Деревушка Бережки стояла возле старого сухого речного русла. Еще сто лет назад случился страшный паводок, когда много дней кряду с неба лил дождь. Река Инка тогда разлилась на много верст вокруг и превратила лес и поля в океан с деревьями.
Тучи разошлись, солнце глянуло на землю, и вода начала уходить. Только быстротечная Инка побежала не по старому ложу, а проложила себе новую дорогу среди травянистого луга. Вырывала траву и кусты с корнями, прогрызала земную твердь, устраивая себе новую постель на долгие века.
Семья, что жила на иссохшем берегу, сначала огорчилась такому повороту, поскольку у них небольшая мельница у воды стояла и все окрестные поселенцы свое зерно к ним по осени везли, в муку перемалывать. С этого был хороший доход. Кто-то мясом расплачивался, кто-то шкурами и медом, а многие и само зерно отсыпали. Муку на ярмарке в Корнееве мельники с выгодой продавали.
Принял тогда глава семьи решение — разбирать свою мельницу и к новому руслу строптивой Инки по бревнышку перетаскивать. Сказано-сделано. Когда нижние венцы крепили, решили щели глиной пробить, а за ней далеко ходить приходилось. Вокруг земля жирная черноземная, а в лесах да на глубине песок.
Решили мужики в прежнем русле Инки покопаться, авось повезет. И не подвел авось. Под тонким слоем плодородного ила обнаружилась такая глина, что ей не стены обмазывать, а тонкую посуду для князя делать не стыдно. При сушке и обжиге не трескалась. Слух о находке пошел по округе, стали мастеровитые гончары к мельникам подтягиваться, избы неподалеку ставить. Потом семья кузнецов горн с мехами в новой кузне раздувать начала. Кожевенник с женой и детками приехал, бортник с тремя ульями пчел…
За десяток лет разросся двор одной семьи до размеров деревни в три десятка домов. Не особо думая стали звать новую деревню Бережки. Годы шли.
Все поселенцы со своим наследным ремеслом богато живут, на пожогах репища и огороды сажают. Животины в хозяйствах много. И на ярмарке бережковцев всегда ждут, особенно их посуду. За прошедшие сто лет слава о гончарах из Бережков и их тонкой и красивой посуде далеко разошлась.
Нынче в Бережках решили устроить народное гулянье. Всего неделю назад деревья выпустили молодые весенние листочки, а вчера ночью пришла первая гроза с громом и молниями. Все знают: первая гроза на молодую листву — к богатому урожаю. Сейчас незамужние девушки пекли по домам калачи и пряники, чтобы вечером в жертвенный костер бросить — в подарок богине плодородия Юке. Если она примет подношение, то на празднике летнего солнцестояния придет свататься хороший жених, и в семье родиться много здоровых деток.
Женихов в деревне хватало, только не на всех. Лет двадцать назад деревенские бабы дружно взялись девок рожать, и так почти пять лет одних невест на белый свет поставляли. Редко мальчишки появлялись. Девчоночки теперь повыросли, заневестились… А парней кот наплакал. Хорошо с десяток лет назад две семьи в Бережки перебрались, а у тех аж шестеро пацанят разновозрастных было: трое Ждановичей — по батюшке Ждану, и трое Ракитичей — Ракита-плотника сыновья. Теперь мальчишки в женихов завидных выросли. Не раз уже девки из-за них косы друг другу драли. Теперь на праздники в Бережки съезжались парни из соседних селений: сыновья умелых охотников-рыболовов и разных мастеровых людей. Девки пекли угощение с запасом — после подношения богине нужно женихов вкусным печевом приманивать…
Велена достала из печки деревянную лопату, на которой исходили жаром десяток румяных медовых крендельков и обернулась к матери:
— Смотри, какие славные получились.
— Ты их еще сверху медом смажь и маком присыпь, — посоветовала Улима, — да следующие в печь суй, пока горячая.
Улима была матерью трех дочерей, из которых Велена была старшей, на выданье. Две другие тоже уже подросли, но пока старшая не замужем, младшим о женихах даже думать не нужно. Хорошо, хоть четвертый мальчонка родился, а то они с мужем Малуном уже отчаялись сынка завести.
— Не волнуйся, я еще полено в топку подкинула, — отозвалась дочь, — жара надолго хватит.
