2 сентября 2022 я отправилась во Владикавказ, чтобы начать попытку восхождения на Казбек со стороны России. До этого, не считая небольших походов, я уже поднималась на Эльбрус и ходила в треккинг вокруг восьмитысячника Дхаулагири, в Гималаях.
Подъем на Казбек, высота которого составляет 5033 метра, с русской стороны считается сложнее, чем с грузинской, поэтому я изрядно нервничала. За неделю до поездки схватила непонятный вирус, и гадала, насколько он подкосил мои физические возможности. Но сладостное предвкушение встречи с горами перевешивало страхи.
Казалось бы, горы – лишь фрагмент пейзажа, разновидность земного рельефа, но уже при их виде я ощущаю дрожь узнавания калибра, сходного с узнаванием человека, в которого долго была влюблена.
Стандартный маршрут восхождения на Казбек строится таким образом, что группы сразу заходят в так называемое Кармадонское ущелье и живут в нем, постепенно набирая высоту, примерно неделю.
Кстати, на месте мы узнали, что название «Кармадонское» неверное: оно распространилось после гибели съемочной группы Сергея Бодрова двадцать лет назад. Очевидно, кто-то из журналистов назвал ущелье по ближайшему селу, и ошибочное имя прилипло к местности, на самом же деле ущелье именуется Геналдонским.
У нашей группы из шести человек, организатора Даши Савельевой и двух гидов Ромы Брыка и Дениса Савельева (Booster Escapers & Alpine Academy) был немного другой план: первые три дня мы провели в местности под названием Цей, где ночевали в гостинице и ходили в акклиматизационные выходы по разным тропам этого живописного горного курорта.
Для чего нужны акклиматизационные выходы?
Воздух на высоте больше тысячи метров разрежен: при каждом вдохе в легких человека оказывается меньше молекул кислорода, чем при нахождении на уровне моря, кислород сложнее усваивается, и при физических нагрузках, которые неизменно сопровождают горные походы, у людей развивается гипоксия или кислородная недостаточность. Чтобы ее избежать или облегчить, организм нужно подготовить: подниматься постепенно и ходить в так называемые акклиматизационные выходы – ежедневно подниматься выше, чем ночуешь, а потом спускаться назад. Такую технику еще именуют «пилой».
Акклиматизация в Цей
На курорте Цей мы поселились в гостинице рядом с горой «Монах» на высоте около двух тысяч метров и принялись ходить. В первый день вышли на тропу под местной канатной дорогой и набрали около пятисот метров. Путь пролегал сначала по дорожке под ретро-сидушками канатки, а потом по довольно крутому гребню по направлению к леднику «Сказка». Я решила идти в кроссовках, а не в треккинговых ботах, о чем пожалела: на тропе были каменные участки «сыпухи», и мне было скользко и некомфортно. Шли в одну сторону полтора-два часа, а спускались уже в сумерках.
Сыпуха – осыпающийся каменный склон горы.
Во второй день отправились в длинный треккинг на один из близлежащих склонов, по которому планировали добраться до метеовышки, а затем прогуляться по гребню, на этот раз набрать около тысячи метров.
Когда я пишу про набор определенного количества метров, подразумеваю набор в высоту. Скажем, на этом длинном выходе мы набрали километр в высоту, а прошагали, при этом, около двадцати километров.
Перед целым днем нагрузки я крутила в голове тревожные мысли, не понимая, каким будет угол подъема (со стороны склон казался достаточно крутым, похожим на уложенный острием вверх кусок торта), и хватит ли мне сил на многочасовой подъем. На деле, мы сначала около часа шли вниз по шоссе, а потом вступили на довольно пологую сельскую дорогу.
Она до самого верха шла траверсом вдоль склона, поэтому, путь хотя и был длинным (вышли мы в восемь утра, а наверху были около двух часов дня), но практически не измотал физически. Хотя треккинговые палки все равно пригодились. Вокруг раскрывались умопомрачительные виды.
Наверху сделали привал и прошли по гребню до установленного на его пике деревянного креста, под который почему-то были свалены гильзы.
Траверс - направление, перпендикулярное направлению подъёма или спуска на горе.
Еще на пути туда мы обнаружили по дороге небольшой глэмпинг с домиками и баней и решили после треккинга наградить себя парением. После целого дня в движении баня зашла просто превосходно.
