Голова кавалера Монса[1]
Что там, за ветхой занавеской Тьмы
В гаданиях запутались умы.
Когда же с треском рухнет занавеска,
Увидим все, как ошибались мы.
Омар Хайям
Среди придворных, Ее Величество Екатерина Алексеевна особенно выделяла некоего кавалера Виллима Монса[2]. Придворные шептались о том, что в отсутствие государя, императрица принимает его у себя для амурных утех. По иронии судьбы, «случай[3]» Екатерины был братом той самой Анны Монс[4] – первой возлюбленной молодого Петра I.
Получив таинственный донос о любовной связи его жены и Вильяма, Петр, сделал вид, будто бы уехал из дворца, а на самом деле спрятался в одной из комнат, дабы поймать парочку на горячем. Когда же страсти разгорелись, Петр влетел в спальню императрицы, где и застал Екатерину в объятиях камер-юнкера. По свидетельствам очевидцев, «Петр имел вид такой ужасный, такой угрожающий, что все, увидев его, были охвачены страхом. Он был бледен, как смерть. Блуждающие глаза его засверкали. Его лицо и все тело были в конвульсиях. Он раз двадцать вынимал и прятал свой охотничий нож, который обычно носил у пояса»[5].
Виллим Монс был арестован на следующий день, это событие произошло 9 января 1724 года, после чего его быстро казнили, измыслив приличную случаю причину «за взятки». Петр заставил неверную супругу смотреть на казнь ее любовника.
Впрочем, это еще не конец истории. Через несколько дней, он принес заспиртованную в банке голову красавца камергера, поставил ее на столик возле кровати императрицы и под страхом смерти запретил убирать ее или хотя бы накрывать платком. Страшное наказание!
Разумеется, сам император и не подумал находиться всю ночь в непосредственной близости от мертвой головы, и почивал в другой спальне. Не в силах заснуть всю ночь, на следующий день, Екатерина не дождалась, когда слуги или супруг уберут страшную голову попросила супруга о личной встрече, но он и не подумал внять просьбе изменницы. Поменять спальню она не имела права. Через несколько суток Екатерина, упала на колени перед императором и три часа в слезах вымаливала прощения.
Наконец самодержец сжалился и отправил банку с головой в Кунсткамеру. Сестру Монса госпожу Матрену Балк[6], которая якобы организовывала свидания императрицы с братом, вывели на Сенатскую площадь и, обнажив, четыре раза ударили крутом.
Удивительно, что при таких стечениях обстоятельств Монс не превратился в призрака, и не начал бродить по улицам города, по рыцарскому обычаю, пронося под мышкой свою отрубленную голову, которая, кстати, через какое-то время исчезла из Кунсткамеры. Должно быть, он был лучше воспитан и имел представления о жалости и милосердии.
Мария Гамильтон[7]
Сожжены мосты, оборваны нити,
Плачет ангел-хранитель.
А. Смир
Метресса Петра I первая красавица его двора Мария Гамильтон происходила из ветви шотландского рода Гамильтонов, основатель которой Томас Гамильтон приехал в Россию еще при Иване Грозном.
Мария Гамильтон появилась при дворе в 1713 году и почти сразу стала любовницей царя. По свидетельству личного токаря Петра Алексеевича Андрея Нартова[8]: «Впущена была к его величеству в токарную присланная от императрицы комнатная ближняя девица Гамильтон, которую, обняв, потрепал рукою по плечу, сказал: «Любить девок хорошо, да не всегда, инако, Андрей, забудем ремесло». После сел и начал точить»[9].
По всей видимости, связь была недолгой, да и не о какой романтической привязанности речь не шла. Когда же Мария поняла, что императору она более не интересна, и он продолжает звать ее к себе не испытывая никаких чувств, она завела роман с царским денщиком Иваном Михайловичем Орловым. Но и тот вскоре изменил ей с другой метрессой императора Авдотьей Чернышевой[10]. Не зная, как вернуть себе Ивана, Мария начала воровать у Петра Алексеевича и Екатерины Алексеевны деньги и мелкие вещицы, которыми и одаривала неверного любовника. В 1715 году, Мария забеременела. По свидетельству ее горничной, это была третья беременность, первые две она успешно вытравила. Но на этот раз то ли снадобья не помогли, то ли принимать их она стала слишком поздно.
Ей пришлось прятать беременность, и после тайно рожать в своих комнатах, не пользуясь услугами врачей и повитух. С Марией была только ее горничная Катерина Екимовна Терповская: «Сперва пришла Мария в свою палату, где она жила и притворила себя больною, и сперва легла на кровать, а потом вскоре велела мне запереть двери и стала к родинам мучиться; и вскоре встав с кровати, села на судно и, сидя, младенца опустила в судно. А я тогда стояла близ неё и услышала, что в судно стукнуло и младенец вскричал… Потом, став и оборотясь к судну, Мария младенца в том же судне руками своими, засунув тому младенцу палец в рот, стала давить, и приподняла младенца, и придавила».
