Терентий Карпович Дурилин представляет собой достойный отпрыск старинного на Дону рода, который и название то своё получил потому, что все члены его, как мужского, так и женского пола, вечно дурили. Терентий Карпович, следовательно, не из родни, а в родню.
В чём и как проявляли своё фамильное «умственное» качество предки Терентия Карповича, об этом я не намерен говорить. Достаточно будет, если я остановлю внимание читателя на деятельности их потомка, который строго блюдёт заветы почивших отцов и дурит так, как никто из них.
Дурость от дурости как известно разнствует. Есть дурость самодовлеющая. Человек, преисполненный её, толчётся себе, как ступа, на одном месте и никого знать не хочет. Такая дурость никому, кроме своего обладателя, вреда не причиняет.
Но есть дурость другого сорта – дурость, так сказать, себе на уме. Она не ограничивается самосозерцанием, а пытается распространить свою деятельность на других, с целью, разумеется, одурачить их и получить за это соответствующую мзду. Чтобы успешнее действовать, дурость этого рода облекается иногда в тогу ума высшего порядка, становится на ходули и с высоты изрекает глупости, которые некоторым простакам кажутся вдохновением гения.
Таковой дуростью пропитано всё существо Терентия Карповича. По внешности он резко отличается от обыкновенных смертных. Величественный до нестерпимости вид, важная походка, смелые и решительные суждения даже о таких предметах, о которых не решались говорить мудрецы всего света, - составляют отличительные признаки Дурилина.
Вся жизнь Терентия Карповича протекла в неуклонном стремлении прослыть гением. В каких только сферах он не пытался искушать свои убогие умственные силы! Подвизался он и на писательском поприще, имел прикосновение к коммерческим операциям, пробовал обессмертить своё имя разного рода открытиями и изобретениями, - но всё это свидетельствовало только об одном, что Терентий Карпович преисполнен редкого самомнения и лишён самого необходимого – здравого смысла.
Такая безрезультатность действий могла бы обескуражить другого человека. Не таков Терентий Карпович: он не потерялся и не опустил рук; он перенёс только свою деятельность в такие места, где всегда может иметь успех ворона в павлиньих перьях.
Пронюхал наш герой, что обыватели одного хутора вознамерились хлопотать о преобразовании своего поселения в станицу. Известно, народ тёмный, шагу ступить не умеет. Без опытного и влиятельного руководителя ничего не поделаешь. А где найдёшь такого руководителя в медвежьем углу?
Терентий Карпович выручил хуторян. Он явился ним, как благодатный гений, и сразу всех очаровал. Хуторяне с умилением смотрели на величественного Терентия Карповича и уповались его сладкими речами. Сразу почувствовав под собой почву, Терентий Карпович с развязностью Ивана Александровича Хлестакова прежде всего распространился о мощи и влиятельности собственной персоны, а потому в ярких красках нарисовал картину будущего благоденствия хуторян, когда их хутор преобразуется в станицу.
- Что хочешь, бери, отец-благодетель, лишь обрадуй наше дело! – вопили хуторяне.
- Для вас всё сделаю, похлопочу, - покровительственно отвечал Терентий Карпович. Только знайте, что это денег будет стоить.
- За этим дело не станет! Последних телят сведём со двора, лишь только предоставь нам станицу!
И Терентий Карпович поплыл, словно сыр в масле. Как важную и чиновную особу, его повезли по соседним хуторам, которые должны войти в юрт запроектированной станицы. Его возили с конвоем, принимали с хлебом-солью, угощали и чествовали. Терентий Карпович держал себя с подобающим достоинством и принимал все эти знаки «уважения и преданности», как дань, достойную его гения и величественности.
Наконец, сопутствуемый благими пожеланиями хуторян и довольный собой, Терентий Карпович отправился восвояси, чтобы в тишине своего кабинета заняться проектом устройства новой станицы. Спустя немного времени вот каким письмом осчастливил он хуторского атамана.
Многоуважаемый N. N.