— Главное, чтобы крендельков на всех хватило, — не успокаивалась мать, — Гордане с Демирой всей семьей стряпать сегодня помогают. Решили всех женихов приманить. Я слышала даже старую Звану позвали, чтобы она над тестом слова приворотные читала.
— Ну так же нечестно, — всплеснула руками Велена, — они всех парней околдуют, ведьмины отродья.
***
Во времена первых подселенцев туманным осенним утром к Бережкам вышли женщина с дочкой. То была ведунья Хвата с маленькой Званой.
Поклонялась Хвата богу Тунгаю, от его имени призывала силы неба и земли для лечения больных. В травах целебных разбиралась и отвары разные готовила. Приняли их в деревне, помогли избу поставить, а потом смелый охотник не побоялся ведунью в жены взять. Детей Хвата больше не родила и все волшебные знания передала Зване. В отличие от матери, та людям не только помогала. По ночам великий Тунгай давал своим последователям темную силу, силу губить жизнь.
Стали бережковцы замечать, если кто со Званой повздорит, то сам заболеет, либо скотина чахнет, а то и дохнет. Начал народ перешептываться, думать, как ведьму извести. Та почувствовала неладное и затихарилась, потом вообще объявила, что силу волшебную утратила. Народ успокоился. Звана вышла замуж, родила единственного сына. Мужику волшебную силу не передать — значит надо ждать внучек. Подыскала ведьма сыну невесту из семьи, где много девочек рождалось… И теперь было у Званы четверо внучек, а две старшие — Гордана и Демира, близняшки на выданье. Их то и начала бабка волшебному делу обучать.
***
— Бабушка, мне красивого парня приворожить надо, — канючила Гордана, — не хочу старого и толстого.
— Дура, за умного и богатого выходить надо, — подначила сестру Демира, — а то будет у тебя муж-красавец, да тупой как пень лесной.
Младшая из сестренок, Ласка, смотрела на суету старших, а потом с сознанием дела заявила:
— Обе вы дуры! За доброго выходить надо. Чтобы любил и не колотил.
— Ах ты, поганка, — Гордана замахнулась полотенцем на семилетнюю сестренку, — что ты-то в женихах понимаешь? У тебя вся любовь только с Ругой блохастым.
— Цыц! — прикрикнула на внучек бабка Звана. — Нельзя возле теста ругаться, а то вместо пышных калачей камни с малиной получатся. Зря, что ли, с прошлого года сушеную берегли?
— Тогда вас — дурынд, точно никто замуж не возьмет, — хихикнула младшая.
— Ласка, — обратилась к девочке мать Загляда, — возьми корзинку, Ругу и ступай в лес. Люди говорят, сморчки первые появились. Пирогов с грибами завтра напечем.
Сама Загляда в стороне месила тесто на хлеб. Это было для семьи и возится за одним столом, где готовились приворотные калачи она не хотела. Да и побаивалась женщина свекровь-ведьму. Видела, что та взялась старших внучек колдовству и травам обучать, но не вмешивалась. Понимала, что в жизни всякое пригодится может. А если дочки только целительством займутся, то и почет им в доме мужей будет.
Звана с невесткой уговор заключили, старуха ведовским делам учит только близняшек, а младших дочек не трогает. И так еле избавились от прозвища «ведьмины отродья» после того, как старуха в молодости односельчан изводить из мести начала…
Загляда помнила, как к ней свататься приехали. От Бережков до их хутора было полдня пути на телеге. Неожиданно нагрянули гости: Звана с выросшим сыном Кала́ном. Парень высокий, статный. Охотник и пчеловод. Подарков для семьи невесты навезли много: шкуры лисьи, ткани льняной тонкой на десяток платьев, посуды красивой расписной и меду липового целый бочонок.
Засватали Загляду. А у той только мать осталась, брат да сестренки. Отец зимой погиб: пошел рыбу в проруби удить, а лед под ним провалился и сразу его течением затянуло под синюю твердь. Так и не нашли по весне. Теперь в доме старшим мужчиной был десятилетний братишка. Отдали Загляду за Калана — надо было девок со двора сбывать. А тут жених с хорошими подарками, да из самих Бережков… Богатая деревня, хорошо там дочке жить будет.