Следующее утро было финальным в Цей, перед перемещением сначала во Владикавказ, а потом в ущелье, откуда начинается восхождение. Вечером разбирались с «железом»: прилаживали кошки, проверяли ботинки для восхождения, каски, ледорубы и страховочные «беседки». У меня нет собственных ботинок под кошки, и я взяла их в прокате в Петербурге, громоздкие, пластиковые.
Когда Рома увидел их, присвистнул, а потом сказал, что такие боты не подойдут, они слишком тяжелые, и лучше иметь ботинки, в которых я смогу сразу идти, а потом использовать их на восхождении, с этими прокатными дело не выйдет, и мне придется тащить их лишним грузом в рюкзаке.
Восхождение на Казбек отличается от восхождения на Эльбрус с юга еще и тем, что здесь ты передвигаешься и живешь в автономном режиме: то есть, все, что понадобится в течение похода, несешь в своем рюкзаке. В то время, как на Эльбрусе есть домики, где можно оставлять вещи и экипировку. Соответственно все, что берешь с собой, составит вес твоего рюкзака, и опция взять с собой лишние ботинки становится непозволительной роскошью. Мой рюкзак в итоге весил около 12 килограмм и казался мне довольно тяжелым. Если бы я взяла эти пластиковые ботинки, он стал бы неподъемным. На следующий день мы заехали в прокат во Владикавказе, и там я нашла подходящую обувь.
Об экипировке
Какая экипировка требуется для восхождения на Казбек?
- Палки
- Ледоруб
- Каска
- Ботинки под кошки
- Кошки
- Страховочная система
- Рюкзак
- Набор необходимой одежды
- Спальник и коврик под него
- Посуда и термос
- Налобный фонарь
За годы хождения в горы я крепко усвоила, что мало есть вопросов важнее, чем надежная, подходящая экипировка. Я повидала людей, которые спустя рукава относятся к спискам вещей, выдаваемых перед поездками организаторами и гидами, едут в одних кроссовках или берут не горные (а например, лыжные) куртки и потом терпят жестокое фаталити.
От экипировки на маршруте зависят твое здоровье и даже жизнь – это не преувеличение.
Без пуха будет холодно, без гортекса будет ветрено и мокро, без надежного фонаря будет темно, без нормальных верхонок можно лишиться пальцев, в новых ботинках можно до костей стереть или в не-горных – свернуть ноги. Как сказал в этот раз Рома: подбор экипировки отражает твое отношение к себе самому.
Накануне выхода
В последний день в Цей у нас был короткий утренний треккинг по местной эко-тропе. Шел дождь, и мы с час прошагали до берега реки, где, наконец, выглянуло солнце.
По пути проходили таинственное святилище под названием «Реком». Оно, согласно легенде, появилось после смерти одного из божеств древнего осетинского Нартского эпоса. Святилище – почитаемое осетинами место силы, но женщинам туда ходить нельзя, поэтому мы с девочками остались ждать на дороге, пока парни ходили посмотреть на старинный деревянный домик.
Днем заселились в другую гостиницу уже во Владикавказе. По территории гуляли олени, один из них подошел и принялся жевать шнурок от моего кроссовка!
Вечером плотно ужинали, отдыхали и вдумчиво паковали рюкзаки, стараясь не набрать лишнего.
Трезво оценив перспективу тащить на себе вагон тяжелых вещей, я отказалась от косметики, от книги и даже от своего горного дневника.
Зато взяла наушники, влажные салфетки и много сникерсов, чтобы подпитывать силы в пути. При упаковке рюкзаков все ребята заметно нервничали. Который раз замечаю, что выход на незнакомую гору всегда тревожен: никто не знает, чего ждать, какой будет погода, как поведет себя организм, все ли будет в порядке с экипировкой.
Начало подъема
Утром мы погрузили вещи в багажники внедорожников и отправились в ущелье. Гибель здесь съемочной группы Сергея Бодрова в результате схода сели (в этом году трагедии исполняется двадцать лет) делает въезд в ущелье и движение по его дну довольно тревожным. Об этом неизменно ведутся разговоры, вы минуете памятное место, где установлена доска с портретом Бодрова, водители рассказывают, как все случилось, как поисковики надеялись, что группа укрылась в тоннеле, и показывают это место.…Все это окрашивало предстоящее начало маршрута в моих ощущениях в слегка роковые тона.
