Империя должна уметь менять стратегии. Стратегий у Империи вообще должно быть много – по числу её горизонтов.
С февраля вся сознательная и бессознательная наша общественность сосредоточилась на одном горизонте – украинском, или малоросском, будто позабыв о других. А они есть. Есть, например, Закавказье, где относительно недавно был заморожен тяжелый локальный конфликт. Ну т.е. как заморожен – просто волевым решением трансформирован из полноценной войны в так называемый конфликт низкой интенсивности. Сейчас на этом нашем горизонте вновь поднимается температура, конфликт искусственно размораживается.
Есть у нас стратегия в отношении этого горизонта?
Повторюсь: именно стратегия, которая была бы спланирована заранее, включала бы в себя планы на долгосрочную работу и продуманные механизмы конституирования реальности таким образом, каким нам это нужно.
Стратегия, т.е. планирование, а не реагирование.
Яркий пример – Донбасс. Относительно Донбасса в 2014-ом году, очевидно, никакого плана не было. Держава наша, увы, ничего не планировала насчет Донбасса, но вынуждена была среагировать на Донбасс как событие («Русская Весна»). И небывалая пассионарная активность на Донбассе, и поток пассионариев из большой России в Донбасс (добровольцев, гуманитарщиков, волонтеров, журналистов и т.д.) – всё вместе это вынудило государство среагировать на событие Донбасса и «вписаться в эту историю». Именно народ вынудил наше государство не бросить Донбасс, вынудил среагировать.
Но реагировать – мало. Нам нужно планирование, причем долгосрочное. Ибо это, т.е. всё то, что происходит сейчас, а происходит глобальный конфликт, Четвертая мировая война, всё это – забег на длинную дистанцию. Это не закончится ни завтра, ни даже послезавтра. Это надолго. Война теперь будет всегда. И будет тотальной. А тотальная война требует тотальной мобилизации.
Кто проводит тотальную мобилизацию? Нет, не государство. Государство в нынешнем его состоянии (речь о любом современном государстве, которое по определению не платоновское) само себе не позволяет дотрагиваться до тех сфер нашего бытия, внутри которых принимаются судьбоносные решения, в данном случае – решение о тотальной мобилизации. Это решение принимается лично тем человеком, который готов соработничать стране и государству, который сопряг свою личную судьбу с судьбой своего народа и своей державы. Решение о тотальной мобилизации принимает тот, кого Эрнст Юнгер назвал «рабочим». Именно в таком Рабочем и нуждается сейчас наша Россия-Евразия. Лев Гумилев называл таких людей пассионариями. Пасисонарий – тот, кто готов работать для державы, для будущего. Пассионарий хочет не комфорта, он хочет Империи, он обеспокоен перспективой, он болеет предельным. Пассионарий – тот, кто готов к работе, даже к грязной, и кто даже перед лицом смерти способен сказать: «Работайте, братья!». И братья будут отвечать ему: «Работаем, брат».
Работаем в окопах, работаем в расчетах БпЛА, в артиллерийских расчетах, работаем в штабах, работаем в университетских аудиториях и кафедрах научно-исследовательских институтов, работаем в парламентских залах и кабинетах больших начальников, работаем в Кремле, работаем на земле, под землей, под водой и в небе, работаем в мире идей – работаем вообще в мире и ради мира.
Но мир не дается просто так. И тем, кто в ответе за мир, т.е. нам, надо не только воевать за мир, но и иметь образ послевоенного мира. Мир – то, что проектируется. Для этого и нужна стратегия. Пассионарий, рабочий, человек длинной воли – тот, кто знает, какой мир ему нужен. Он не просто искатель приключений, но человек с представлением о должном.
Мы все помним, что СВО началась как великое русское исправление имен, мы собрались вернуть Украину к истокам её государственности, как сказал наш Верховный Главнокомандующий. Давайте признаем – эта задача осуществляется пока что не то чтобы эффективно. Враг пустил свой яд в тело Украины глубже, чем мы предполагали. Зло распространилось, и исправление имен, т.е. приведение вещей в соответствие с тем, чем они должны быть, мы вынуждены осуществлять не только на Украине, но во всем мире. Задачи действительно глобальны, и для таких задач, повторюсь, недостаточно лишь реагировать – нужно планировать.
И теперь скажу самое сложное и неприятное.