Уже на утро погрузили на телегу сундук с приданым, и поехала молодая жена в новый дом. Только обжившись на месте и подружившись с соседками, поняла Загляда, что свекровушка у нее непростая: то ли ведьма, то ли ведунья. Бабы говорили, что силу она утратила, но было страшно. Тем более Калан молодой жене по секрету рассказал, что отец его в болоте утоп, когда три года назад в июне за брусникой пошел. После того как впервые в жизни по пьяни на Звану руку поднял. А все знают, что брусника только к концу августа созревает…
***
Ласка и Лус брели между молодыми елочками и лиственницами, которые выпустили из почек нежные, светло-зеленые иголочки. Дети внимательно вглядывались в прошлогоднюю опавшую хвою, высматривая сморщенные шляпки сморчков. Бурые грибочки так хорошо прятались в коричневой хвое, что попробуй их еще разгляди. Но корзинки уже наполовину наполнились уловом тихой охоты. Руга бегал вокруг и периодически облаивал наглых белок, которые не стесняясь разглядывали шумного рыжего зверя, а одна даже бросила в него еловой шишкой. Дети обсуждали старших сестер.
— Наша Велена с утра от печки не отходит, крендельки медовые готовит, — рассказывал Лус, — сама как пряник уже стала: вся липкая, в муке и маком обсыпанная.
Лус был всего на год старше Ласки, и в свои восемь лет считал себя взрослым и рассуждать старался так же. Девочка же считала братишку Велены своим женихом, тем более они еще зимой сговорились пожениться когда подрастут. Этих двоих в Бережках порознь редко видели.
— А наши дурехи себе красивых и богатых женихов загадывают, — сокрушенно покачала головой Ласка, — ничего в жизни не понимают. Красивый к другим девкам бегать будет, а богатые, они — злые.
— А ты откуда знаешь? — спросил Лус. — У нас сильно богатых в деревне нет.
— Мне бабушка рассказывала, а ей ее мама, — ответила девочка. — Однажды пришел богатый дядька и просил соседского мужика извести, чтобы совсем помер, а его красивую жену приворожить. Прабабка Хвата отказала, и ее избу в ту же ночь спалили. Они тогда в Бережки и пришли.
— Тогда я не буду сильно богатым, — сказал Лус, — но в нашем доме все будет в достатке.
Ласка улыбнулась и с гордостью посмотрела на Луса. В отличие от старших сестер, она себе умного жениха выбрала. Вдруг улыбка девочки погасла и она шепотом спросила:
— Лус, хочешь, я тебе страшную тайну расскажу? Только ты никому не говори.
Мальчик кивнул, поставил корзинку на землю и приставил ладошки к уху, чтобы даже лесные духи не услышали секрет Ласки. Девочка огляделась по сторонам и зашептала в самое ухо:
— Я сегодня видела, как бабка Звана…
Громкий лай Руги раздался совсем рядом. Рыжий косматый кобель выскочил из ельника к детям и встал, защищая их от неведомого противника. Шерсть на загривке топорщилась, а из горла доносилось глухое рычание. Пес скалил клыки и смотрел в дальние заросли орешника. Руга с Лаской родились в один год, только девочка была еще маленькой, и взрослый кобель считал своим долгом защищать ее от всего на свете.
Вскоре послышались голоса, а следом показались трое молодых мужчин. На первом был плащ из серого меха поверх одежды, двое других были одеты как обычные парни. Незнакомцы остановились в отдалении, настороженно поглядывая на Ругу. Лус сделал шаг вперед и загородил собой Ласку. На поясе у него висел охотничий нож. Отец уже учил мальчика с ним обращаться.
Мужчина в плаще неожиданно улыбнулся и сказал:
— Здравы будьте, люди добрые. Не из Бережков ли вы идете?
— И вам подобру, путники, — ответил Лус. — Бережковские мы. А вы чьи будете?
Из двоих детей Лус был мужчиной, потому и вел беседу. Ласка испуганно выглядывала из-за его плеча. Было боязно и любопытно одновременно.
— Мы за топью живем, — ответил серый плащ, — меня Алган зовут. А это Клок и Клык, мои друзья. А друг другу они братья.
— Я Лус, — представился мальчик, — старший сын Малуна-гончара, а это моя невеста Ласка.
Девочка выглянула из-за плеча жениха и кивнула незнакомцам.
