Я хочу рассказать о первом журналисте челябинского региона и о первом издании, которое, увы, не сохранилось. Моя маленькая статья в энциклопедии «Челябинская область» не может дать полного представления ни о рукописном ученическом журнале «Бродяга», ни о легендарной личности его редактора – Папия Павловича Подбельского. А ведь судьба главного героя фильма Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» – это судьба троицкого гимназиста (опошленная в киноварианте: ну, не ходили русские интеллигенты на каторгу из-за проституток, даже американских!), о котором знала вся просвещенная Россия 80-х годов ХIХ века.
Чем дышало юношество в конце ХIХ века?
Чтобы понять мотивы появления в мужской классической гимназии города Троицка (тогда Оренбургская губерния) литературного кружка учащихся именно в это время, в 1877 году, необходимо хотя бы гипотетически подышать воздухом той самой исторической эпохи, которым дышали гимназисты семидесятых годов ХIХ века. И уж совсем неожиданно звучит название бесцензурного рукописного журнала – «Бродяга». Сегодня доподлинно известно, что судьба членов кружка складывалась под знаком именно этого странного и почти пророческого названия. Гимназисты с окраины империи, где заканчивался (или начинался – как посмотреть) великий шелковый путь, стали революционными бродягами – соратниками Желябова, Плеханова, Мартова, Ленина, народовольцами, социал-демократами, анархистами, меньшевиками, эсерами и... просто каторжанами, ибо каторга уравнивала если не взгляды, то положение, в котором носители взглядов оказывались.
Именно в 60-е годы (уже позапрошлого века) из семян свободомыслия, брошенных прежде на поле русской культуры, вдруг проросла, окрепла и стала важной и значимой потребность интеллигенции свергнуть с себя иго нравственных авторитетов и традиций: в семье, в религии, в учебных заведениях. Это были времена нигилизма, которые в конце десятилетия под влиянием авантюриста Сергея Нечаева (общество «Народная расправа») и принципиального противника нечаевщины Николая Чайковского (чайковцы) разрешились первыми студенческими беспорядками в Москве и Санкт-Петербурге. 3а границами Российской империи в 60-е же Герцен звал к топору, Маркс создавал Интернационал, Бакунин – теорию анархизма. Внутри империи спорили о методах борьбы и пропаганды народники-либералы и народники-революционеры. А в промежутках между спорами обменивались книгами и газетами (их всегда не хватало) и снова спорили. В этом смысле и к имени лидера чайковцев – студента Петербургского университета Николая Чайковского следует вернуться. У него впереди была бурная революционная биография, завершившаяся, впрочем, вполне мирной кончиной в Лондоне в 1926 году. Но в 1869-м он создал своеобразный кружок (современные нам неправительственные организации назвали бы его «ресурсным центром»). Цель – снабжение других революционных организаций легальной и нелегальной литературой. Появилась у кружка типография, было основано книжное дело, налажены связи с заграницей, с заключенными и с другими кружками в городах империи. В начале 70-х чайковцы ходили в народ, реализуя в таком хождении свои надежды и получая собственный опыт разочарований. Продолжалось это до 1875 года, когда жандармы арестовали около пятисот человек. Пред судом предстало 193 интеллигента и разночинца – знаменитый «процесс 193-х», а оставшиеся на свободе народники оформились в организацию «Земля и Воля», которая уже ставила задачу свержения существующего государственного строя. С этого момента (т.е. с 1879 года) миру были явлены народовольцы, перешедшие от просвещения к террору. Но на первых порах книжки чайковцев буквально перепахали мозги честного юношества, живущего идеалами свободы, равенства и братства. Дошли эти книги и до Троицка...
Первый медалист новой гимназии
Почему Троицка? Почему не Челябинска, скажем? Дело в том, что в январе 2004 года Челябинской области исполнилось всего 70 лет. Самые крупные города региона сегодня –Челябинск, Магнитогорск, Златоуст, Миасс и Копейск. А 130 лет назад самым крупным торговым и культурным центром региона был город Троицк (Оренбургская губерния) с населением 30 тысяч человек. В Златоусте (с 1865 года – Уфимская губерния), рабочем городе казенных заводов, жило на тысячу человек меньше. А в Челябе (Оренбургская губерния) – и того меньше. Кстати, слово «челяби» по одной из тюркских версий переводится как «яма». И сегодняшний опорный город державы прежде вполне оправдывал это имя.