Перед тем, как начинать подъем, нам нужно было побывать на пограничной заставе и сделать специальный пропуск: так как Казбек является приграничной территорией – через него можно уйти в Грузию, все альпинистские группы должны регистрироваться. Мы заполнили анкеты и, получив разрешение, поехали дальше. Чуть выше нас высадили на стоянке, откуда начался наш трек.
На улице шел дождь, и ущелье было окутано туманом. Мы надели огромные дождевики, в которые помещаешься целиком вместе с рюкзаком. Шли минут пять, после чего на пути возник небольшой домик – пограничный пункт, там надо было еще раз достать паспорта и сообщить пограничникам, когда мы панируем вернуться. После этих последних манипуляций я запихнула паспорт в водонепроницаемый карман рюкзака, и мы двинулись в путь.
Восхождение можно было считать открытым.
Переход 1800-3500
Первый отрезок пути составила тропа до так называемых Кармадонских горячих ванн. Казбек – это вулкан, и в его недрах идет вулканическая активность. Образование горячих источников, которые наполняют природные ванны – верное тому доказательство. Источники считаются целебными, до схода сели и ледника в 2002 году в ущелье работало несколько санаториев, куда люди приезжали лечиться на водах. После катастрофы все они стали заброшенными, огромное количество заброшек мы видели около погран заставы.
Идти до ванн около трех часов, тропа петляла то по леску, то по краю ущелья, через ручьи – первые часы дорога была достаточно пологой. Брат, который был на Казбеке в позапрошлом году, предупредил меня, что сегодняшний переход будет самым тяжелым. Впереди очень крутой участок, и нам предстоит набрать много высоты за один день. Поэтому я радовалась возможности сэкономить силы в первые часы, предполагала, что надо двигаться размерено, не спешить и вовремя подкреплять организм перекусами.
В какой-то момент дождь кончился, и мы убрали дождевики в рюкзаки. На пути стали возникать каменные завалы, идти по ним с палками было уже не так комфортно.
Тогда я еще не знала, что это был своеобразный ландшафтный эпиграф – ведь практически весь Казбек – это груды камней разной степени измельченности.
На подходе к источникам я заметно вспотела, и общий темп группы стал казаться мне довольно быстрым. У ванн мы остановились передохнуть, и к своему удивлению я встретила тут Гришу, с которым ходила на Эльбрус в 2018-ом году. Мы поздоровались, и я подумала, что появление Гриши – своеобразный знак, словно, горы успокаивают подсказывают, что, все нормально, я в безопасности, ведь и Гриша тут неподалеку. Этой территории можно довериться. Встреча прибавила мне сил, и дальше пошлось веселее. После ванн, в которых на пути наверх купаться не принято (плохая примета), мы перешли через подвесной мост. Говорят, раньше его тут не было, и туристы переправлялись через реку с помощью веревок и карабинов. По мосту нужно было идти строго по одному, а еще Денис попросил всех расстегнуть стропы рюкзаков.
При падении в воду первым делом надо избавиться от рюкзака, поэтому в рискованный момент лучше иметь его расстегнутым.
После переправы вышли на морену.
Морена – это скопление камней и земли, которое образуется при движении ледника, можно сказать, боковые складки.
В преддверии выхода на ледник Майли, мы пошли по такой каменной морене. Тропа вела вверх, между камней, иногда исполинских. Я включила музыку, Касту, и чувствовала себя превосходно – высота в этом месте была уже больше 2500, и возможно, я словила нечто вроде эйфории.
Эйфория на высоте – разновидность гипоксической реакции.
Иногда от недостатка кислорода тебе бывает плохо: может тошнить, болеть и кружиться голова, но может стать и неадекватно хорошо. Со мной такое уже случалось на Эльбрусе. Внезапно, несмотря на то, что путь идет вверх и движение требует усилий, тебе становиться легко двигаться, музыка вызывает эмоциональную реакцию, хочется танцевать, петь: будто пьешь пиво на концерте любимой группы, ощущаешь единение с ритмом, с исполнителями и буквально летишь. При этом снаружи ты тащишься с огромным рюкзаком по марсианскому холму из гигантских камней.
Очнулась я уже на леднике, который по текстуре напоминает стенку морозилки в холодильнике. Этот первый нижний ледник Майли – открытый, значит, трещины в нем хорошо видны. На нашем пути их было несколько, они напоминали глубокие рвы, по дну которых, как в аквапарке, неслись голубые потоки ледяной воды. Переправлялись с осторожностью: Рома и Денис находили узкие места, где можно было спуститься почти на дно, к воде, переступить или перепрыгнуть ее и вскарабкаться наверх. На выходе одной из трещин я поскользнулась и под весом рюкзака чуть не улетела в воду – меня вовремя подхватили прямо за рюкзак парни, немного проволоклась по насту лицом, было весело.