Трое незнакомцев уже дружно улыбались, а Алган спросил:
— А невесты постарше в Бережках есть. Нам скворцы весть принесли, что у вас праздник Первой грозы сегодня будет. Мы хотим прийти.
— Праздник будет, — настороженно ответил мальчик, — а вы за какой топью живете? У нас только Брусничное болото есть, но там люди не селятся.
— Вот мы прямо за болотом и живем, — впервые подал голос Клок, — зимой тремя большими семьями перебрались. Обживаемся теперь. С соседями знакомимся.
Пока люди разговаривали, Руга немного успокоился и перестал рычать. Но по-прежнему стоял впереди детей и показывал зубы. Когда Алган сделал шаг к детям, то пес так рыкнул, а потом гавкнул, что молодой мужчина отступил назад и сказал:
— Страшная у вас собака. Ему мой волчий плащ поди не нравиться?
— Волки никому не нравятся. А Руга умный, — осмелев, сказала Ласка. А потом спросила, — а у вас женихов много?
— А тебе зачем? У тебя же есть жених, — усмехнулся Алган.
Ласка тяжко вздохнула, как взрослая баба, пережившая множество невзгод, а потом с детской непосредственность сообщила:
— У нас девок на выданье много, а женихов мало. Пока трех старших сестриц замуж не отдам, не смогу за Луса выйти.
— Не печалься, красавица, — засмеялся Алган, — у нас женихов много, на целую стаю хватит. Решим твою проблему.
— Вы в деревне передайте, — сказал Клык, — что на закате новые соседи придут знакомиться.
— Хорошо, — ответила Ласка, — только, чур, на празднике не драться. А то наши парни вас поколотят и больше не пустят. А нам женихи нужны.
Странные чужаки попрощались и скрылись в орешнике, из которого появились. Руга успокоился, а Лус сказал:
— Странные они какие-то. Надо нашим всем рассказать. Мало ли…
— И имена у них собачьи, — поддакнула Ласка, — Клок, Клык. Ладно, бежим домой. Вот мои дуры-то обрадуются.
***
Солнце коснулось верхушек деревьев, и на поляне вспыхнул большой костер. Каждый житель Бережков принес для него по несколько дровишек. Костер богини Юки свят, чем выше будет пламя, тем больше будет урожай осенью. Неподалеку от костра росла красавица-рябина, на которой распустились первые белые цветочки.
Девушки водили хоровод вокруг костра и пели песни, в которых славили весну и Юку. Каждая надела свой самый красивый наряд, с родовыми вышивками и нарядными ажурными узорами. Повод не только покрасоваться перед парнями, но и показать, какие они по шитью мастерицы.
На головах у девушек были венки из пестрых и ярких цветов. Раз в год их надевали — на праздник Первой грозы. Полевые цветы к этому времени еще не расцветали и праздничный убор шили вручную, из ярких лоскутов. Такой венок передавался от матери к дочери, от старших сестер младшим. Каждая незамужняя девушка хоть раз в жизни надевала это украшение. Невезучие девчонки по несколько лет выходили на праздничный танец в своих венках, надеясь на милость Юки. В семье Званы в этом году пришлось шить второй венец…
Волосы девушек были заплетены в косы и завязаны пестрыми лентами, периодически то одна, то другая выскакивала из хоровода, подбегала к рябине, расплетала косу, а ленту повязывала на ветку дерева.
Парни группками толклись на краю поляны, но в девичью пляску не лезли. Только ревностно смотрели, кто какую ленточку завязывает на рябине. Когда придет время, то ленточку своей милой можно отвязать и унести. Когда наступит летнее солнцестояние, и родители женихов пойдут в дом невесты сватать девушку, ленточку прихватят с собой. Как знак благословения Юки на счастливую семью.
Новые поселенцы из-за Брусничного болота уже были тут. Сразу восемь парней прибыло. С собой они принесли освежеванную тушу молодого оленя и дубовый бочонок медовухи. Мясо уже запекалось в углях костров, которые ради этого дела развели на краю поляны. Скоро кончится священная пляска и заиграют рожки и гусли, гулко застучат барабаны. Людской праздник начнется!