Троицк же в ХIХ веке оправдывал мечту Петра Великого о «вратах в полуденную Азию», здесь был настоящий клондайк в междуречье золотоносных рек Уй, Миасс и Увелька: чай и товары из Индии и Китая, Турции и Персии сделали город купеческой столицей степной окраины. В 70-х мужскую классическую гимназию имели только самые крупные города Урала: Пермь, Оренбург, Уфа и Екатеринбург. В 1873 году купцы уездного Троицка тоже открыли мужскую гимназию, а затем – женскую. До восьмого класса гимназии дошел... только один учащийся. Чтобы оправдать статус классической гимназии, необходимо было формально сделать первый выпуск. Из престижных соображений первому и единственному выпускнику дали золотую медаль (впрочем, вполне заслуженную) и за казенный счет отправили в Императорский Санкт-Петербургский университет. Звали медалиста Папий Подбельский. Он был самым старшим из гимназистов, уже успевшим завершить Уфимскую духовную семинарию. И вот теперь медалист и создатель тайного журнала «Бродяга» отправлялся навстречу судьбе в Петербург. Город и юноша сыграют в судьбе друг друга роковую роль...
В числе первых гимназистов купеческого Троицка были будущие революционеры-разночинцы: братья Иван и Николай 3обнины, братья Подбельские, братья Леонид и Алексей Кулики, Петр Маслов и Василий Харитонов.
Вопреки возражениям купцов, в богатый город как раз стали ссылать под надзор полиции народников. Вместе со ссыльными появились новые книги. В доме священника Павла Васильевича Подбельского можно было читать нелегальную заграничную, подцензурную и запрещенную печать и литературу. Павел Васильевич относил себя к церковным реформаторам, он стремился, чтобы его сыновья были самыми образованными, он поощрял чтение, верил в детей и не удивился бы, если бы узнал, что сын Папия станет при Советах министром почт и телеграфов, что его именем будут называть улицы, колхозы, совхозы и т.д. То, что один из сыновей поступил в Петербургский, а другой – в Казанский университеты, он воспринял как должное. И, похоже, понимал, что не только океан знаний, но и ураган революции ожидал их впереди.
Литературная коммуна – вот что придумал гимназист Папий в 1877 году. Подпольная библиотека из книг отца так и называлась: «Коммуна». Современник Парижской Коммуны (1871), парень бредил ею. А когда попал под пулю в Якутске в 1889 году, жандармы обнаружили в его бумагах письмо к французскому народу по поводу 100-летия Великой французской революции (1789).
Впрочем, литературный гимназический кружок в эти годы был обычным явлением. Известный исследователь истории уральской журналистики В. А. Павлов в труде «Очерки истории журналистики Урала» утверждает, что на Урале носителями народнических идей выступали главным образом учащиеся».
В начале 70-х главным центром смуты стала Пермская духовная семинария, где были подпольная библиотека и нелегальный ученический журнал (опять дети священников — неизученный и неосмысленный феномен русского освободительного движения, если вспомнить еще и Чернышевского с Добролюбовым). В 1871 г. в Екатеринбурге (Пермская губерния) чайковцы создали подпольный кружок учащихся местных гимназий и студентов Уральского горного училища. Примечательно, что именно они читали и закупали (на 2 тысячи рублей за один только сентябрь 1872 года!): «Капитал» Маркса, «Положение рабочего класса в России» и «Азбуку социальных наук» Флеровского (А. И. Берви), «Рабочий вопрос» Бехера, «Записки о французской революции» Лассаля, издания Русской секции 1-го Интернационала. В 1875 году кружок был разгромлен, но именно в этот период в горном училище появился первый подпольный студенческий журнал на Урале, сохранившийся до наших дней. В 1877 году во время арестов и обысков жандармы в Екатеринбурге нашли еженедельный рукописный журнал «Среда» № 2, датированный 24 сентябрем 1875 года. Издавал и редактировал его студент горного училища В. Орлов. В этом учебном заведении в те годы выходило несколько бесцензурных журналов. Конечно же, в них речь шла о порядках в учебных заведениях («мерзостях жизни») и о политике.
В степном богатом Троицке все делалось последовательно. Через год после создания кружка Папий решил, что пора издавать журнал. Назвали «Бродягой». Статьёй Папия «Христиане ли мы?» зачитывались гимназисты, и тайно гордился отец. Авторы писали дома, и «Бродяга» кочевал из дома в дом, словно втягивая в себя авторов и читателей. Кочевал 5 лет – до 1882 года. При аресте гимназисты уничтожили все номера, но сохранились черновики и мемуары авторов. В это время медалист Папий уже два года как был в Питере.
