Предуведомление: это очень длинный текст с подробными цитатами из советской критики, которую я по возможности не сокращала. Зачем? Чтобы, во-первых, более развернуто и глубоко проникнуть в замысел автора (любопытно будет узнать, как сам Шукшин оценивал свой фильм и особенно приписанный им самим «подвиг»), и во-вторых — чтобы продемонстрировать: червоточину в характере Пашки Колокольникова и советские критики, и простые зрители разглядели еще до выхода фильма в широкий прокат.
Как показала большая статья о фильме «Живет такой парень», главный герой и сама эта лента режиссера-дебютанта Василия Шукшина неидеальны. Руководству Киностудии им. Горького первоначальный сценарий понравился своей простотой и самобытностью. Но мэтры из худсовета увидели в этой истории серьезный изъян: как же это так — человек ничего не совершает в жизни?
По словам Лидии Чащиной, Шукшин досадовал: вот обязательно надо, чтобы человек что-нибудь да совершил, ну вот нельзя просто человеку жить! Вот Шукшин и придумал пожар на автобазе — добавил сцену, где Пашка Колокольников решается на хороший поступок (тот самый «подвиг» ближе к концу, который вызвал бурные обсуждения в комментариях).
Один наш читатель справедливо заметил по этому поводу:
От себя добавлю, что по поводу разгильдяйства и жертвенного героизма снят замечательный фильм «Остановился поезд», где показан конфликт между журналистом, которому хочется раскрутить «подвиг», и следователем, который говорит о самом обыкновенном разгильдяйстве:
К широкому показу фильм «Живет такой парень» все-таки допустили — правда, не сразу в Москве, сначала в Воронеже. Наверное, сделали скидку на неопытность: все-таки это первый самостоятельный фильм Шукшина, и многое не получилось. Вопреки сложившимся стереотипам и многочисленным воспоминаниям жен и друзей, уже сильно после смерти Шукшина, первые профессиональные отзывы на фильм в печати были благожелательными, во многом снисходительными — правда, не без умеренной критики.
Первый показ и обсуждение в Воронеже
Киновед, кинокритик и сценарист, доктор искусствоведения Георгий Капралов, участвовавший в том первом показе, пишет:
Вспоминаю, как в мае 1964 года секция критиков театра и кино Московского отделения Союза журналистов СССР решила организовать обсуждение какого-нибудь нового советского фильма в широкой зрительской аудитории. Предполагалось поехать куда-нибудь в область, скажем, в Воронеж. Воронежцы дали согласие на такое обсуждение и предложили провести его на местном заводе синтетического каучука.
Стали выбирать фильм для этой встречи. Естественно, надо было взять такой, который еще только планировался к выпуску на экраны и который было бы интересно обсудить, может, даже поспорить о нем. Но вот вокруг этого последнего обстоятельства и возникло как бы некоторое замешательство. Дело в том, что по ходу обсуждения и согласования всего мероприятия выяснилось, что для спора хотелось бы иметь нечто... бесспорное. Чтобы было заранее понятно, к какому выводу придем и, следовательно, легче направлять поток обсуждения. Предложенный же фильм «Живет такой парень», который незадолго перед этим прошел премьерой в Московском Доме кино, вызывал сомнения. Соображения выдвигались следующие.
Мы встречаемся с массовой аудиторией. Наша задача — идейно и эстетически воспитывать зрителей. А кто такой главный герой картины Пашка Колокольников — «положительный» тип или «отрицательный»? Можно ли на его примере воспитывать? Ведь воспитание тогда еще понималось порой не как формирование нравственного сознания, на основе которого человек обретает возможность самостоятельных решений и моральных оценок, а как некое копирование, прямое подражание определенному образцу. Ограниченность и недостаточность такого метода в тот момент еще не осознавалась всеми до конца, а Пашка с его «чудачествами» ставил тут, как говорится, в тупик. Но сомневающихся удалось убедить, что именно рабочая аудитория и должна здесь помочь правильно во всем разобраться, а молодому автору (Шукшин, как известно, дебютировал этой картиной в качестве сценариста и режиссера, до нее он в кино работал только как актер) полезно будет встретиться со своим зрителем.
