Из цикла "ПлЕменные революционеры"
Вспомнился старый афоризм "Каждый второй еврейский мальчик появляется на свет с мыслью стать первым русским поэтом". За точность не ручаюсь, но смысл понятен. Так - то еврейские мальчики. А вот, чтобы еврейская девочка сподобилась и стишки писать, и политических оппонентов. как зайцев, отстреливать, да к тому же вербовать иноземцев, пропуская их пачками через свою постельку, - такое нечасто бывало. Но бывало. Как в случае с Еленой Феррари. Точнее, Ольгой Ревзиной. Нет, не Ревзиной, а Голубевой. Правильнее будет, Ольгой Голубовской. Или мадемуазель Ирэн. Или леди Верой. Фу-у-ух, запутался в этих именах-псевдонимах.
Родом из третьей столицы
Когда императрица Екатерина II закладывала город на Днепре, то мечтала в будущем видеть Екатеринослав третьей (после Москвы и Санкт-Петербурга) столицей Российской империи.
К концу XIX столетия город стал одним из крупнейших промышленных центров благодаря открытию угольных и железорудных месторождений. Тут появились крупные металлургические заводы, развивалось машиностроение. Город окружили рабочие поселки. На стыке 19 и 20-го веков в Екатеринославе проживало около 200 тысяч жителей.
Среди них был и горный мастер Федор Ревзин, который прилично зарабатывал, а потому семья его - жена и двое детей Вова (1898 г.р.) с Олей (1899 г.р.) - нужды не испытывала, жила размеренно и с достатком, но болезнь супруги перевернула все карты. Заболевшую туберкулезом супругу, Федор Абрамович отправил на лечение в Швейцарию, "командировав" с нею и дочь в роли помощницы.
Ольга и в гимназии проявляла себя старательной ученицей, которой особенно давались иностранные языки. А уж за три года, проведенных в Европе, рядом с носителями языков, Ольга освоила немецкий с французским, позднее добавив к изученным еще и итальянский с турецким.
Город не отпустил
Однако, лингвистические успехи дочери не смогли оказать оздоровительного влияния на матушку. Последняя тихо умерла, а папенька, немного погоревав, привел в дом новую женщину, потому как настоящий горный мастер без женщины, это какой-то маркшейдер недоделанный. Но дети такую разработку отца не оценили, решив "выйти в люди", не достигнув совершеннолетия, что впрочем, в Российской империи было вполне возможно, поскольку страна была на подъеме, и прожить работоспособным молодым людям не было проблемой.
Ольга попробовала себя в роли портнихи-модистки, помощницы по хозяйству в местной деревне, но городские флюиды все же оказались заманчивее, и она вернулась в город, устроившись на работу в фотоателье. Нам неведомо, что там за карточки печатала Ольга в темной лаборатории, но из фотоателье ее попросили, и тогда она устроилась на завод, где местная молодежная рабочая тусовка ее приняла в широко раскрытые объятия.
Бакунин Миша - хорошо. А Ленин Вова - лучше
Профком, завком, райком - эти ступени Ревзина прошла еще до революции, в свои семнадцать лет. Молодец, шустрая девчонка. Только не надо говорить, что вот, мол, царский режим душил и зажимал активных молодых людей. Все с точностью наоборот.
Однако, тысяча девятьсот семнадцатый год не отменить, революционные волны накатили и в Екатеринослав, закружив брата Вову и сестру Олю в своем водовороте. Ревзины подались в анархисты, уж очень им был симпатичен лидер этих "веселых пиратов" Михаил Бакунин. Имя босса получил даже партизанско-анархический отряд, в руководстве которого оказались Вова с Олей.
Но жизнь такая штука, что сегодня ты на коне, а завтра - под конем. Или под ослом. Вот и нашим анархистикам намяли бока красные отряды, взяли в плен, а большевики-то особо с оппонентами не церемонились. Но, видимо, красивые глазки Оли убедили комиссаров в потенциальной полезности Ревзиных для дела революции, после чего брат с сестрой стали с таким еврейским энтузиазмом махать красными флагами, что сомнений в правильности принятого решения ни у кого не возникло.