После пересечения ледника перед нами возник крутой каменный склон. Вот она, стена, о которой меня предупреждал брат. Тут начиналась виа феррата, и надо было надеть страховочные системы и связаться между собой.
Виа феррата – участок скального маршрута, оборудованный скобами и тросами для облегчения его прохождения альпинистами.
Мы связались по четыре человека и с осторожностью двинулись вверх. Другие группы, которые уже перемешались по скалам над нами, смотрелись устрашающе. Я уже бывала на виа ферратах, но не с таким рюкзаком и не в рамках перехода, а в рамках развлечения.
Полезли.
Иногда приходилось карабкаться по камням, взбираться на них, двумя руками держась за трос, иногда идти, как по крутой лестнице. Мы поднимались выше и выше, обогнали несколько групп. Подъем длился два или три часа, и под его конец я начала выдыхаться. Из-за того, что такое движение было лишено ритма, приходилось постоянно менять положение, гипервнимательно подходить к каждому маленькому отрезку, напряжение накрыло меня с головой, и отдых стал требоваться мне все чаще. Я никак не могла продышаться. Пульс, по ощущениям, зашкаливал.
В итоге последний час я ползла уже совсем медленно, подводя остальных ребят из связки – а нам стоило поторопиться, чтобы успеть забраться на 3500 и установить лагерь до наступления темноты. Я пропотела и была недовольна своей немощностью. Денис сказал, что мой темп нормален, просто темп остальной группы – быстр, и в этом мы не совпадаем.
Не скрою, меня такое положение дел расстроило, но ругать себя или сетовать я не собиралась: предыдущие походы в горы научили меня принимать некоторые вещи, как данность.
В этот раз пришлось принять, что моя физическая форма уступала форме других. И это не значит, что она плоха, но значит, что для комфортного восхождения на Казбек мне было ее недостаточно, и теперь я знаю, что нужно поменять в подготовке к следующему разу.
На 3500 мы выбрались чуть позже других связок. Ребята вовсю ставили палатки, сражаясь с чудовищным ветром, который бушевал тут вовсю. Стоило мне остановиться и прекратить движение, я стала замерзать. Тут кто-то скомандовал бежать в только что установленную палатку и залезать внутрь, держать ее своим весом. Да-да, ветер был такой, что палатки надо было держать своими телами, чтобы их не снесло. В палатке я достала пуховые шмотки, поменяла штаны, надела термобелье, сменила кепку на теплую шапку. Уже сильно замерзли руки, и я грела их своими огромными верхонками. Потом в палатку пришли ребята, стало понятно, что мы живем с Наташей и Максом, а еще: что мой надувной коврик под спальник – потерян портером. Мы расстелили спальники и кое-как распределили рюкзаки и вещи. В это время снаружи раскинулся невероятный малиновый закат, подбитый сладкой ватой облаков. Скоро позвали к палатке гидов за ужином. Я взяла тарелку и ложку и поспешила туда. Дима достал принесенное с собой сало и угощал всех. Этот кусок сала с сухариком вернул меня к жизни, проглотив его, я начала согреваться и почувствовала себя немного лучше.
О пользе сала в горах рассказывал мне папа – когда они ходили в горы в 1980-ые, обязательно брали сало: считается, что разные микроэлементы, содержащиеся в нем, облегчают жизнь туристов и восходителей.
Подъем по виа феррате лишил меня сил, мне было холодно, тошнило, хотелось свернуться клубком в палатке и замереть. Делать так ни в коем случае нельзя: при попадании на высоту обязательно нужно заняться чем-то в движении, потому что, как только ты останавливаешься, горная болезнь подстерегает тебя и накрывает. Поднявшись, лучше всего час или два посвятить какой-то физической деятельности. В моем случае ей стали переодевания, обустройство в палатке, фланирование по лагерю.