Убив таким образом своего сына, Мария Гамильтон позвала мужа горничной, конюха Василия Семёнова, и отдала ему труп, чтобы тот его где-нибудь зарыл. Но тот просто завернул тельце в салфетку и выбросил в дворцовый нужник.
Разоблачение неверности Гамильтон и убийства младенца произошло совершенно случайно, вскоре после того как Мария родила и удавила собственного ребенка, Орлов подал Его Императорскому Величеству донос на очередных заговорщиков (у мнительных государей их обычно с избытком). Занятый другими делами царь сунул бумагу в карман, а после не смог его отыскать, так как бумага провалилась за подкладку. Вспыльчивый Петр решил, что Орлов смалодушничал и забрал документ и, вызвав его к себе, приказал сознаваться в соделанном.
Не зная, в чем его собственно обвиняют, Орлов упал на колени перед государем, и покаялся в трехгодичной связи с Гамильтон, указав среди прочего, что за время их общения, она вытравила двух младенцев и одного совсем недавно родила и убила.
Петр знал, что при чистке выгребной ямы действительно был обнаружен труп младенца, завернутый в дворцовую салфетку. Началось следствие, получившее название: «Дело о девке Гамонтовой». Гамильтон и Орлова перевезли из Москвы в Петербург и заключили в Петропавловскую крепость. При допросе оба были били кнутом[11]. Мария призналась и в воровстве, и в убийстве, выгородив лишь своего любовника, который по словам Гамильтон, ничего не знал.
Изучавший материалы давнего дела, историк Михаил Иванович Семевский[12], по-другому истолковывает момент задержания Гамильтон.
Мария ревновала Орлова к Авдотьи Чернышевой, и в один прекрасный день, решила ее скомпрометировать, рассказав по секрету Орлову, будто бы, Чернышёва, распространяет сплетни о государыни, что та ест воск, и оттого у неё на лице угри. После, она рассказала придворным дамам ту же историю, добавив, будто Чернышева говорила об этом ни с кем иным, как с Орловым.
Узнав, что о нем сплетничают, и слухи вот-вот дойдут до ушей императрицы, Орлов простодушно решил просить защиты у нее самой. Екатерина, которая до этого ничего подобного не слышала, призвала к ответу Гамильтон, которая сначала отнекивалась, что пустила слух, потом, когда «её побили», призналась в соделанном. Марию заключили в тюрьму, а в ее комнатах был произведен обыск и среди прочего обнаружены украденные «алмазные и прочие вещи Её Величества», например, одежду, которую она носила сама[13].
27 ноября 1718 года, был вынесен приговор: «Великий государь царь и великий князь Пётр Алексеевич всея великия и малыя, и белыя России самодержец, будучи в канцелярии Тайных Розыскных дел, слушав вышеописанные дела и выписки, указав по именному своему великого государя указу: девку Марью Гамонтову, что она с Иваном Орловым жила блудно и была от него брюхата трижды и двух ребенков лекарствами из себя вытравила, а третьего удавила и отбросила, за такое душегубство, также она же у царицы государыни Екатерины Алексеевны крала алмазные вещи и золотые (червонцы), в чем она с двух розысков повинилась, казнить смертию. А Ивана Орлова свободить, понеже он о том, что девка Мария Гамонтова была от него брюхата и вышеписанное душегубство детям своим чинила, и как алмазные вещи и золотые крала не ведал – о чем она, девка, с розыску показала имянно».
В то время, Петр занимался расследованием дела царевича Алексея, и скорее всего, удар связанный с тремя младенцами поразил его в самое больное место, шутка ли сказать, вдруг Гамильтон извела его собственных детей!
Несмотря на то, что за Гамильтон заступались и Екатерина Алексеевна и вдовствующая царица Прасковья Федоровна[14], царь по началу, не желал смягчать наказание фрейлине. По закону детоубийцу положено было живой «закапывать в землю по титьки, с руками вместе и отоптывать ногами»). Давшая показания против своей госпожи служанка была приговорена к битию кнутом и ссылке на прядильный двор, за то, что не донесла раньше о детоубийстве.
Мария же была обезглавлена 14 марта 1719 года на Троицкой площади. Должно быть, в последний момент Петр все-таки пожалел бывшую фаворитку и отменил закапывание в землю. Мария пошла на плаху, как рассказывал Иоганн Бенедикт Шерер[15]: «в белом платье, украшенном черными лентами». Для этой казни, впервые в России был применен меч вместо топора. Говорили, будто бы в самом начале их связи Петр пообещал любовнице, что никогда и не при каких обстоятельствах палач к ней не прикоснется. Что же, надо признать, у Петра Алексеевича был своеобразный юмор. После казни царь поднял отрубленную голову и поцеловал её.