Многое начиналось с «Бродяги»...
Гимназисты Троицка на всю Россию прославились совсем не журналом и не библиотекой. Но об этом чуть позже. А вначале кружок переживал идеи народовольцев, потом появился ссыльный студент Казанского университета Петр Голубев (проходил по делу 193-х) – народник, потом марксист. Он стал любимым учителем гимназистов, а после отъезда Папия, связь, с которым никогда не терялась, возглавил кружок.
Из воспоминаний члена кружка Ивана Сажаева следует, что в первом номере «Бродяги» «немало было выписок из нелегальных газет и журналов, полученных из-за границы» отцом Папия Подбельского. Такой своеобразный дайджест прогрессивных по тем временам изданий стал традицией журнала. В декабре 1882 года, когда кружком заинтересовались жандармы, гимназисты не только не выдали им свой журнал, но и сумели сохранить в тайне имя учителя Голубева. В донесении штабс-капитана жандармерии Досекина по делу кружка есть такая запись: «...из числа 15 тетрадей со статьями некоторые обратили внимание своим крайне противоправительственным образом мыслей». В. А. Павлов в своих «Очерках...» отмечает: «Неуловимыми, тайными путями нелегальная литература проникала на Урал. 20 февраля 1883 года возле одного из домов Троицка был найден сверток, в котором оказались разрозненные номера «Листка «Народной воли» за 1880-1882 годы, номера журналов «Зерно», «Черный передел», «Земля и Воля», «Программа Северного Русского общества», «К русскому рабочему народу» — прокламация по поводу событий 1 марта 1881 года (убийство императора Александра II — П. Б.) и листовка Центрального кружка Петербургского университета «К студентам».
Я изучал множество свидетельств и мемуаров и могу точно сказать, что содержимое упомянутого свертка (как и многих других) было получено от члена Центрального кружка Петербургского университета Папия Подбельского.
А теперь о «чепябинском списке», прославившем троицких журналистов на всю страну. Это был «список полезной литературы» для других кружков России. Гимназистам удалось составить, напечатать и распространить его. Местный цензор не очень разбирался в нелегальной литературе, он поверил господам гимназистам на слово и дал «добро» на легальную печать в челябинской типографии. К указателю марксистской литературы в списке были причастны брат Папия — Николай, будущий соратник Ленина — Петр Маслов, а также Иван Овсянкин и Николай Зобнин. Систематический указатель троицких гимназистов был настольной книгой нескольких поколений революционеров: им пользовался казанский кружок Н. Е. Федосеева, петербургский — П. В. Точисского, самарский — В. И. Ульянова. В 1889 году при обыске у писателя А. М. Пешкова нашли «челябинский список» запрещенной литературы. А в 1885 году в Казани судили преподавателя Троицкой гимназии П. А. Голубева, и на этом процессе первый журнал нашего региона «Бродяга» был признан «противоправительственным журналом».
Здесь уместно вспомнить историю студентов Челябинского педагогического института, которые уже в советское время, в мае 1945 года, создали литературный кружок и успели выпустить один номер «рукописного» (отпечатан на машинке неизвестной Т. Большаковой) журнала «Снежное вино». Эти юноши и девушки повторили судьбу троицких гимназистов: они пошли по тому же этапу в Сибирь, не ведая ничего ни о «Бродяге», ни о судьбе его основателя, ни о странностях исторических параллелей.
А в конце восьмидесятых недавно минувшего столетия, под влиянием идей перестройки и любимого преподавателя — философа Николая Болдырева, студенты Челябинского государственного университета тоже выпускали «рукописный» полуподпольный журнал первого в истории города рок-клуба. Но этим явлением государство уже не заинтересовалось. Сегодня почти все гимназии и большие школы региона выпускают собственные газеты...
8 лет ссылки — за пощечину
Юрий Трифонов в романе «Нетерпение», посвященном жизнеописанию «русского Робеспьера» — основателя и руководителя «Народной воли» Андрея Желябова, рассказывал и о деле с пощечиной, и о Папии. Безусловно, они оказались под влиянием таинственного и авторитетного Желябова: бывший семинарист и гимназист, а теперь студент, член Центрального кружка университета, Папий Подбельский и его ближайший друг-студент, выпускник Бердянской гимназии Лев Коган-Бернштейн (через 9 лет после знакомства с разницей в несколько дней друзья погибнут в ссылке).