Незнакомцев встретили приветливо, Лус и Ласка упредили о них. Да и те не с пустыми руками пришли… Представились по чести, начали разговоры об охоте вести, о своем поселении рассказывать. Зато девчонки во время хоровода себе чуть шеи не посворачивали, разглядывая незнакомых парней. А те статные, русоволосые и глаза у всех желтовато-зеленые. Некоторым казалось, что в сумерках даже светятся. Но решили, что это отблески костра.
Трое Ждановичей стояли в стороне с молодыми охотниками: Даром и Муном. Парни обсуждали новеньких.
— Вроде нормальные. Да и девчонок на всех хватит, — сказал Дар, — только к Гордане пусть не подходят, а то я им ребра быстро пересчитаю.
— Ты только им не забудь об этом сказать, — усмехнулся младший Третьяк Жданович, — они же тебе в думу залезть не могут.
— А если Гордана тебе откажет, ты к Демире подойдешь? — спросил приятеля Мун. — Они же одинаковые.
— Нет, — ответил Дар, — тогда из другой семьи жену возьму. Мне Гордана с Чернобоговой ночи улыбается, чего бы ей отказывать. А вы Крона видели? — перевел разговор парень, — он собирался тоже прийти.
— Этот лысый тетерев снова женится хочет? — удивился старший Прокоп Жданович. — Он же все по своей Радмиле убивался.
— Отгоревался за три года, хозяйка ему в доме нужна, да и дети, — ответил Дар, — я вчера с ним говорил. В лесу встретил, когда заячьи силки проверял.
— Бедная девка, которую он замуж возьмет, — промолвил Мун, — сам, как леший в глуши поселился, и жене там с ним комаров кормить.
— То не наша забота будет, — усмехнулся Дар, — пойду заболотным про занятых девчонок расскажу.
Заболотными в этот вечер прозвали новых соседей, прозвище сразу приклеилось. Зеленоглазые не обижались. Действительно же — за болотом живут.
***
Грянули гудки, зазвенели гусли, загудели барабаны. Девушки обходили парней со своими корзинками, в которых дожидалось своего часа сладкое печево. Женихи ели и нахваливали. Потом дошла очередь до печеной оленины и до медовухи с брагой. Праздник!
Дружно пустились в пляс и веселые хороводы, а кто кому люб, те в сторонке шептались. Парни подходили к рябине и отвязывали ленты своих любушек. Родовые знаки, вышитые на цветных материях все знали. Потом не скажешь, что перепутал. Только заболотным гостям достались подруги наугад. Но это не страшно, повеселиться и потанцевать на празднике — еще не значит женится. Да и девчонки в Бережках все были видные, кривых и горбатых не было.
Гордана веселилась в паре с Даром. Демире достался Заболотный Клык. Велена отплясывала в компании Муна. Алган вел в танце красавицу Миру, дочку старейшины Бережков. Много пар кружилось на поляне в свете костра, в который постоянно подбрасывали смолистые дрова.
Старики и родители молодежи смотрели на праздник со стороны, чтобы все традиции для Юки были соблюдены. Теперь же, когда пришло время веселья они потянулись по домам. Ночь для молодых. На тенистую окраину полянки вышел человек в кожаном промасленном плаще из шкуры лося. На совершенно лысой голове играли отблески костра.
— Здравствуй, Крон, — поздоровалась старая Звана, — что-то ты припозднился.
— Доброй ночи, Звана. Доброй ночи Загляда и Калан, — поздоровался с родителями и с бабкой близняшек охотник, — давно пляшут?
— Недавно, — ответил Калан. — А ты решил снова жениться? Присмотрел кого?
— Присмотрел. Но неволить девчонку не хочу. Сначала тихонько спрошу. С лысым вдовцом в лесной глуши жить не всякая захочет.
— Понятно, — промолвил Калан и хлопнул приятеля по плечу, — иди, повеселись. Еще десяток девчат без пары остались. Танцевать они все любят. А мы пойдем.
Загляда с мужем уже развернулись и двинулись к дому, когда Крон ухватил Калана за руку и спросил:
— А Волчата тут откуда?
— Кто? — не понял вопроса мужчина.
— Вон тот, в волчьем плаще, — показал на Алгана Крон, — и остальные с ним.
— Новые поселенцы. За Брусничным болотом недавно поселились, — ответила Загляда.
— Где они живут я знаю, — сурово проговорил Крон, — а чего они сюда всей стаей притопали?