В Воронеж поехали Василий Шукшин, оператор картины Валерий Гинзбург и критик — автор этих строк. Так я познакомился с Шукшиным…
Ехали мы в одном купе. Проговорили всю ночь. Как помню, все больше про то, что, мол, тяжело привыкаем к тому, что героя нельзя конструировать, что он, если его характер верно почувствован автором, сам «подскажет», как должен себя вести. Вспоминали, как Пушкин «удивлялся», какую штуку «удрала» его Татьяна, выйдя замуж. А мы порой на редсоветах при обсуждении и сценариев и даже почти готовых картин считаем возможным советовать автору: пусть ваш герой скажет здесь то-то, а там то-то, пусть тут поступит не так, а этак. А герою этак-то и не с руки.
Говорили, что «теория» прямого, немедленного подражания зрителя тому, что он увидел на экране, имеет мало общего со сложным процессом восприятия художественного произведения, процессом, который обусловлен и личностью зрителя, и степенью его культурно-эстетической подготовки, и влиянием социального климата, и особенностями индивидуального характера и т. д…
Мы… говорили про наболевшее: как установить в нашем кино атмосферу, когда никто не будет пытаться решать за героя, что он должен сказать да как прореагировать, а все будут именно его «спрашивать», как он поступит, что думает, хочет сказать. Когда в чуткости понимания героя, его характера, психологии, обстоятельств, в которых он находится, будут состязаться и сценарист, и режиссер, и их редактор. Ведь только при этом условии фильм может помогать в постижении жизни, воспитывать правдой.
Перед встречей Василий Макарович очень волновался. Он даже побледнел, когда после фильма зажегся свет и мы пошли на сцену. Зрители выступали охотно — и старые и молодые. Фильм им в целом понравился. Они много смеялись, когда вспоминали отдельные эпизоды Пашкиных «чудачеств». Видно было, что Пашка Колокольников им симпатичен, но в то же время, когда они говорили о нем, то словно что-то их стесняло, и обсуждение шло с каким-то «конфузом». И тогда это чувствовалось, а теперь видишь особенно ясно: зрители привыкли к тому, что героя, как я уже отмечал, надо отнести к какой-то «рубрике», дать ему четкое определение — «положительный» он или «отрицательный». И тут что-то никак не получалось. С одной стороны, Пашка совершил подвиг, спас народное добро, чуть не пожертвовав жизнью.
А с другой — не мог пропустить ни одной симпатичной девушки, залезал в окно к чужой невесте и, хотя делал это с целью свести влюбленных, все же и сам воспользовался минутой, обнял и поцеловал ту, что предназначалась другому. И Кондрата с теткой Анисьей сватал очень неделикатно. Правда, тоже от доброго сердца, им же счастья желая...
Словом, одной четкой линии никак было не провести. Признаюсь, что и мне, когда я вел это обсуждение, тоже было как-то несподручно, что ли, направлять разговор. И меня в какой-то мере смущал этот Колокольников, когда возникал пресловутый вопрос: а что же, собственно, хотел сказать нам автор? Однако мы пришли к общему выводу: фильм тем и привлекает, что не дает однозначных решений, а заставляет думать о сложности жизни, размышлять о добре, морали, истинной и ложной красоте. Это всем понравилось, и, как мне показалось, Шукшину тоже.
Вскоре в «Правде» появился отчет об этом обсуждении, написанный мною и воронежским корреспондентом газеты, ныне покойным писателем Николаем Печерским. В статье говорилось, что герой фильма не обязан быть героем в прямом значении этого слова. Но его поступки, судьба должны быть поучительны. Переживая и оценивая их, как свои, зритель и получает нравственный урок.
А в том, что мы все на обсуждении чувствовали какое-то «неудобство», «виноват» был отчасти и автор картины. Впоследствии он сам признал это. «В своем фильме «Живет такой парень», — писал Шукшин, — я хотел рассказать о хорошем, добром парне, который как бы «развозит» на своем «газике» доброту людям. Он не знает, как она нужна им, он делает это потому, что добрый запас его души большой и просит выхода. Не ахти какая мысль, но фильм делать стоило. Ну и делай, не кричи об этом, рассказывай... Нет, мне надо было подмахнуть парню «геройский поступок»…
Как видим, Шукшин без обиняков «расправился» сам с собой и великолепно объяснил и то, почему у нас на обсуждении его фильма разговор шел, как бы спотыкаясь. Путал все «геройский поступок». Он словно бы требовал зачисления Пашки по «героическому разряду», а между тем и фильм был не об этом и сам Пашка в сей «разряд» не годился.
