Где то в середине восьмидесятых, в коридоре детского дома, появился витраж с товарами, под названием «Сколько стоит бесплатно». За его стеклом мы могли видеть, как выглядит и сколько стоит килограмм гречки или манки, какова цена трусов, колготок или футболки.
Что там было ещё - не помню, но разглядывала я экспозицию внимательно.
Понятно… Нас готовят к реальной жизни, а то вырвемся на волю, зайдём в магазин и, в два счёта, спустим всю сумму, какая окажется на руках. А дальше трава не расти. Мы ведь привыкли всё получать даром.
Честно говоря, стенд мне не помог - первую зарплату я всё равно потратила на мандарины. Четыре килограмма - и я почувствовала себя Чебурашкой. Два дня счастливым и месяц голодным Чебурашкой…
Нельзя сказать, что денег до этого у меня никогда не было, и я совсем не знала, как они зарабатываются и тратятся. Насчет тратятся, я, возможно, погорячилась, но всё по порядку.
В восьмом классе, мы с подругой, несколько месяцев, официально работали - мыли коридор и спортзал. Получали сорок рублей на двоих и были очень довольны.
Ежедневно, кроме вторника, часов в девять вечера, мы включали старенький магнитофон и наяривали швабрами до глубокой ночи. Под Модерн Токинг процесс не казался утомительным. Только спать хотелось – утром ждала дойка или телятник. Но молодой организм терпел и справлялся.
Получив первые двадцать рублей, я задумалась - куда их деть? Покупать в сельском магазине, в эпоху дефицита, было нечего, хоть я и заглядывалась на булку щербета с орехами. Стоила она три рубля, и хотелось мне, непременно, целую булку, а не каких–то там триста грамм.Но так быстро тратить деньги я себе не могла позволить.
Значит, их нужно спрятать. Вопрос куда? Я хорошо помнила историю с берёзовыми почками. Тринадцать лет – не семь и мозг соображает лучше. Вот что он сообразил.
В ту пору у меня как раз появился комсомольский билет – я, как все, вступила в комсомол. За этот ответственный шаг мною была заплачена хорошая нравственная цена - ложь в святая святых - райкоме комсомола. Дело в том, что я просто не могла оставаться пионеркой, когда все уже сняли галстуки и, наконец-то, прицепили значки. А что делать, если ты самая младшая, а в комсомол пускают только с четырнадцати лет!?
Значит, мне четырнадцать, решила я и подала заявление. Страху натерпелась, пока отвечала на вопросы главного комсомольца района. Но про возраст меня не спросили – видимо, даже мысли не допустили, что человек, бывший в Артеке политинформатором, способен на враньё. Поэтому год рождения в комсомольском билете отличается от паспортного.
Иногда я заглядываю в него и смотрю на круглую цифру - 1970. Сейчас-то я рада, что на год младше.
Именно комсомольский билет и оказался моим сейфом. Получив зарплату, я засунула за обложку две десятки и, трепетно, положила его в дальний угол своей тумбочки. Он сразу стал мне намного дороже. Теперь, приходя из школы, я первым делом доставала билет и проверяла, как там мои сбережения. Мысль о том, что я имею свои деньги, просто согревала душу и поднимала настроение. Их наличие уже выделяло меня из общей массы, пускай, всего лишь, только в собственных глазах.
Девчонки прекрасно знали про тайник, но никто и не думал на него покушаться.
Подруга тоже где–то хранила заработок, и мы обе были уверены – свои не тронут.
Так прошло три месяца. Билет незаметно превратился в швейцарский банк – в нём было целое состояние – шестьдесят рублей. Приближались новогодние каникулы, а вместе с ними - поездка в Ташкент. Группу набирал директор; он озвучил фамилии тех, кто должен ехать. Я была среди них. Замечательно! Обязательно куплю что-нибудь на память.
Последние дни второй четверти тянулись немыслимо долго, наконец, оценки выставлены. Как там мой билет? Мы отправляемся с ним в Ташкент!
Билет лежал на месте, но за обложкой ничего не было. Я сняла обложку. Пусто…
Заглянула во все углы тумбочки. Ничего. Наташа тоже проверила свой тайник, в нём оказалось всё в порядке. Она смотрела на мои поиски и её глаза постепенно наполнялись слезами. До неё дошло, а до меня нет.
Честное слово, я не могла осознать, что вот так просто у меня отняли три месяца моего труда. И вообще, разве можно было взять чужие деньги?
Видимо, этот вопрос кричал в моих глазах. И этот безмолвный крик вызывал слёзы у подруги.
Странно, подумала я, ведь плакать должна не она, а я. Да нет. Я сейчас их найду…
На следующий день я набралась смелости и пошла отказываться от поездки – «Что там делать без денег» - решила я. Настоящей причины отказа я озвучить не посмела, поэтому мямлила, что-то невразумительное, чем вывела из себя и без того неспокойного директора. Он рявкнул на меня, чтобы я собиралась и вопрос закрылся.
О поездке, конечно же не жалею, Ташкент замечательный город. Жалею, что не объелась щербета.
Со временем мы узнали того, кто преподнес мне ТАКОЙ! жизненный урок и это был совсем не воспитанник, а сотрудник детского дома.
Комсомольский билет лежит у меня до сих пор и обложка на нем та же.