Голубовская лучше, чем Голубева
Да, забыл сказать, что в период анархической партизанщины, Оля нашла себе суженого из отрядных пиратов, которым стал некий Жора Голубев, по воспоминаниям соратников, парень крепкий, но туповатый. Поэтому, любовь из Олечки вскоре выветрилась, а когда Георгий Голубовский (так Ольга станет его именовать в своих будущих биографиях-объективках) пропал, то особенно женушка за ним и не печалилась. Сотни других активистов-ухажеров крутились вокруг, и тут уж восемнадцатилетней амазонке надо было не промахнуться.
Она и не промахнулась. Похлопала густыми ресницами перед комиссаром Семеном Араловым так, что тот просто ошалел от красавицы и сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться. Нет, не секс-контакт (это само собой), а берите выше - он предложил ей отправиться в Москву, на курсы контроля и разведки, в будущую Академию ГРУ.
Чтобы после курсов вернуться под начало Семена Ивановича, который, как старый ястребок будет курировать молодую курочку. Это так думал Семен Иванович. Только он не мог предположить, что курочка будет оперяться стальными перьями, и сама кого хочешь прокурирует и откурирует.
Не простит утка...
Говорили, что красавица Оля на допросах была безжалостна. А еще больше любила она становиться подсадной уткой в тюрьме. Сидевшие женщины ей отчего-то доверялись, а потом красавица являлась перед ними в ином обличье… Так это было или нет — не знает уже никто, но были в начале карьеры будущей шпионки-диверсантки драматичные моменты.
Увлекшись допросом "с пристрастием", она не заметила, что "клиент" захрипел, а потом замолчал навеки. Даже такие садисты, как Петерс и Дзержинский, нахмурили брови, требуя серьезного наказания для Голубовской. В кулуарах комиссарских казематов даже шептали о возможном расстреле. Но два Семена - к Аралову добавился и новый шеф-любовник Урицкий, разыграли защитную комбинацию, и пешка продолжила путь в ферзи.
Путь предстоял долгий. И для успешного эндшпиля надо было проявить себя громко и ярко в дебюте.
Громче не придумаешь
Заброшенная в 1920 году во врангелевский Крым, новоиспеченный агент Голубовская, приступила к своему первому заданию. Ольга успешно внедрилась в ряды покидающих Родину воинов армии Врангеля и членов их семей. В невообразимой суматохе распознать в ней красного агента было практически невозможно. Видимо, сработала простая логика: коль скоро покидает Советскую Россию, стало быть, на то есть причины. Надо полагать, что и документы у "беженки" были в полном порядке, и "легенду" для нее придумали в центре вполне правдоподобную.
Одним словом агентша, взяв себе новый псевдоним Елена Феррари, оказалась в Константинополе, где базировался штаб "Черного барона", размещавшийся на яхте "Лукулл". Там же хранилась вся документация и денежный запас армии генерала Врангеля. Сам Петр Николаевич буквально жил на яхте, проводил там совещания, работал с бумагами, принимал армейских представителей.
Разузнав распорядок дня и действий врага №1 для советской России, Голубовская-Феррари приступила к операции. Для этого она приехала в Батум, откуда под итальянским флагом уходил океанический пароход "Адриа", очаровала механика и пару матросиков и... потирала ручки до прихода корабля в порт Константинополя.
Там, эта океанская махина, завидев жертвенную яхту, развернулась на 90 градусов, и дала полный вперед по курсу на беззащитный "Лукулл". Огромный пароход на скорости просто разорвал яхту. Погибли трое из команды яхты, но Врангеля в тот момент на борту не было. Тем не менее - армейские документы и деньги пошли на дно, а это тоже было немало.
