Максим плакал на плече у мамы, всхлипывая и вытирая нос кулаком, как маленький ребёнок. Мать, Елена, сама едва сдерживая слёзы, гладила по голове, крепко сжимая в объятиях, словно боясь отпустить… потерять. Максиму 27, он живет с мамой, и это их первый откровенный разговор. Случился он в кабинете психолога, в его присутствии, в рамках семейной психотерапии. Как так вышло, что самые близкие люди за 27 лет ни разу не смогли поговорить, открыть друг другу душу?
Максим получает в клинике помощь в лечении от зависимости. На индивидуальной терапии за две недели нахождения в клинике он показал себя здравомыслящим, всё о себе понимающим человеком, но в то же время крайне эмоционально нестабильным. Порой на сессии при воспоминании о важном для себя событии он вдруг превращался из адекватно рассуждающего молодого мужчины в маленького обиженного ребёнка, требующего внимания, одобрения. Вот и сейчас, на семейной терапии, он плакал от горечи и обиды, будучи маленьким мальчиком, которого не слышат.
Максим – младший ребёнок в семье, «неудачный», как он сам себя назвал, с горечью усмехаясь. Старший сын – успешный, самостоятельный. Средняя дочь – сильная духом, знающая, что хочет, и твёрдо стоящая на своём. А он – малыш, которого все в семье «бьют по рукам» при малейшей попытке проявить самостоятельность, его мнение не заслуживает внимания, глупый и слабый. Попытки поговорить с мамой заканчивались ссорой. Причина этого была хорошо видна даже здесь, на терапии. Мать и сын говорили словно на разных языках: сын требовал от матери относиться к нему как ко взрослому, мать – снисходительно утешала, ласково убеждая, что сначала ему нужно доказать, что он взрослый.
Как это возможно? Разве мать, наблюдая за тем, как ребёнок делает первые шаги, может быть уверена в том, что он не упадёт, не поранится? Какие доказательства его безопасности ей нужны при этом? Получить их можно одним способом – не дать ребёнку ходить. Отпуская его от себя, любая мать основывается только на одном – на доверии, на вере в силу своего сына. Этот момент повторяется, когда уже подросший ребёнок начинает делать попытки по уходу в «большой мир». Да, это опасно, здесь он тоже может упасть и пораниться, да и раны эти серьёзнее и лечатся дольше. Что же делать? Не пускать?
Такой выбор сделала Елена. Разумеется, она не признавала это: «Я просто всегда ему помогала, мы вместе выбирали квартиру для него, чтобы он мог жить один. Квартира в соседнем подъезде? Ну ведь так же удобнее, я не трачу времени на дорогу, когда прихожу убираться. Как же не убираться? Ему некогда, он постоянно работает. Кстати, все заработанные деньги он тратит только на себя, никак мне не помогает». В одной фразе – указание на его беспомощность сына и упрёк, что он бездействует, когда нужна помощь матери. «Елена, говорили ли вы когда-либо сыну, что вам нужна материальная поддержка от него?» - «Нет, конечно, он и сам мог догадаться». Серьёзно? А как?
Здесь приведён типичный пример двойного послания: «будь взрослым – не взрослей» («уходи – оставайся рядом»). Когда ребёнок получает двойное послание, он не понимает, кто он на самом деле, как ему действовать, чтобы мама была довольна. Ведь в какую бы сторону он не двинулся, он получит только критику. Максим стал самостоятельным в том, что бросил мать без помощи, отказавшись действовать самостоятельно, в том, что ничего не может делать сам, без неё. У такого ребёнка есть два выхода из этой ловушки: первый - аутизироваться, заморозить свои чувства, чтобы не повреждать себя ещё больше постоянной травмой «непринятия». Второй – бороться, доказывать, и, получая материнский «отпор», все больше закрепляться в своей «ненужности», «неправильности», «нехорошести».
Максим выбрал второй путь. Даже на терапии он говорил много, возбуждённо, приводил аргументы и указывал на ошибки, предлагал варианты. Говорил он быстро, словно боясь не успеть договорить, надеясь каждой последующей фразой донести свои чувства до мамы. Безрезультатно. Ожидания Максима так и оставались его ожиданиями, сколько бы и как он не говорил. Любые ожидания не имеют смысла, если направлены они на того, кто сам действует из страха, например, из страха быть брошенным, ненужным.
Елена разведена, старшие дети живут далеко, остался только Максим. Страх лишиться и его заставлял её идти на всё, чтобы удержать сына рядом. Даже алкоголь, посредством которого Максим создавал для себя иллюзию «лёгкости бытия», помогал ей в этом, подкрепляя её позицию «правого и сильного».
С помощью терапии роли в семье были определены, маски сброшены. Получится ли у этих двоих повзрослеть и отказаться от своих страхов, зависит теперь только от них, от их воли. Им нужно научиться доверять друг другу. Максиму – встать и пойти. А его матери – издалека следить за ним, с гордостью и трепетом, как это делает любая мать, наблюдающая за первыми шагами своего ребёнка. И быть готовой «подуть на ранку», если это понадобится.
_________________________________
Онлайн-консультации с опытным психотерапевтом в клинике Корсаков доступны каждому.