Калан недоуменно посмотрел на охотника:
— А чего ты их то волками, то стаей называешь? Или видел в лесу чего?
— Видел. Как один из них по лесу шел, а за ним волчьи следы оставались.
— А ты в тот день браги перебрал, и тебе лешие глаза заморочили, — заворчала старая Звана, — мо́роки это болотные. Нечего на людей наговаривать. Пойдем домой.
Родные близняшек отправились к своей избе, ослушаться Звану не смели. Хоть бабка была уже в годах, но домом верховодила крепкой рукой. Сердить ее не хотели.
Крон посмотрел им вслед и пошел к бережковским парням, которые стояли с ковшом возле бочонка с медовухой. Веселье продолжалось всю ночь, пока на небе не начали бледнеть звезды. Тогда парни пошли провожать девушек по домам. Мун довел Велену до ее ворот и они распрощались.
Не успела девушка задремать на своей ложнице, как в дверь избы постучали. Малун с ворчанием пошел открывать. Когда он откинул засов, в дом влетела Загляда и кинулась к Велене:
— Велена, ты Гордану не видела? Она домой не вернулась!
***
Вскоре вся деревня вышла на поиски девушки. Свирепые лайки нюхали ее вещи, кружились на праздничной поляне и приводили людей к дому Званы. Получалось, что вволю наплясавшись, девушка вернулась домой, либо взлетела с крыльца в небо.
Дар в который раз пересказывал, что повел Гордану домой вслед за Демирой. Заболотный Клык их видел, когда от двора Званы уходил. А панику подняла Демира, когда не дождалась сестру, без которой не хотела засыпать. Надо же было рассказать про Клыка, который оказался веселым парнем…
Все охотники отправились с собаками на поиски в лес, рыбаки на лодках стали плавать вдоль берега Инки и забрасывать сети в глубоких местах. Лус с Лаской и Ругой побежали в лесной дом Крона, их старая Звана отправила со словами:
— Этот лысый тетерев лучше всех местные леса и болота знает.
Когда дети прибежали к охотнику и рассказали о беде, тот сразу отвязал своего черного пса Уркана. Ласка достала из корзинки ночную рубашку Горданы и дала понюхать свирепому зверю.
Уркан долго и бестолково носился по лесу, Крон еле за ним поспевал, а дети и подавно отставали. Только Руга не давал им потеряться.
Недалеко от Брусничного болота черный пес что-то унюхал и стрелой кинулся к самой топи. Добежав до черной грязной жижи Уркан сел и завыл, когда его догнали остальные, то к вою присоединился и голос Руги. Рыжий кобель оплакивал старшую сестру любимой хозяйки.
Уже в темных сумерках вернулись дети в деревню. Крон шел с ними. Услышав страшные новости, Загляда упала в обморок, муж подхватил ее и понес в избу. На общем совете решили завтра идти к болоту с баграми, а еще к заболотным соседям наведаться.
Звана закрылась в клети с припасами, запалила масляный светильник, достала свиту Горданы и стала ворожить…
***
Глухой ночью в стену дома постучали. Через окошко, затянутое бычьим пузырем, ничего не было видно. Ласка сползла со своей лавки и тихонько прокралась к двери. Петли недавно смазали, и никто не услышал, как младшая дочка выскользнула на улицу.
Возле крыльца спал Руга, а на колоде у поленницы сидела Гордана. Ее нарядный сарафан был разорван и вымазан в грязи, волосы свисали слипшимися патлами. Девочка подошла к сестре и сказала:
— Ты чего тут сидишь? Мы тебя весь день искали. Пойдем домой.
Гордана грустно посмотрела на младшенькую и сипло прошептала:
— Не могу, Ласка. Не могу, милая. Нет мне больше ходу к живым.
— Ты погоди, не уходи, — засуетилась девочка, — я сейчас папку позову. Он тебя на руках отнесет.
— Стой и слушай! — строго прошипела Гордана. — Дар виноват. Довел до дома и полез, а я оттолкнула. Он по голове меня ударил и в лес унес, пока я в беспамятстве была. А потом слой взял… Когда все кончилось, придушил и в болото скинул.
Ласка стояла, испуганно прижав ладошки к лицу. В свои годы она знала, что бывает между мужчинами и женщинами. Но чтобы насильно, а потом убить… Такого в Бережках еще не случалось.