Пошло на счастье. Новая станица наша «Ц-ая» одобряется моими хорошими знакомыми – умными и справедливыми людьми. Сверх того, помогает нам само провидение. Вот какой случай. Послал я на первый день Пасхи поздравление министру письмом и карточкой. Письмо пошло второго, а в Петербург достигло 5 апреля. Вдруг пятого же, вечером, получаю телеграмму из Петербурга от министра такого содержания: ″Благодарю за поздравление″. Такой ответ считаю небывалым, а потому не упускаю случая доложить Его Высокопревосходительству о нашей новой затее: учреждении станицы с целью подъёма экономического положения, с таким устройством станицы, дабы она служила «показной станицей» для всего Дона. Как в приговоры, так и в проект плана я внёс всё то, что желали бы видеть у казаков министр и войсковой атаман, то есть приёмы самовозвышения и улучшения. Теперь я занёс в план: площадь «Николаевскую» - в ней 8 десятин, и в центре её будет собор. Надеюсь, что будет у нас викарный архиерей, то есть второй викарий, если учредим миссионерский стан, почему я занял на плане место под архиерейский дом, отметив его пока так: «Будущий дворец», а теперь сквер (засадим деревьями и засеем травой и цветами до поры до времени). Есть площадь Мариинская, эту площадь я отметил запасной; в ней 8 десятин. Ещё площади: военная, или Марсово поле, 6 десятин – против станичного правления, и торговая, 6 десятин – против торговых рядов; также сад.
Всем трём площадям должны быть избраны имена особ: проспекты: Цесаревичевский, Ермаковский, Платовский, Куропаткинский, Ванновский и Чертковский. Улицы: Максимовичевская, Нефёдовичевская, Грековская и Маслаковцевская. Всем этим лицам мы поднесём звания почётных казаков. Набросок плана со всеми названиями представлю сегодня почтой министру.
Выеду в четверг на Фоминой, в 12 часов дня по такому маршруту: четверг из Новочеркасска, в пятницу в 2 часа дня Ц-н; оттуда в десять часов вечера, а к «К-во» в субботу в 5 часов утра. Почему прошу вас приехать непременно рано в субботу на К-сную станцию. Необходимо мне осмотреть все хутора и начертить карту будущего юрта. С К-ва хутора поедем на Н-ый, оттуда на К-в, а ночью, в субботу же, к Вам в Ч-и. В воскресенье будем у утрени и обедни, отслужим все сообща молебен святителю Николаю Чудотворцу, так как должны избрать 9 число мая своим главным престольным днём, дабы установить навсегда в тот день крестный ход к кринице в 3-4 версты, которую устроим во имя Святителя, а воду он сам пошлёт нам: верую, что Чудотворец создаст целебный живой источник с неиссякаемой водой.
Надеюсь на соизволение Архиепископа. При источнике отслужится вечерня с акафистом святителю Николаю в 4 часа пополудни, а к заходу солнца крестный ход возвратится в станицу.
Так бывало у древних христиан, и так сохранили доныне, заимствовав этот обычай у христиан ламаисты. При таком крестном ходе будут охотно присутствовать калмыки (прим. авт. видимо действо происходит в Сальских степях), а потому начнут переходить в христианство.
На 9 мая установим ежегодно всеобщий мирской обед. В воскресенье поедем на Д-в и Ч-ий, где заночуем. В понедельник же посетим И-в и к Вам. В тот же вечер, в 10:30 я выеду со станции «Г-я» в Ц-н.
Подготовьте к моему приезду всё, что будет возможно. Если же Вам нельзя быть на рассвете в субботу на станции «К-во», то пришлите туда за себя кого-либо знающего. А к Вам мы тогда приедем ночью под воскресенье. Но лучше быть Вам, чтобы обстоятельнее всё установить и быть Вам у дела, как главному труженику по предпринятому делу. Наперёд поздравляю Вас урядником, лишь только дело наше пойдёт в военный совет. Если в станицах кто противодействует нам, то просите их уважить из их же интересов: достигши цели, мы и им услужим.
Уважающий Вас Т. К. Дурилин.
Каково? Чем не И. А. Хлестаков? И с министрами дружбу водит, и чинами награждает.
Интересно знать, продолжают ли хуторяне и по сию пору оставаться в неведении относительно личности Терентия Карповича, или он по-прежнему водит их за нос и пользуется «обстоятельствами дела».
О, святая простота!
Газета «Донская речь» № 314 от 27 ноября 1901 года.
Навигатор ← Из истории области войска Донского