После ужина взяла у Артема спутниковый телефон и немного поговорила с братом. Когда мы переговаривались, ощутила, что готова расплакаться от ощущения собственной беззащитности. После этого отправились по палаткам. Я выпила аспирин (разжижает кровь), милдронат (помогает при больших нагрузках) и гипоксен (снижает потребление кислорода при нагрузках и повышает выносливость). Уснула сразу и крепко, спала на удивление хорошо. Среди ночи мы с ребятами проснулись и ходили в туалет. Туалет в горах – дополнительный стресс-фактор: естественно никаких специально отведенных мест для него не существует, и походники вынуждены искать укромные места в отдалении от палаток. В темноте дело усложняется.
Подъем на высоту 3700
Утром проснулись около девяти, завтракали разведенными в кипятке кашками, чистили зубы водой из термосов. Сегодня нам предстояло перенести лагерь на высоту 3700. Рома уточнил, что делаем мы это потому, что кто-то из группы, а в особенности я, может не дойти, если пойдем на восхождение с 3500. Конечно, мне было стремно это слышать, хотя я и понимаю, что все решения принимаются руководителем группы, исходя из состояния и возможностей участников, а вчера, под конец я действительно тормозила группу. Я вспомнила, как на Эльбрусе спросила Гришу: как понять, если нужно поворачивать на пути к вершине? Он тогда ответил:
- Таня, тебе поворачивать нужно, когда окажешься на вершине. Точка.
А тут в устах Ромы звучали сомнения. Повлияло ли это на исход дела? Безусловно, на Эльбрусе я была в гораздо более продвинутой форме, после полугодовой подготовки к марафону, после нескольких месяцев трейлов, пожалуй, во время переходов там Гриша тоже трезво оценивал участников, просто я находилась в другой лиге и была среди тех, за кого можно не беспокоиться.
Обманывать себя и отрицать, что к Казбеку я всего лишь лето бегала по паре-тройке раз в неделю совсем небольшие дистанции, курила сигареты, а за неделю вообще заболела, было бы глупо. Единственное, что остается – признать, что и там и там – я, а в разные периоды своей жизни я бываю разной, и я принимаю, даю себе пять и поддерживаю себя любой.
А результат мы всегда получаем по своим усилиям: как говорится в пыльном штампе: кто на что учился. И его тоже надо уметь признавать и анализировать.
После завтрака мы собрали лагерь и начали подъем выше, на 3700, где планировалась ночевка перед восхождением. Некоторые вещи, которые не понадобятся выше, решили оставить на 3500, оборудовали своеобразный склад, закрытый тентом и прижатый камнями. Я оставила дождевик, полотенце, крем.
К моему, ужасу тропа выше была такой же крутой, как виа феррата, и пологих взлетов, вскорости обещанных мне братом, выше не наблюдалось. Шли около часа, и оказались на небольшом уступе, прикрытом маленькой, похожей на диадему скалой. Вначале, я решила, что тут будет просто привал, но оказалось, мы прибыли на место ночевки. Снова установили палатки и разложились.
Потом поели и отправились в акклиматизационный выход на 4200. Оттуда, по словам ребят, уже начинался пологий подлет к пику. Стартовала я воодушевленная, хотелось поглядеть, наконец, на вершину Казбека, которую совсем не было видно снизу.
Первый час мне было комфортно, хотя подъем шел по каменной тропе на крутом склоне. А потом я вновь лишилась энергии. Уже знакомая хрень: повышенный пульс, пот, желание остановиться, рваный темп. Я заметила, что в эти моменты менялось мое восприятие музыки. Когда я слышала играющий в наушниках трек, двигалась в его звуковом пространстве, все было в порядке. Но потом я как бы рассинхронизировалась с музыкой, выныривала из ее потока, она начинала мешать и раздражать. И хотя я старалась глубоко дышать, на остановках заглатывала шоколадки, это ничего не меняло. Кровь все равно стучала в ушах, я злилась, и казалось, напрасно трачу силы, которые понадобятся на восхождении. Тут меня поддержали Даша и Артем: он заметил, что я довольно быстро иду и, предположил, что, именно погоня за другими меня изматывает. Предложил замедлиться, для этого встал передо мной и задал очень низкий темп, сдерживая мое бессознательное ускорение.
Мне кажется, в готовности разделить бессилие проявляется дружба – Артем мог бежать лидером и увидеть вершину Казбека первым из всех, но он пожертвовал этим, остался позади, заставил меня стоять и делать гипервентиляцию легких, а потом забить на то, насколько далеко уйдут ребята и сосредоточиться на плавном движении. Это помогло мне одолеть подъем.