Гордана протянула руку и погладила сестренку по голове:
— Ты не бойся, мне уже не больно. Только передай старшим все как я сказала. А теперь мне пора, бабушка у Тунгая для меня смогла только короткую встречу вымолить.
Гордана встала с пня и пошла со двора. Ласка хотела кинуться за ней, да ноги словно к земле приросли. Так и стояла, онемев и окоченев, пока сестра из виду не скрылась. А потом морок отпустил, и девочка кинулась в дом будить старших. Во время этой страшной беседы чуткий Руга даже ухом не повел.
Проснувшийся отец начал ворчать на дочку за злые выдумки: матери и так плохо, а она тут сочиняет… Но встала Звана и объявила все слова Ласки правдой. Это старая ведунья отдала Тунгаю пять лет своей жизни, за то, чтобы узнать, что с внучкой случилось. Просто Гордана решила прийти к самой младшей в семье, дети лучше взрослых другой мир видят.
Светало. Отец разбудил ближайших соседей и рассказал им о приходе погибшей дочери. Мужики дружно двинулись к дому Дара. Насильникам и убийцам жить не дозволено! Подлеца дома не оказалось. По всему двору и в избе были грязные отпечатки небольших девичьих стоп. Следы уходили в лес, в сторону Брусничного болота. Подоспевшая Звана сказала:
— Чую, это Гордана за своим истязателем приходила. К топям его погнала. Надо следом бежать, чтобы и людского суда не избежал.
Снова люди и собаки бежали по лесу, снова искали следы в покрытой росою траве…
***
Крон не стал дожидаться утра. Выйдя из Бережков с верным Урканом, охотник двинулся вокруг топей к поселению новеньких. Не верил он, что это простые люди. Волчьим духом от них несло. И меховой плащ был ни при чем.
Долго в темноте пробирался Крон. Луна четверть неба успела обойти, когда он вышел к новеньким избам. Вокруг пахло свежей древесиной. Спереди раздалось рычание и перед охотником на дорогу выскочил большой волчище. Глаза в темноте светились. Уркан одним прыжком встал напротив серого противника и оскалил страшные зубы, которые легко могли перегрызть ногу взрослого лося.
— Тихо вы! — рявкнул Крон и обратился к волку, — а ты своих людей зови.
Тот перестал скалиться, развернулся и убежал за ближайший дом. Почти сразу оттуда вышел Клык.
— Так я и знал, что вы с волками дружбу водите, — проворчал Крон.
— Подобру тебе, охотник, — поприветствовал незваного гостя Клык. — Ты чего посреди ночи пришел?
— Беда в Бережках случилась. Девка пропала. А собаки к болоту людей привели.
— Какая девка? — удивился парень. — Всех же до дворов проводили.
— Гордана, — ответил Крон.
— Сестра Демиры! — охнул Клык.
Демира ему очень понравилась, и парень решил наведываться в Бережки почаще, чтобы невесту не увели. А если их начнут обвинять в пропаже девушки, то о сватовстве не может быть и речи. Скорее бережковские придут к ним новенькие избы жечь, да самих на вилы насаживать.
— Ты подожди, — сказал Клык охотнику, — я сейчас своих соберу. Пойдем к месту на топях, которое собаки указали. Тоже искать будем.
— Да темно же, заблудитесь.
— А мы и в темноте прекрасно видим, — усмехнулся парень и неожиданно заорал, — подъем! Сходка!
Из домов начали выходить мужчины и парни. Всех молодых Крон видел на празднике. Женщин почти не было, всего пятеро вышли на сбор. Собак в деревушке совсем не было. Уркан обнюхивал незнакомцев, но не рычал. Когда вышел старший мужчина, которого Клык назвал Коином, черный пес обнюхал его, вильнул хвостом и сел зайчиком, умильно сложив на широкой груди лапки. Такого за ним Крон не замечал с щенячьего возраста, а это давно было. Пес явно считал новых знакомых друзьями и не разделял настороженности хозяина.
— Я, Крон и Алган ногами пойдем, — непонятно скомандовал Коин, — остальные ищут следы. Вперед.
