохранители (по Уставу!) и двинулись в путь. Впереди проводник и дозорные. В центре противотанковая батарея (парни тащили свои тяжелые боеприпасы), сзади — тыловой дозор.
Они бежали по каким-то улицам, ныряли под землю через пешеходные переходы, шли по каким-то подвалам, и все под минометным обстрелом и разрывы гранат, пулями от пулеметов и автоматов. Где-то рядом передвигались боевики. Если бы капитану Гущину обратно довелось идти самостоятельно — никогда бы он не нашел обратную дорогу.
Наконец, на одном из перекрестков мотострелок махнул рукой: "Прибыли, Совмин там, вам туда!". И растворился в темноте. Морпехи глядели на фасад здания, избитый пулями и осколками, с пустыми оконными проемами без рам, в которых виднелись снесенные лестничные пролеты... Вокруг стреляли и кричали на русском и чеченском.
Глазеть особо было некогда. Гущин разбил отряд в 120 человек на группы по 10 человек и морпехи, в перерывах между обстрелами, побежали к зданию Совмина. Перебежали без потерь. Из соседнего здания Универмага десантники выносили своих раненых. Помогли. Какой-то контуженный офицер прокричал, что от его батальона осталось 45 человек.
Комплекс зданий Совмина — примерно метров триста на шестьсот. Универмаг, здание местного Центробанка, еще какие-то пристройки. Одна сторона здания выходит на берег Сунжи, другая смотрела на дворец Дудаева, до которого было примерно 150 метров. Передохнули, пошли вперед. И тут обрушился фасад здания, в которое вошли морпехи. Рота осталась отрезанной от передвижного командного пункта и тяжелой противотанковой батареи. Надо вытаскивать ребят. За развалинами отчаянный огонь, на роту наседают "духи".
Десантники дали своего сапера, тот проделал в стене дома проем. Стали выводить бойцов, одновременно прикрывали их. Со второго этажа ударили из гранатомета. Граната по случайности не разорвалась над бойцами, а угодила в небольшое слуховое окно. Иначе бой закончился бы тут же.
Пыль, гарь, здание горит. Из проема подвала кто-то лезет и орет "Аларм! Аларм!". Гущин понял, что это противник, полоснул в проем длинной очередью и бросил гранату. Потом спросил пробегающего мимо десантника: Наши есть в подвале? Только "духи"! — ответил тот и побежал дальше.
Под Центральным Универмагом, где засели морпехи, имелись обширные подвалы. Именно по ним и передвигались боевики, лезли из всех щелей и пытались выбить морскую пехоту из Универмага. Национальность их никто не различал, кричали на разных языках. На крики и движения летели гранаты и автоматные очереди.
Гущин не знал, что из этих подвалов идет подземный ход прямо в дворец Дудаева. А если бы и знал, то его 120 бойцов — просто горстка, по сравнению с бандами, засевшими в дворце. Именно оттуда и шли в комплекс Совмина подкрепления.
В это время "духи" попытались открыть "второй фронт". Пошли в атаку через реку Сунжу и открыли по Универмагу шквальный огонь. Из гранатометов в здание полетели гранаты. Все кто лежали вдоль стенки от разрывов получили контузии.
В этот же день удалось очистить от боевиков здание столовой Совмина. С десантниками пришлось поделиться промедолом, патронами и едой, у них всё своё закончилось.
После боя в столовой среди морпехов появились раненые, семь человек. Бойцы хорохорились, не желали уходить, но Гущин приказал отправить всех в тыл. Их выводили фельдшера-сержанты через улицу и возвращались назад. Никто из них не сбежал в тыл.
Вообще после первого боя настроение у бойцов изменилось. Осознали что нужно воевать и выживать. Но были и те, кто не смог справиться со своим страхом. Они заползали в щели, прятались по углам, забивались в любые пустоши. Гущин приказал этих бойцов вытаскивать и доставлять к нему. Набралось с пяток человек. Поставил им задачу: ползать вокруг, собирать магазины, снаряжать их и разносить стрелкам. С этой задачей ребята справились. И постепенно пришли в себя, тоже взялись за автоматы.
А боевую задачу никто не отменял: взять под контроль комплекс зданий Совмина и выйти к дворцу Дудаева. А как к нему выйти? Стоит вытянуться из здания — сразу попадаешь под огонь. Попробовали в обход, по улице Комсомольской, добежали до середины перекрестка и попали под плотный обстрел. До стены дома всего метров пять, а никто и голову поднять не может.
На счастье, у одного из бойцов оказалась дымовая граната. Под прикрытием дыма удалось всех бойцов укрыть под стенами. Пока пятились назад, Гущин заметил пулеметчика на втором этаже и снял его очередью из автомата.
Тут морпехам поставили по рации новую задачу: занять рубеж обороны вдоль реки Сунжи и отрезать боевиков из дворца Дудаева от подвоза боеприпасов и прибытия резервов. Потрепанные же десантники выводились в тыл. Мост через реку оказался целым. Но десантники успели поставить на нем растяжки, так что некоторым боевикам, которые пытались прорваться по мосту — не повезло.