Шукшин подчеркивал, что тут не герой его так поступил, а именно он, автор, «подсказал», «намекнул», что его Пашка «должен» сделать. Пашка сделал, и в фильме прозвучала явно не в том регистре взятая нота.
«Форма дышала невинной кротостью»: две ипостаси Василия Шукшина и Пашки Колокольникова
Как пишет советский театральный критик, доктор искусствоведения Конст. Рудницкий в статье «Проза и экран» из сборника «О Шукшине: Экран и жизнь»:
«Фильм этот появился в 1964 году и особо сильного впечатления не произвел. [...] Скромная комедия, традиционная по форме, довольно узкая по теме, совершенно равнодушная к модным проблемам дедраматизации и дегероизации, отнюдь не склонная ни к взвинченной экспрессии кадра, ни к неожиданным ракурсам съемки. Позиция Шукшина по отношению к переменам или капризам кинематографической моды была всегда независимая, едва ли не равнодушная, и он у многих учился, никому тем не менее не подражая. Никогда не страшился показаться старомодным. Отчасти как раз поэтому фильм «Живет такой парень» воспринят был критикой доброжелательно, однако с прохладцей. [...]
Сценарист и режиссер Шукшин делал вид, что, дебютируя, он доказывает одну только свою профессиональную грамотность, с него, мол, и этого довольно. Форма дышала невинной кротостью. Автор притворялся, якобы его единственное желание — выглядеть не хуже людей. Кто знал Шукшина, тот догадывался, сколь напускное это смирение. Но его тогда немногие знали. [...]
В фильме «Живет такой парень» эти курьезные взаимоотношения между правдой и вымыслом выражены и сценарно, и сюжетно с веселой определенностью. Можно было бы даже упрекнуть Шукшина в чрезмерной наглядности противопоставления двух ипостасей героя: Пашка Колокольников — деревенский ловелас, пустозвон и болтун, нахватавшийся каких-то модных словечек и с их помощью стремящийся проторить себе дорожку к «идеалу», Пашка, который морочит голову девушкам, всем подряд, и бог знает что про себя плетет — это, как сказать, внешность и видимость. А суть — иная, суть в том, что Пашка способен, все так же шутя и балагуря, устраивать чужое счастье, может и подвиг совершить, не придавая ему никакого значения».
Молодой член КПСС и его первый фильм «Из Лебяжьего сообщают»
Вероятно, редакторы Киностудии им. Горького хотели дать шанс молодому писателю В. Шукшину, который только начинал публиковаться в литературных журналах.
Еще раз подчеркну, что фильм «Живет такой парень» Шукшин поставил по собственному сценарию, чего не каждый дебютант мог себе позволить: многих просто назначали на уже готовый проект по чужому сценарию — вспомним первый фильм Андрея Тарковского «Иваново детство» по рассказу Владимира Богомолова или первые фильмы Эльдара Рязанова). Кроме того, не будем забывать, что Василий Шукшин был членом КПСС, а это, согласитесь, весомый аргумент — всегда, даже в тех случаях, когда сценарист не совсем еще освоил принцип «дуги характера» (или «арки персонажа»), когда от начала до конца фильма с героем должна произойти какая-то необратимая трансформация.
Однако и с дипломной работой «Из Лебяжьего сообщают», где тоже в главной роли снялся Л. Куравлев, — фильма, из которого позже выйдет «Живет такой парень», — у Шукшина возникли ничуть не меньшие проблемы.
Как пишет его биограф Алексей Варламов, писатель, доктор филологических наук и ректор Литературного института им. А. М. Горького:
«В итоге в марте 1960 года его отчислили из института с правом защиты диплома в течение двух лет, и только тогда Шукшин вплотную занялся своим первым фильмом, и, как опять‑таки свидетельствуют документы, опубликованные в книге «Василий Шукшин: жизнь в кино», нельзя сказать, чтобы все шло очень гладко.