Вожак двинулся вперед, охотник и парень следом. В лесу было еще темно, только где-то высоко на востоке черное небо стало темно-синим. Крон думал, что и сейчас они будут медленно пробираться по ночному лесу, чтобы не заплутать и глаза ветками не повыкалывать. Но заболотные шли быстро, как по освещенной дороге.
Неожиданно сзади их нагнала стая с десяток волков, они покружили вокруг мужчин и умчались вперед. Уркан бежал с ними, выделяясь черным пятном на фоне серых приятелей. Крон вопросительно посмотрел на Коина. Тот усмехнулся и сказал:
— Да все ты уже понял. Что тут еще объяснять?
— Оборотни… А почему вы Уркану понравились? — спросил Крон. — Всегда волки собакам врагами были, а тут он словно родню встретил.
— Это люди их врагами сделали, — ответил за вожака Алган, — а предок общий. Вот и мы твоему Уркану родня ближайшая.
Крон задумался и спросил:
— А что потом будет? Вы на людей охотитесь?
— На насильников, убийц и прочих подлецов — охотимся. А так нет. Живем как люди, — ответил Коин, — только раз в сто лет всем селением переезжаем. Люди замечают разное. Боятся.
— А тут сразу попались, — усмехнулся охотник.
— Если не разболтаешь, и тут сто лет проживем. У нас все мальчишки-волчата рождаются, вот и подыскиваем деревни, где девчонок много. А те в семьях быстро привыкают. Наши мужчины не пьют и жен не бьют. Семьи на всю жизнь.
Крон слушал вожака и думал, что у него тоже немного волчий нрав. Потеряв свою пару в лес жить ушел и почти одичал. Даже появилась мысль напроситься к оборотням в общину. Неожиданно на них выскочил Клок и сказал:
— Скорее за мной. Только тихо, они там.
Парень побежал вперед, а мужчины за ним. Вскоре послышались голоса. Охотник и оборотни выскочили на небольшую прогалину, где на окраине рядочком сидели волки и Уркан. Перед ними разыгрывалось представление. Девушка в грязной разорванной одежде тащила по земле за ногу рослого парня. Дар уже был весь в крови. От его вещей остались одни лохмотья. Он цеплялся за землю пальцами с сорванными ногтями и скулил:
— Гордана, прости меня. Брага в голову ударила. Не убивай.
Сто или тысячу раз он успел повторить эти слова, пока девушка волокла его из Бережков. Она отпустила его ногу, и он пополз к лесу. Гордана смотрела на него, как на мерзкого таракана. Когда Дару почти удалось добраться до ближайшей ели, Коин махнул рукой. Волки поднялись со своих мест и двинулись к насильнику. Даже хищники не убивают ради минутного удовольствия…
— Крон, — обратилась Гордана к охотнику, — проводи меня.
Она повернулась и пошла в сторону болота. Крон шел следом. Дойдя до черного глаза топи среди покрытых мхом кочек, девушка шагнула в тягучую грязь и тут же погрузилась в нее с головой. Все это время с прогалины слышались истошные крики Дара. Охотник запомнил место, где утром баграми будут искать Гордану и вернулся на полянку.
Вся трава была залита кровью. Тело насильника было разорвано на много кусков, которые теперь валялись повсюду. К Крону подошел Коин. Он держал за волосы голову Дара.
— Отнеси это в деревню, скажешь им, что бешеный волк на него напал, — сказал вожак стаи. — За остальным мы присмотрим, чтобы зверье не растащило.
— Спасибо вам, — поблагодарил охотник и взял голову за окровавленные волосы.
— Мы к тебе на днях в гости заскочим, — с усмешкой сказал Алган, — у нас с Урканом общие дела появились.
Парень зашел за густую ель, а с другой стороны, уже выскочил крупный серый волчище. Он задрал голову и протяжно завыл. Вся стая сорвалась с полянки и скрылась в лесу. Остался только Коин.
— Уже светает, — сказал он, — иди к деревне, а я тут подожду.
Крон пробирался напрямик, впереди бежал черный пес. С разорванной шеи головы Дара все еще капала кровь. Вскоре послышались голоса и лай собак. Почти половина деревни шла навстречу охотнику. Когда они увидели его, Крон поднял руку, показывая голову насильника.
— А девочку нашу видел? — спросила старая Звана.
— Да, — ответил охотник. — Идемте, покажу…
Конец.