Странное, вибрирующее, готовое взорваться в точках интеллектуального кипения время накрыло Россию в 1880 году, когда троицкий гимназист перебрался в Питер. По воспоминаниям студента Московского университета П. Н. Милюкова, будущего яркого лидера партии кадетов, «в те годы университеты России, по определению хирурга Пирогова, были «барометром общества». И барометр предвещал бурю... Желябов с сентября 1879 года объявил охоту на императора. После взрыва в Зимнем (1880 г.) правительство осознало необходимость встречных шагов навстречу умеренной части интеллигенции. Был создан комитет с особыми полномочиями, объявляется «диктатура сердца», снимается консервативный министр народного просвещения Д. А. Толстой и на его место назначается прогрессивный А. А. Сабуров (он подаст в отставку в марте 1881 года и причиной отставки станет Папий). Сабуров хотел договориться с университетами. Ну, почему мы не умели и не умеем договариваться друг с другом на берегу?! Обязательно кого-то нужно сбросить с лодки! Характер такой? Простите за отступление...
Новый министр задумал расширить автономию некоторых университетских организаций путем их легализации. В 1880 году вокруг этой идеи кипели страсти. Но намерения сдержать революционное движение выдохлись уже в августе того же года. В 1881 году начались студенческие выступления. В феврале Андрей Желябов и Софья Перовская предложили Подбельскому и Когану-Бернштейну сорвать «годичный акт» Петербургского университета. В годовщину основания аlma mater собиралось до 4 тысяч студентов и профессоров. Приглашались знать и гости из министерства просвещения. Приходили студенты других учебных заведений. 8 февраля «годичный акт» был задуман ректором Бекетовым как акт примирения министра со студенчеством. В этот день Желябов, рискуя быть арестованным, пришел посмотреть на народовольцев Центрального кружка университета, которые договорились «оскорбить власть действием». Лев со товарищи с хоров должен был произнести речь и разбросать прокламации, написанные под диктовку Желябова. Папий под прикрытием студентов должен был ударить министра просвещения и скрыться.
После скучного выступления ректора, воспользовавшись присутствием в зале министра Сабурова, Лев Коган-Бернштейн разбросал прокламации «Народной воли» с криками: «Молчать, оратор! Мы вам не верим! Мы так и не услышали от вас ничего полезного!». Реакцией зала было гробовое молчание. Публика в партере растерялась, и в этой гнетущей тишине Папий Подбельский подошел к Сабурову и ударил его по щеке.
Эхо пощечины разнеслось по всей России. И до самого того рокового дня, когда 1 марта народовольцы осуществили свой план убийства императора Александра II, газеты обсуждали протест студента и его пощечину, за которой последовала отставка министра и ссылка в Сибирь Папия. Впрочем, 8 февраля обоим возмутителям спокойствия удалось скрыться. «Народная воля» сделала им паспорта с новыми именами, предоставила квартиры. Жандармы ловили их до апреля.
Ирония судьбы как насмешка над чистотой помыслов и идей преследовала Папия и его современников всю жизнь: он ударил министра А. А. Сабурова — достойного по взглядам и образу жизни сына декабриста. А внук декабриста Сабурова в 1900 году будет финансировать газету «Искра» некоего В. И. Ульянова. И сын Папия будет назначен В. И. Лениным министром почт и телеграфов в 1918-м. Сыновья двух антиподов ХIХ века в начале ХХ окажутся в одной исторической лодке. Еще одна гримаса судьбы: Лев и Папий прятались в той мастерской, где техники Желябова готовили бомбы для императора. А сам организатор покушения Андрей Желябов был арестован из-за пощечины Папия и прокламаций Льва за 40 часов до трагической для Романовых даты. И уже из Петропавловской крепости Желябов требовал признать его сопричастным к покушению, о котором он мечтал и должен был осуществить лично. Его казнили в апреле, когда арестовали Льва и Папия. Все трое едва доживут до тридцати лет ...