Итак, через два часа пути мы вылезли на 4200, и я увидела плато ледника и двойную вершину Казбека. Посидели наверху буквально десять минут, потом стало холодно, шел мелкий снег, и мы поспешили домой, в лагерь. Путь вниз дался мне легко и супербодро. Как только исчезала необходимость преодолевать зубастую вертикаль, мои дела налаживались, а настроение становилось отличным, каким и бывает, когда я получаю подлинное удовольствие от движения в горах.
В лагере у нас был брифинг перед восхождением. Рома рассказал, как все будет проходить и поведал о том, что у нас будет еще один гид, на случай, если кто-то не сможет дойти до конца, чтобы не снимать с восхождения полгруппы. Забавно, что в своем рассказе «Ксения Петербуржская позвонит» я описала похожую ситуацию. Там героиня не хочет быть в связке со слабачками, потому что уверена в себе и не хочет сниматься с восхождения.
И вот оно, мое любимое – написанное мой в прозе начинает сбываться: я оказываюсь человеком, из-за которого другие рискуют сняться с восхождения, неуверенным в своих силах. Вселенная запихивает меня на место тех, кого презирала моя исполненная гордыни героиня. Каково мне не этом месте, а?
Рома посоветовал потренироваться надевать и завязывать кошки, убедиться, что все подогнано по размерам, что беседки не перекручены. Я валялась в спальнике после ужина, и мне было безумно лень возиться с кошками, состояние было сонным. Но я все-таки сходила с кошками к Роме, он помог вспомнить, как их закреплять, и проверил подгон. Спать перед восхождением ложились при свете дня, потому что подъем был назначен на 1.30. Заснула довольно быстро, дикого мандража, как перед Эльбрусом, не наблюдалось.
Восхождение и мой разворот
Проснулись, поели, стали собираться, наполнили термосы.
На высоте 3700 нет ручьев, поэтому, чтобы добыть воду, гидам приходилось топить снег с помощью горелок.
Этот кипяченый снег и чай из него мы пили все пребывание выше 3500. В три часа ночи при свете налобных фонариков мы стартанули. К нам присоединился третий гид Игорь, который сразу занял место позади меня. Я попросила Артема встать передо мной и, как накануне, задать медленный темп. Мне было важно пройти отвесный отрезок спокойно, чтобы сэкономить сил для восхождения. Вначале все шло по плану, и мне удавалось двигаться без спешки, с пульсом все было в порядке. Но после часа закрутилась знакомая карусель: сердцебиение, тяжесть движений, непреодолимая жажда остановки. Я больше не слышала музыку. А еще сзади возникла другая группа, которая подпирала, так, что замедляться стало невозможно.
В итоге к завершению подъема я подошла сильно измотанная. Перчатки промокли от пота, я знала, что мой пульс беснуется где-то в верхних критических зонах. Подошли к остальным ребятам: они надевали кошки и страховочные системы. Уже тут я усомнилась в том, что мне стоит продолжать. Пока надевала кошки, возилась с тесемками, у меня дико замерзли руки. Мокрые перчатки я почему-то не сняла, а оставила под верхонками, в надежде, что они высохнут. Это было большой ошибкой. Мы связались вдвоем с Игорем и зашагали по леднику вслед за двумя связками нашей группы. Кремовые вершины Казбека царили на фоне звездного неба, и уже занялся рассвет. Ледник по консистенции и ощущению от ходьбы по нему в кошках напоминает ноябрьскую замерзшую лужу.
Закрытый ледник – это ледник, трещины в котором скрыты под слоем снега или льда, их невозможно распознать визуально. Ходить по такому леднику можно только в связках.
Мысли о том, что в любой момент подо льдом может оказаться и засосать в себя трещина, я старалась отгонять, иначе идти становилось страшно. Я надеялась, что путь по пологому пространству ледника поможет мне немного восстановиться, и у меня появятся силы для дальнейшего пути вверх. На деле, дул дикий порывистый ветер, и у меня стали ещё сильнее замерзать руки, а за ними и ноги. Мы шагали и шагали, а я постепенно осознавала, что мои силы исчерпаны, и восстановить их не получится. Что, если я не сделаю что-то с руками, то скоро они будут болеть уже невыносимо. А потом снова начнется крутой подъем.