После чего, продолжая держать кровоточащую голову в руках, он объяснил присутствующим ее анатомическое строение, поцеловал Гамильтон в последний раз, бросил голову на землю и уехал. «Когда топор сделал своё дело, царь возвратился, поднял упавшую в грязь окровавленную голову и спокойно начал читать лекцию по анатомии, называя присутствовавшим все затронутые топором органы и настаивая на рассечении позвоночника. Окончив, он прикоснулся губами к побледневшим устам, которые некогда покрывал совсем иными поцелуями, бросил голову Марии, перекрестился и удалился[16]».
Тело Гамильтон было похоронено без головы, голову же положили в спирт, в таком виде она хранилась в Академии Наук.
Говоря о жестокости и непреклонности Петра I невозможно обойти стороной его участие в расследование дела царевича Алексея. Он присутствовал на допросах и пытках собственного сына в Трубецком бастионе.
Один из главных участников заговора Царевича Алексея майор Глебов[17] подвергся посажению на кол. Была высечена кнутом знатная дама из фамилии Троекуровых, замешанную в заговоре Царевича. По этому же делу дочь старого князя Прозоровского, супругу князя Голицина, разложили на пыточном дворе в Преображенском, обнажили ей спину, окружили сотней солдат и били батогами.
[1] Виллим Монс, подписывался де-Монс (1688 Герцогство Вестфалия—1724 Санкт-Петербург ) — брат любовницы Петра I Анны Монс, адъютант императора, камер-юнкер, камергер императорского двора. Казнен за взятки и любовную связь с императрицей Екатериной.
[2] Монс Виллим Иванович (1688—1724). Был на военной службе, в 1711 лейтенант лейб-гвардии и «генеральс-адъютант от кавалерии» при государе; в 1716 он был определен камер-юнкером к Екатерине I Алексеевне и управлял вотчинной канцелярией государыни. В 1724 Монс был арестован, обвинен во взяточничестве и других противозаконных действиях и казнен.
[3] Фаворит, любовник.
[4] Анна Ивановна Монс, Анна-Маргрета фон Монсон, «Монсиха», Кукуйская царица (нем. Anna Mons; 26 января 1672 или 1675, Москва — 15 августа 1714, там же) — фаворитка Петра I в течение более десяти лет (с 1691 или 1692 года) до 1704 года.
[5] Франц Вильбуа, «Рассказы о российском дворе».
[6] Матрёна Ивановна Балк, урождённая Модеста Монс — близкая подруга и статс-дама императрицы Екатерины Алексеевны, старшая сестра Виллима и Анны Монс, жена Фридриха Балка. От этого брака происходит вельможный род Балк-Полевых. Мать скандально известной Натальи Лопухиной.
[7] Мария Даниловна Гамильтон (Марья Гамонтова) (? — 14 марта 1719) — камер-фрейлина Екатерины I и одно время любовница Петра I. Казнена в 1719 году за детоубийство, воровство и оскорбительные речи о царице.
[8] Андрей Константинович Нартов (1693—1756) — русский учёный, механик и скульптор, статский советник, член Академии наук (1723—1756), изобретатель первого в мире токарно-винторезного станка с механизированным суппортом и набором сменных зубчатых колёс[1]. Владелец усадьбы Жерновка.
[9] Е. Анисимов. Мария Гамильтон — ирония судьбы.
[10] Графиня Авдотья (Евдокия) Ивановна Чернышёва, урождённая Ржевская, генеральша, по прозвищу «Авдотья бой-баба», данному ей Петром I (12 февраля 1693 — 17 июня 1747) — одна из любовниц Петра Великого, по словам Вильбоа, «беспорядочным поведением своим имела вредное влияние на здоровье Петра»; мать братьев Чернышёвых — видных фигур правления Екатерины II.
[11] Александр Крылов. Рога для императора // «Новая Юность» 2001, № 5(50).
[12] Михаил Иванович Семевский (4 [16] января 1837, с. Федорцево Великолукского уезда Псковской губернии — 9 [21] марта 1892, Кронштадт) — русский историк, журналист, общественный деятель из дворянского рода Семевских. Брат В. И. Семевского.
[13] М. И. Семевский, «Камер-фрейлина Мария Даниловна Гамильтон» // «Отечественные записки» (1860, т. CXXXII, № 9, с. 239—310)
[14] Царица Прасковья Фёдоровна (Прасковия Феодоровна, Параскева Феодоровна), урождённая Салтыкова (12 октября 1664 — 13 октября 1723) — с 1684 года супруга царя Иоанна Алексеевича, мать императрицы Анны Иоанновны.
[15] Шерер (Иоганн-Бенедикт Scherer) - немецкий писатель (1741 - 1824). В начале 60-х годов XVIII века поступил на русскую службу и был назначен членом юстиц-коллегии по финским, эстским и лифляндским делам.
[16] И.Б. Шерер.
[17] Степан Богданович Глебов (ок. 1672—16 марта 1718) — старший сын стольника и воеводы Богдана Даниловича Глебова. Любовник первой жены царя Петрa I Евдокии Лопухиной. В 1718 г. по обвинению в заговоре против Петра после жестоких пыток был приговорён к смертной казни. 15 марта 1718 г. на Красной площади был посажен на кол и умер спустя четырнадцать часов.