По тому, что мне удалось узнать о Папии Подбельском, пощечина министру была не просто игрой по сценарию Желябова и Перовской. 1 февраля министр не присутствовал на похоронах Федора Достоевского (Писателя, Каторжанина, Учителя). Студенчество восприняло это как косвенное унижение и оскорбление тридцатитысячной толпы «униженных и оскорбленных», которая шла за гробом. У меня нет точных данных на этот счет, но, по всему, Папий Подбельский не мог не быть на этих похоронах. И вам, коллеги, известен этот феномен: когда долго занимаешься изучением жизни какого-нибудь человека, ты словно начинаешь мыслить и чувствовать так, как мыслил и чувствовал он, объект твоего интереса... Никто не задумывался о том, что в России многое изменилось. Пушкина хоронили тайно. 3а гробом Некрасова боялись идти, а тут — 30 тысяч народу, гимназические и студенческие фуражки, венки от деятелей культуры и молодежи. А прогрессивного министра нет?! Никто не подумал, что Сабуров мог не захотеть идти рядам с обер-прокурором Священного Синода одиозным консерватором Победоносцевым. Не было Сабурова? Не было. Так пусть он за это ответит!!! По щекам его! По щекам! Безумство храбрых — всё равно безумство…
Смерть, которой могло и не быть...
Если вы видели фильм «Сибирский цирюльник» Никиты Михалкова, то легко и зримо можете представить последние годы Папия в Якутске, где он жил на вольном поселении, занимался сельским хозяйством, охотой, нажил троих детей и ждал — долгих восемь лет — разрешения вернуться в столицу или в Троицк, к родным и близким. Его, после года тюрьмы, приговорили к 3 годам ссылки, но добавили срок до 8 лет за пропаганду среди якутов . Отца, Павла Васильевича, уже давно лишили прихода за роковую пощечину сына, директора гимназии наказали за отличный аттестат Папия Подбельского. А рядом, в Якутске, жил лучший друг и соратник — Лев Коган-Бернштейн.
Губернатор Якутской области принял решение 22 марта 1889 года отправить ссыльных из Якутска в Вилюйск, где были невыносимые условия для жизни. Ссыльные взбунтовались. Прошел слух, что в пути они должны умереть от цинги или голода, потому что в долгую дорогу им запретили брать много провианта. Они написали протест губернатору. Вместо ответа пришел караул. Ссыльные первыми начали отстреливаться в надежде то ли на побег, то ли на громкую смерть...
Папия Подбельского это как бы не касалось. Он был уже вольным. Но, услышав стрельбу, он всё понял, накинул доху и бросился к солдатам уговаривать прекратить огонь. Но попал под выстрелы караула. И упал на снег. Дико хрипя предсмертным сто-ном, от которого стало страшно всем, он умер почти сразу. В крови было лицо. Кровь бежала на снег. Больше никто не стрелял. Ссыльные разоружились сами. Среди убитых пятерых ссыльнопоселенцев была беременная женщина — это Софья Гуревич (на ее квартире сначала скрывались Папий и Лев после скандала на «годичном акте»). Троих чуть позже повесили. Тяжело раненного Льва Когана-Бернштейна к петле подтащили на кровати и вздернули на виселицу прямо с нее. Ему было 27 лет. По суду за этот бунт прошло 32 человека. Некоторые выжили и оставили мемуары о «якутской бойне». После смерти Папия его детей взял на воспитание брат Николай...
Мне трудно сразу вот так поставить точку в этом очерке. А много раз представлял, что могло бы быть с этими чистыми и бесстрашными молодыми людьми, не пойди они в революцию. И всё равно всякий раз это оказывался трагический путь, ибо мир расправляется с пассивными идеалистами ничуть не менее жестко, чем с идеалистами активными. Историей не стоит восхищаться, историю не стоит критиковать, ибо те, ушедшие в прошлое, исторические фигуры нас не услышат. Историю просто следует изучать и знать. И когда я вижу по телевизору студентов, марширующих под знаменами нацболов или устраивающих свои «годовые акты» с фруктами, майонезами, публичными оскорблениями, когда я читаю неформальную студенческую прессу, например, сайт Федерации студенческих инициатив «Еретик», публикующий и документы «Народной воли», и полный текст выступления Когана-Бернштейна на университетском «акте», то вдруг с болью осознаю, что всё может повториться. Ибо даже знание не всегда даёт нам силу.
Павел БОЛЬШАКОВ, член Союза журналистов России
Р.S. Троицк — родина самого знаменитого при жизни адвоката Федора Плевако. Ста годами раньше описываемых событий в одном из храмов Троицкой крепости крестили и будущего баснописца Ивана Крылова. В ХХI веке этот город отличился тем, что в честь 250-летия со дня рождения открыл памятник основателю — наместнику Оренбургского края И. И. Неплюеву. Это четвертый город в России, после Москвы, Санкт-Петербурга и Екатеринбурга, где не забыли увековечить своих основателей.