Так я поняла, что ресурсов, чтобы идти еще несколько часов до вершины, а потом с пять часов назад, у меня не осталось. Преодолевать тут нечего: я опустошена, и прорываться в некий резерв организма, где запасены силы, бесполезно – там ничего нигде больше не запасено. И если я продолжу, с вероятностью 90% создам проблемы Игорю и остальным, потому что точно буду не в порядке по пути назад. Я люблю по делу и без вворачивать метафору про казино, так вот, здесь и сейчас рисковать я оказалась не готова, высокие горы – это не казино, а своим телом нельзя играть в рулетку.
Я дернула Игоря за веревку и сообщила, что хочу развернуться. Он подошел ко мне вплотную и сказал:
- Грамотное решение.
Потом я спросила, есть ли у него запасные перчатки. Пока он рылся в их поисках, заставил меня раскручивать руки от плеча, как на физ-ре, чтобы в кисти лучше поступала кровь. Стояла на леднике, крутила руками, смотрела на зарево рассвета и гасила слезы.
Должно быть, в этот момент я была похожа на мельницу-чудище под взглядом Дон Кихота.
Игорь дал мне сухие перчаки, я поменяла их под верхонками, и мы пошли. Время от времени он пробивал кошкой лунки, указывая мне на места потенциальных трещин. Чем дальше я уходила от подступа к вершине Казбека, тем отчётливее чувствовала, что приняла правильное решение.
Я любовалась рассветом и снова расслышала музыку. Цой вопрошал, откуда взялась печаль, и я ударила по наушнику, чтобы переключить трек. После ледника развязались и сняли кошки, а потом довольно быстро пошли вниз. На 3700 Игорь достал из моей палатки камни (мы оставляли их внутри, чтобы палатки не унесло, пока нас не было), натопил снега, чтобы до краев заполнить термос, а потом засобирался вниз. Я проводила его, осталась одна.
Одна на 3700
Начался один из самых странных и завораживающих дней моей жизни – одиночество на высоте 3700. Вначале я залезла в палатку, укуталась в спальник, напилась чаю с печеньем и немного поспала, чтобы сбросить напряжение ночного подъема. Снаружи бушевал все усиливающийся ветер, что заставляло меня переживать за ребят. Если с такой силой дует тут, что же делается ближе к вершине?
Когда я проснулась, на улице светило солнце и ветер немного стих. Я вылезла и сидела на огромном камне, смотрела вниз, на нитку реки в ущелье, облака и парящих в воздушных потоках горных птиц. Думала о решении развернуться и проанализировала ситуацию. Поняла, что не испытываю ни малейшего желания себя ругать, сетовать или жалеть, что не поборолась дальше. Бороться было невозможно и даже глупо, я совершенно четко это осознаю. Поэтому меня наполнило отличное настроение и любопытство от нахождения в этом необычном одиноком дне у маленькой скальной короны на огромной высоте. Ближе к полудню мимо стали проходить другие группы, они шли на акклиматизацию, кто-то поднимался на 4200, чтобы установить там штурмовой лагерь. Народ фоткался у наших палаток, я болтала, стреляла зажигалку, чтобы с удовольствием покурить, рассказывала про свой кейс наверху.
В какой-то момент появился и Гриша. Мы обнялись, и он сказал, что лучше сто раз развернуться и дойти назад, чем один раз не развернуться и пропасть. Вообще я отметила спокойное трезвое отношение окружающих к развороту, как к чему-то в горах вполне обыденному, оборотной стороне восхождений. Это звучало не как ободряющая дежурная ложь, а как ровная искренняя реакция, исполненная принятия. Во втором часу вернулись наши ребята. Я стала отпаивать их чаем, они легли в палатки. Рома и Денис сказали, что после двадцати минут отдыха, начинаем собираться – сегодня нам предстояло спуститься к самим ваннам.
Спуск
Я собрала вещи, еще пока была одна, а теперь выставила рюкзак, к которому уже было привязано все, кроме ледоруба, на улицу, около палатки. Ветер к тому времени заметно усилился. Тут кто-то сказал, что рюкзак снесло. Я решила, что он упал вниз, под скалу, подошла к месту, где он стоял, и обомлела: рюкзак катился и прыгал на кочках на склоне метрах в пятиста от нас. Он уже превратился в маленькую точку, и его несло прямо к обрыву вдалеке. Все еще с трудом веря, что двенадцатикилограммовый рюкзак могло поднять в воздух и унести на такое расстояние, я наблюдала за его полетом. Внутри были не только мои вещи, но паспорт, и когда я уже воображала, как тащусь в паспортный стол и застреваю во Владикавказе на неделю, он остановился. Это увидел шедший по тропе справа мужчина и поспешил к рюкзаку.