Стихи как маленькие акты. Террористические или половые
Начав с атаки на яхту, Елена Феррари стала атаковать редакции заграничных издательств, а также видных и полезных для дела заграничных мужчин. Редакции были ей нужны для того. чтобы протолкнуть свои стихи (в основном любовной направленности, только "неряшливо написанные", по мнению Горького), но, похоже, что и стихи выполняли маскировочную функцию, позволяя дамочке внедряться в европейские творческие круги.
Феррари каталась по Европе, вербовала иностранных граждан, писала стихи и сказки, в стремлении пристроить которые в печать дошла до усатого Буревестника революции. Тот пообщался с ней, написав несколько полезных писем для развития творчества начинающей авторши. Однако, Горький быстро раскусил "поэтессу"-террористку, и не стал больше заморачиваться по поводу ее желания публиковаться, при категорическом нежелании работать со стихом.
"На большевичков работает..."
Горький отправил ее к Ходасевичу, посоветовав начинающей "поэтке" поучиться филигранности стиха у Владислава Фелициановича, а того предупредил:
"Вы с ней поосторожнее. Она на большевичков работает. Служила у них в контрразведке. Темная птица. Она в Константинополе протаранила белогвардейскую яхту».
Атаковала Феррари своими стихами и Виктора Шкловского. Тот, как неистовый женолюб, с симпатичной дамочкой пообщался, но против истины пойти не смог. определив стихи, как откровенно слабые. А вот по внешности авторши дал такую характеристику:
"У нее лицо фарфоровое, а ресницы оттягивают веки. Она может ими хлопать, как дверьми несгораемых шкафов…"
Видимо, это сравнение "с дверьми" понравилось и запомнилось Феррари, потому что через некоторое время появился такой стишок за ее авторством:
В черном, кривом переулке
Визжит и зовет фокс-трот.
Проходит шумно и гулко
Веселый, ночной народ.
Не плачь. Слезам не поверят!
Пей и пляши фокс-трот.
И шлепают пьяные двери
Кафе, как неряшливый рот.
Я тебя завербовала, ненаглядный мой
Нынче многие еврейские печатные и интернет-издания восторженно пишут о Елене Феррари, радуясь, как она крутила мужчинками, добывая информацию и строя агентурную сеть. Это нормально. Порой, правда, авторов подобных славословиц заносит до того, что открываются удивительные вещи.
Например, что Елена Феррари завербовала Рихарда Зорге! Нет, ну могли они общаться и быть в одной постели. Известно, что Рихард был ярым ходоком и женолюбом. Но то, что Зорге в 1924 году приехал из Германии в СССР, а в 1925 вступил в ВКП(б) - абсолютно доступная информация. Причем тут Феррари - непонятно.
Ну да ладно. Конечно, были у агента Феррари и успехи, и неудачи. Во многом выручали и помогали ей знакомства с творческими людьми Германии, Италии, Франции. В Европе оперативным псевдонимом у нее был Ирэн. Но однажды французские контрразведчики вычислили Ирэн по одной примете. На одной руке у нее было четыре пальца. И здесь никакая "перчатка с левой руки, одетая на правую" не помогла бы.
Пришлось сделать перерыв в оперативной работе. А потом - снова в бой. Без авантюр, вербовок и многочисленных связей она уже не могла. В 36-ом под именем Вера, агент Феррари поработала даже в США. Но это было уже ее последнее задание.
Пегас перепрыгнул на капот
Наступал 37-й год, когда ее шеф Семен Урицкий крупно прокололся, а за ним потянули в казематы Лубянки и всю его разведкоманду.
Арестовали и Феррари.
В июне 38-го приговор и тут же расстрел.
Полигон "Коммунарка" далеко не поэтический Олимп.
Но крылатый конь, любимец муз Пегас, который изредка заскакивал к Елене Феррари, перепрыгнул на герб итальянской гоночной компании.
Так что, вполне возможно у красных гоночных болидов на небесах есть своя персональная болельщица.
Почему нет?