Кэрол была молодой женщиной лет двадцати с небольшим. Она жаловалась на такое сильное беспокойство, что ей было трудно покинуть свою квартиру. Она не могла путешествовать на поездах, автобусах или автомобилях. Она находила шопинг ужасающим занятием; даже прогулка по пустой улице вызывала у нее чувство слабости и опустошения. Она не могла оставаться в своей квартире, одиночество пугало ее, и когда ее выгнали оттуда, она обнаружила, что ее страхи путешествовали вместе с ней. Если она искала компании, то с подозрением относилась к своим спутникам и беспокоилась, что они чего-то от нее хотят. Когда ее навещали друзья, она разрывалась между удовольствием видеть их и чувством, что они слишком много вторгаются в ее жизнь или захватывают контроль над ее квартирой. В такие моменты она чувствовала, что ее жизнь ей не принадлежит. Она чувствовала себя захваченной и воспринимаемой как должное. Она не могла сказать "нет" ни на одну просьбу и плохо спала всего несколько часов каждую ночь.
Хотя она все еще была замужем, она жила отдельно от своего мужа вскоре после смерти своей матери несколько лет назад. Она все еще видела своего мужа и любила его. Ей было комфортно с ним, но она считала это слишком легким решением своей тревоги. Она видела, что обрела безопасность только благодаря тому, что пожертвовала своей независимостью. Она была твердо намерена стоять без поддержки.
Кэрол была единственным ребенком в семье. Она любила обоих своих родителей и чувствовала, что они ее любят. Ее мать работала, но всегда следила за тем, чтобы она была дома, когда Кэрол возвращалась из школы. Она готовила замечательные блюда с любовью и заботой. Кэрол объяснила, что часто ела их, хотя и не была голодна. Она знала, что ее мать будет разочарована, если она не оставит тарелку чистой. Даже когда она была подростком и одноклассники прозвали ее "Тумбочкой" из-за лишнего веса, она продолжала есть все, что ставила перед ней мать. Несмотря на то, что ее обижало прозвище, она никогда не жаловалась и никогда не говорила маме "нет".
Кэрол объяснила, что не может понять, почему ей все время должно быть так страшно, ведь ее мать ни разу не бросала ее. Она даже не могла вспомнить, чтобы ее оставили с няней, пока ее родители проводили вечер вне дома. Ее не оставили одну в темноте - ее мать была слишком доброй и заботливой, чтобы оставить Кэрол одну сталкиваться с ночными страхами. Ее мать, из любви и преданности Кэрол, ложилась рядом с ней на кровать и держала ее, пока Кэрол не засыпала. Она делала это до тех пор, пока Кэрол не вышла замуж в 17 лет.
Это была очень печальная история. Решимость, с которой мать Кэрол работала над тем, чтобы не допустить разочарования и избежать беспокойства для дочери, в конечном счете привела к тому, что ее ребенок вообще не мог переносить никаких тревог.
Из-за того, что ее мать всегда была заботливой, всегда оказывалась рядом, когда в ней нуждались, Кэрол не могла усвоить уроки, взросления, она не узнала, что противоположные желания и чувства могут безопасно сосуществовать. Она научилась у своей матери, которая никогда не говорила "нет", никогда не говорить "нет" самой. Хотя она жила отдельно от своего мужа, она тоже не сказала ему "нет", поскольку по-прежнему регулярно виделась с ним. Она так и не узнала, что ее разрушительные импульсы не были непреодолимыми. Она научилась отрицать их, направлять в области кажущейся заботы, как это делала с ней ее мать.
Когда умерла ее мать, Кэрол почувствовала, что каким-то образом убила ее, бросив. Она чувствовала пустоту внутри, что у нее не было постоянной матери в ее мысленном взоре. Это было так, как если бы неизбежное и очень физическое присутствие ее матери сказало ей: "Я всегда нужна тебе рядом, твои тревоги реальны, и ты не сможешь пережить их без меня. Любого мысленного образа меня, который у тебя есть, недостаточно; ты нуждаешься во мне, чтобы защитить себя."
В самые первые недели и месяцы жизни ребенка мать заботится о своем ребенке, помогая ему испытать достаточно разочарований и тревог, чтобы понять, что он может это пережить. По мере того, как ребенок становится старше, он становится более осознанным и способен понять, что эта мать, которая была объектом его агрессивных нападок и вытесненных, нежелательных плохих чувств, также является хорошей матерью, которая заботится о нем, одевает его и кормит его. Возникает чувство сожаления, которое сопровождается чувством вины и желанием возместить ущерб, который, по его мнению, он причинил.
Нам всем знакомы эти чувства. Кто из нас, после ссоры с любимым человеком, не испытывал чего-то подобного? Растущее, удручающее осознание того, что человек, на которого мы так недавно изливали презрение и яд, - это тот же самый человек, которого мы любили и до сих пор любим. Следуя этому, разве мы не хотим загладить свою вину и разве мы иногда не обнаруживаем, что глубина любовных чувств настолько велика, что становится сродни обожанию? Кляйн (1946) назвала это состояние "депрессивной позицией".
Эти чувства впервые находят выражение в раннем детстве, так же как и ярость и тревоги, которые их провоцируют. Это позиции, в которые мы можем входить и выходить на протяжении всей нашей жизни. Мы можем стать такими же настороженными и подавленными, как новорожденный ребенок, и реагировать с подозрением и продуманной осторожностью на новых людей, места и впечатления, и иногда мы несправедливо смотрим на наших близких через самые темные линзы, проецируя их в нашем сознании как бездумных, жестоких или злонамеренных и относимся к ним недоброжелательно и с презрением. Сожаление, грусть и самобичевание следуют за такими бурями темперамента, и большинство, но не все, из нас каждый раз учатся немного большему, чтобы все больше становиться более терпимыми, понимающими и любящими. В результате, чем старше мы становимся, тем более зрелыми становимся, тем более удовлетворительными становятся наши отношения, и время, которое мы проводим в любой из этих двух крайностей, уменьшается. Результатом этой оральной стадии развития является установление чувства базового доверия (Эриксон, 1965).
Это чувство базового доверия важно для следующего этапа развития, поскольку ребенку необходимо иметь некоторое представление о том, что хорошие вещи длятся вечно, если он хочет иметь средства для дальнейшего разрешения конфликтов, которые продолжают биться внутри него.
- Harry Wright - Groupwork Perspectives and Practice.