Рома сказал мне дуть спасать рюкзак, пока они собирают лагерь, а потом спускаться сразу в лагерь 3500 и ждать всех там. По пути я подобрала изрядно покоцанный термос, который выпал из бокового кармана (здорово, что все мои горные вещи – яркие: их было хорошо видно на фоне серых камней). Рюкзак ждал меня на тропе не меньше, чем в километре, подобравший его доброжелатель крепко прижал его огромными камнями. Каска и седушка оказались на месте, и ничего даже не порвалось. Я отряхнула своего друга, надела и потопала на 3500. Тут поблагодарила мужчину, который его подобрал, и уселась около нашего склада вещей, ждать группу. На 3500 дуло заметно слабее, и мне было приятно посидеть на солнышке без душераздирающих ветряных потоков, с которыми пришлось бороться последние сутки.
Вскоре подошли ребята, и, связавшись, мы двинулись вниз. Виа феррата вниз была непроста, но моя радость от того, что больше не надо преодолевать вертикаль и ждать подстав от своего пульса, не знала границ. Ребятам, которые толком не отдохнули после восхождения, было очевидно непросто. После ферраты вылезли на уже знакомый ледник, снова перебирались через трещины, а еще с удовольствием пили ледниковую воду, набирая ее в чашечки от термосов. Хотя Денис сказал, что ледниковая вода лишена минералов, поэтому ей сложно напиться, вода показалась мне чрезвычайно вкусной. После ледника вышли на морену, потом перешли мост и оказались около ванн. Ставили палатки. Часть ребят ушли купаться, а я помогала Роме варить макароны с сосисками. Об этих сосисках я мечтала целый день пути! Вообще вся еда, которую мы поглощали на высоте, казалась невероятно, утрированно вкусной. За приготовлением ужина я немного поговорила с Ромой о том, почему не пошла наверх.
Утром поднялись в четыре: надо было успеть дойти до заставы и выехать из ущелья таким образом, чтобы часть ребят успела на самолет. Собрали вещи, лагерь и пошли. Удивительно, но путь до ванн, на пути туда пролетевший довольно быстро, обратно растянулся во времени и под конец даже успел надоесть своими каменными тропами.
В последний час ботинки вдруг стали натирать мне ноги. Хорошо, что это произошло в конце, а не на высоте. Наконец будка пограничников, проверка паспортов, и ожидающие нас джипы. Когда увидела машину, разом заболели все мышцы, словно организм мгновенно считал возвращение в цивилизацию и ослабил всю собранность. Водитель присвистнул, наблюдая, как я разоблачаюсь от огромного рюкзака. Мы сели в машину.
После, уже помывшись, поменяв, наконец, одежду, мы обедали, и Рома попросил всех немного порефлексировать, поразмышлять о том, что не получилось, о своей роли в группе. Мои выводы оказались просты: к походу такого уровня сложности нужно готовиться серьезнее, мне не хватило формы, я уступила другим по своим возможностям.
И хотя тот факт, что я не достигла вершины, стал довольно досадным, остальное содержание похода перевесило для меня физическую неудачу.
Я познакомилась с ледниками, с долгим движением в связках по разному рельефу, пересмотрела тучу природных уголков и чудес, которые, как шкатулку с сокровищами, всякий раз распахивают перед путником горы, и приобрела сотню маленьких новых навыков.
Отдельной большой темой стало общение с ребятами. В горах быстро и очень четко становится видно, кто есть кто. Забота, поддержка, веселье сопровождали нашу команду на всем пути. Доверие и уверенность в профессионализме наших гидов Ромы и Дениса были для меня очень важны. В горах часто бывает страшно: не знаешь, что ждет за следующим камнем, куда ставить ногу, каков накал риска в тот или иной момент, и в такой ситуации важно знать, что тебя страхуют, тебе поддерживают, тебя никуда не отпустят.
А вообще, горы по-прежнему остаются местом, в котором можно через форточку увидеть себя идущей по улице. Мне кажется, в повседневности, утопая в автоматизме восприятия, мы часто перестаем замечать жизнь и самих себя. Так вот, хождение по горам для меня остается эскейпом, который возвращает силу восприятия, сталкивает меня с собственной сущностью, помогает становиться внимательнее и милосерднее.
Делает так, что я снова слышу музыку.