Тут "очнулись" подвал и канализация. Из проемов и люков полезли с криками "духи". Но их быстро угомонили, забросав гранатами. Пол местами провалился. Гущин приказал поставить на каждый вход растяжки и прислушиваться к шорохам. На любой звук следовало отвечать очередью и гранатами.
В какой-то момент из люка канализации внутреннего дворика высунулся вражеский пулеметчик и открыл огонь, не давая поднять головы. Вслед за этим в атаку бросились боевики. Пулеметчика "сняли", атаку отбили.
Атаковали морпехов обычно с трех сторон. Лишь одна улица была относительно свободной, по ней ночью приносили боеприпасы и 2 термоса воды, и то не каждую ночь. О еде же забыли все, было не до еды, тем более раз ее не было. Жевали кирпичные крошки во рту. Воды не хватало, брали жижу из канализации и процеживали ее через противогазные коробки. По сравнению с этим насекомые из супа на "Северном" показались особенным деликатесом.
После того, как был отрезан канал поступления боеприпасов и живой силы во дворец Дудаева, противник решил покончить с морпехами. И 15 января, с наступлением темноты, с противоположного берега Сунжи на морскую пехоту пошли сотни боевиков. Они шли по мосту, лезли в брод, передвигались вплавь.
Прорыва ожидали. Еще ранее Гущин договорился с командиром минометной батареи, что в случае чего морпехов прикроют. "Духи" лезли как саранча. И хотя было темно, воздух светился от выстрелов. Особо прицеливаться было некогда, ребята нажимали на спуск и за несколько секунд рассеиванием выпускали весь магазин, затем перезаряжались. Подключилась и минометная батарея. Немногим духам удавалось вылезти на берег, этих скашивали в упор. Так прошло несколько волн атаки.
Затем на том берегу появился танк Т-72 и стал водить башней по сторонам. С танком морпехи еще дела не имели и стали прятаться, опасаясь выстрелов. Но Гущин командирским голосом вернул всех на позиции. Бойцы хорошо чувствуют решительность командира и она передается личному составу. Стоит промямлить, растеряться — и это тоже передастся солдатам. С танком было нужно разобраться, иначе натворит бед.
До танка метров триста. Противотанковых гранат нет. Против танка решили использовать огнемет. Огнеметчик с РПО "Шмель" дал два выстрела. Первый — перелет. Второй попал прямо под башню. Танк загорелся и перегородил собой мост. Из люков стали вылезать танкисты и тут же падали, скошенные очередями.
В эту ночь удалось отбить пять атак. "Духи" не прошли. Позже на место, когда стало совсем безопасно, выезжала высокая комиссия и насчитала около 300 тел боевиков, которые пытались пробиться через Сунжу в ту ночь.
За пять дней в отряде из 120 человек в строю осталось 64. За эти дни матросы совершенно переменились. Пришла уверенность, что морская пехота выстоит, несмотря ни на что. Война превратилась в монотонное ратное дело.
На них шли в атаки, их заваливали гранатами и очередями, но морпехи держались, вцепились в свой рубеж мертвой схваткой. Знали — если дрогнут и отойдут, на их место придут новые, необстрелянные и им снова придется брать штурмом этот комплекс, который за это время набьется "духами" под завязку, свежими, с боеприпасами, и новеньким ребятам придется худо.
Не имели они никакого морального права отходить без приказа. Морпехи даже успели обжиться в этом месте. Заблокировали все выходы из подвала, обезопасили тыл, пресекали все попытки атак со стороны дворца Дудаева.
В ходе боев оказалось, что в здании Совмина и вокруг него не только десантники и морпехи. Рядом стояли новосибирцы и небольшая группа бойцов из Владикавказа, а во внутреннем дворе профучилища (с тыльной стороны Совмина) закрепились танкисты. Все отряды вместе скоординировали свои действия и через пять дней боев дудаевцы думали, что на позициях закрепился по меньшей мере полк. Ни лобовыми атаками, ни обходными с флангов и тыла боевики не могли проломить этот заслон.
Позже генерал-лейтенанта Гущина (уже генерал-лейтенанта и Героя России) встретил генерал-майор Козлов (уже генерал-майор, а на момент тех боев зампотех танкового полка) и сказал: "Это я тебя у Совмина выручил!". И это была чистая правда.
В ночь с 15 на 16 января капитан Гущин с телефонистом попал под минометный обстрел (на них рухнули рухнули стена и перекрытие дома) и острым осколком ему повредило позвоночник. Их откопали бойцы и капитан продолжал воевать, мысли о том, чтобы отправиться в тыл не было.
В ночь с 17 на 18 января 1995 года на позиции подошли главные силы ОДШБ во главе с комбатом. Командир отдельного батальона приказал сводный отряд Гущина из боя вывести.
Когда Гущин добрался до зеркала — он не узнал себя, на него смотрело серое изможденное лицо незнакомого человека. За эти пять дней войны он потерял 15 килограммов веса, приобрел травму позвоночника и три контузии. Всё это живет с ним до сих пор. Как и память о своих бойцах, офицерах и прапорщиках. Живых и павших.
После этих январских дней Дудаев приказал в плен десантников и морпехов не брать. И, как говорят, добавил: "Героям – геройская cмepть". Пришло время и война эта закончилась. И не закончилась. Когда приходит январь, Гущин продолжает воевать по ночам.