На территории государственного террористического образования «Украина» нас далеко не все ждут, исключая несколько областей. Донецкая и Луганская Народные Республики – это само собой. А кроме них? С Херсоном, например, все не так просто, как хотелось бы показать на картинке. Там с людьми надо работать, воспитывать и перевоспитывать, обучать и переобучать. Им годами промывала сознание «самостийная» пропаганда, что же вы хотите. Конечно, есть и те, кто оставался все эти годы тверд и сознателен, кто ждал нас и содействовал нам, но есть и совсем противоположное, как на идейном, так и на бытовом уровне. Об этом рассказывают те, кто сейчас работает непосредственно там, на земле, с местным населением. То же самое скажем и про Харьковскую область. Да и про многие другие области бывшей Украины. Что делать?
Быть может, нам сейчас нужна идеологическая перегруппировка?
Мы зациклились на славянском горизонте и на Украине как оной из локаций СВО. Это и правильно, потому что СВО началась с Украины, и «Украина» одна из важнейших ее локаций. Но СВО идет на территории всего мира, а не только Украины, и у СВО не один лишь (условно) малороссийский вектор. Вот сейчас дало о себе знать Закавказье, т.е. кавказский вектор. Даже тот же малоросский вектор лишь часть большого южнославянского, и уже дает о себе знать Приднестровье, Молдавия и Гагаузия. И ведь не стоит забывать и о векторе среднеазиатском: Казахстан, Афганистан…
Но вернемся к вектору южнославянскому.
Помните, что Достоевский говорил о братьях-славянах? Надо цитировать? Эта фраза из Дневника писателя за 1876 год была очень популярна в 2014-ом, но сейчас ее несколько подзабыли. Ну что ж, процитирую:
«…По внутреннему убеждению моему, самому полному и непреодолимому, – не будет у России, и никогда ещё не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобождёнными! И пусть не возражают мне, не оспаривают, не кричат на меня, что я преувеличиваю и что я ненавистник славян! Я, напротив, очень люблю славян, но я и защищаться не буду, потому что знаю, что всё точно так именно сбудется, как я говорю, и не по низкому, неблагодарному будто бы, характеру славян, совсем нет, – у них характер в этом смысле как у всех, – а именно потому, что такие вещи на свете иначе и происходить не могут…»
Все ведь так и было, как Достоевский сказал. Современная Украина – хороший отрицательный пример.
И надо признать, что сейчас мы объективно имеем дело на Украине уже не с русскими (малороссами), а с отделившимися от нас славянами, которые сейчас активно самоопределяются как нация, и война им в этом помогает. Соответственно и отношение к ним должно поменяться сейчас. Мы вновь освобождаем славян от очередного ига, причем таких славян, которые когда-то были русскими, т.е. нами, но которые уже почти перестали ими быть. И надо освободить их как можно скорее, пока с ними не сделали еще более жуткое, и чтобы этот славянский ручей не утек окончательно в сторону от русского моря, но обратно слился в нем. Однако, это если говорить по-пушкински, а если перевести на строгий язык политтехнологии, то будет так: Украину следует разбить как государство и остановить движение к национальному сомоопределению, основным вектором которого является русофобия, а уже после этого нужно будет сделать украинцев вновь русскими, т.е. вернуть их к истокам их идентичности. Сейчас это делать можно лишь на освобожденных территориях (в Херсоне идет эта сложная работа, в Мариуполе, на других территориях). На те территории, которые подконтрольны киевскому режиму, рычагов воздействия сейчас, по сути, нет.
Поэтому нам как можно скорее надо победить Украину как государство, чтобы закрыть русофобский проект. А чтобы победить Украину, как она есть сейчас, нужна идея (проект) того, какой Украина должна быть потом, т.е. после Победы. В теории справедливой войны это называется jus post bellum, т.е. право после войны – то, как будет устроен послевоенный мир. Войну мы имеем право начать тогда, когда точно знаем, что послевоенный мир будет лучше довоенного. Беда в том, что многие граждане Украины уверены, что довоенный их мир был лучше, тем более что образа мира послевоенного никто им не дал с нашей стороны. Мы проигрываем именно в этом: на Украине понимают, какой хотят видеть Украину как государство и будущую украинскую нацию, а то, что хотим мы – там не понимают. А мы сами понимаем?
Нам скорее надо ответить на этот вопрос: что мы хотим сделать с Украиной и каким мы видим будущее украинского (малоросского, если это наименование еще актуально) народа в пространстве открытого русского космоса.