Первоначально фильм назывался «Хлеб», затем «Посевная», но в итоге картина была наречена поэтичнее: «Из Лебяжьего сообщают». Фильм, снятый по собственному сценарию, в котором сам Шукшин и сыграл одну из главных ролей, не захотели пускать в кинопрокат, да и к производству допустили с большим скрипом. Так, во время обсуждения сценария на худсовете во ВГИКе Ю. Райзман обвинил дипломника в том, что его герои «живут скучно и мучительно» и в сценарии «искажено само ощущение жизни».
Шукшин три раза переделывал сценарий, освобождая его от излишней беллетризованности и нарочитой грубости, но тем не менее начальник Управления по производству фильмов из Министерства культуры Игорь Антонович Рачук все равно остался недовольным:
«Автор сценария “Из Лебяжьего сообщают” предполагал, очевидно, рассказать читателям и будущим зрителям о том, какие реальные жизненные обстоятельства стоят за нейтральными и маловыразительными газетными строчками, сколько, наконец, напряжения и энтузиазма потребовалось от участников уборочной кампании, чтобы закончить этот период в срок и с успехом.
Однако “подноготная”, вскрытая автором, оказалась столь неприглядной, а люди, с которыми нас знакомит автор, настолько не вызывают ни расположения, ни уважения, что дочитав сценарий до конца, трудно найти в себе радость по поводу одержанной этими людьми производственной победы.
Особенно неприятны в этом смысле так называемые “положительные” герои. Стремясь придать этим образам живость и человечность, избежать ходульности, автор, на наш взгляд, утратил чувство меры. В результате – каждый из “положительных героев” оставляет ощущение человеческой неполноценности и литературной заданности».
В заключение чиновник предлагал автору доработать сценарий. Как отнесся Шукшин к этой критике (а письмо из Управления было доведено до его сведения), мы не знаем, однако вопреки пожеланиям тов. Рачука в тот же день, 27 июня 1960 года, режиссерский сценарий был утвержден директором 3‑го творческого отделения «Мосфильма» тов. Н. Кивой, а еще через три дня вышел приказ директора «Мосфильма» В. Н. Сурина приступить к подготовительным работам.»
Что ж, очень показательный момент: столько лет мы слышим стоны по поводу беспощадной советской цензуры, а по факту рекомендации Министерства культуры просто игнорируются, и киностудия самовольно «дает добро» на недостаточно подготовленное кино, которое в принципе можно было и не снимать.
Как Василий Шукшин оценивал свой фильм «Живет такой парень»
А. Варламов далее пишет: «Примечательно, что позднее Василий Макарович от этого фильма не то чтобы отрекался, но считал его слишком благополучным и словно стыдился его, раздражался из‑за того, что две его следующие картины не имели такого успеха и от него требуют героя типа Пашки Колокольникова, а он хотел двигаться дальше.
И особенно стыдился он как режиссер и автор сценария того эпизода, когда его персонаж совершает подвиг.
«Нет, мне надо было подмахнуть парню “геройский поступок” – он отвел и бросил с обрыва горящую машину, тем самым предотвратил взрыв на бензохранилище, спас народное добро. Сработала проклятая, въедливая привычка: много видел подобных “поступков” у других авторов и сам “поступил” так же. Тут‑то у меня и не вышло разговора с тем парнем, таким же шофером, может быть, как мой герой, с которым – ах как хотелось! – надо бы поговорить. Случилось, как случается с неумной мамой, когда она берет своего дитятку за руку и уводит со двора – чтобы “уличные” мальчишки не подействовали на него дурно: дитятко исключительное, на “фортепьянах” учится. Мое дитятко тоже оказалось исключительным: я сам себя высек. Почаще надо останавливать руку, а то она нарабатывает нехорошую инерцию».
(Кстати, подобные параллели — про мальчика из приличной семьи и дворовых ребят — отсылают к дипломному фильму А. Тарковского «Каток и скрипка».)
О том, как можно было бы поработать над сценарием фильма «Живет такой парень», чтобы оставить критиков «с носом», читайте в следующей статье рубрики «Худсовет».