– Николай Максимович, скажите, пожалуйста, Большой театр покидали многие выдающиеся артисты, в том числе Васильев, Максимова и другие. Это рок Большого театра или это наша российская действительность?
– Я не знаю, российская или не российская. Я вообще, когда стал учиться юриспруденции, там есть такое понятие, как позитивизм, когда все очень четко прописано в законе. Я по своей структуре очень четкий человек. Я – позитивист. Я считаю, что должно быть написано в законе: вот столько лет – спасибо, до свидания!
Вот у французов все описано: 42 года – артисты, 65 лет – до свидания все педагоги! И ни у кого не возникает вопрос, что вас держат до семидесяти восьми, а меня в двадцать два уже пытались… Все знают, что для всех это будет одинаково. Дальше, если театр нуждается в этом человеке, его приглашают на разовые выступления. Это очень гуманно.
Вот мой первый день работы в Парижской опере в 2001 году совпал с последним днем работы такого очень известного педагога (великий человек для французского балета) Жильбера Майера. Он был педагогом. Был танцовщиком, потом педагогом. И в ротонде в определенный час, все знали в какой, собрались все, кто работает в театре, выпили шампанское без закуски и сказали ему «спасибо». Все это был его день рождения. Все! Он из театра обязан был выйти.
И это нормально. Ему предоставили право работать в школе Парижской оперы. Его приглашали в дальнейшем на разовые какие-то постановки, да, но зато он освободил место для тех людей, которые идут после него. Смена поколений должна происходить.
Там директором не может быть человек старше 65-ти лет. Было исключение сделано для Юга Галя.
Он до 70-ти сидел, но это был отдельный приказ президента, ходатайствовала вся опера и так далее. И в 70 лет ему сказали «спасибо» и попрощались с ним. Это правильно.
В Большом были народные артисты, которые в принципе должны были заменить тех, кому уже хорошо за... У нас же одни юбилеи: 80, 80, 80, 80!