О Владимире Николаевиче рассказывает спецкор «Комсомолки» и ведущая нашей благотворительной рубрики «Отдел добрых дел» Ярослава Танькова:
Утром я узнала о смерти Владимира Николаевича, а днем пришло сообщение от Люды Гордеевой - мамы пятерых детей: «Яся, хорошие новости! Послеоперационные анализы чистые. Вы меня спасли!»
О Людмиле Гордеевой мы последний раз писали в "КП" от 14 июня 2022. Мы боролись за жизнь этой больной онкологией многодетной мамы на протяжении десяти лет, а в этом году рак снова рецидивировал, причем сразу в двух местах, и все махнули на нее рукой. Чтобы спасти несчастную женщину, предстояло собрать просто баснословные деньги. Это казалось невозможным.
Когда-то, очень давно, Люда работала бильд-редактором в "КП", поэтому я не только написала про нее в очередной раз, но и обратилась к Владимиру Николаевичу за поддержкой, чтобы материал продвинули, может еще как-то помогли... На моей памяти наш главный не бросал в беде своих людей. Даже тех, кто был мимоходом и давно. Если к нему обращались, он делал все возможное, чтобы помочь. Но три миллиона с лишним! Было понятно, что не соберем. Комсомольские коллеги скинулись все, кто мог. Заметку продвигали, делалось, все возможное, деньги шли, но собранная сумма едва выходила за пределы миллиона. Надежда таяла. Владимир Николаевич писал в дружественные фонды, искал возможности помочь через чиновничий аппарат...
- Пятеро детей останутся без матери, неужели ничего нельзя сделать? - недоумевал он.
Увы, ничего, кроме как собрать деньги на сложнейшую операцию, сделать было нельзя. Люда легла в больницу в критическом состоянии. Ждать было нельзя, поэтому лечение начали, не зная, как его оплатить до конца. Таял собранный миллион, и мне было страшно спрашивать больную: «Как дела?», потому что понятно было, что дела плохи. И вот, когда деньги закончились, на счет клиники поступила недостающая огромная сумма. Это был дар Владимира Николаевича. Он подарил Люде жизнь, а ее детям - маму.
- Сегодня я сижу живая и очень счастлива, так как здорова! - пишет Люда. - Это стало возможным, благодаря неоценимой помощи Владимира Николаевича и вашей, дорогие читатели «Комсомолки»!
Это был далеко не первый случай, когда Владимир Николаевич откликался на беду тех, кому помогала наша рубрика. Впрочем, и без всяких рубрик к нему постоянно стояла очередь просителей. И я знаю, что во всех случаях он старался не оставить просьбу без ответа. Конечно, он не мог помочь всем, но я регулярно получала распоряжения главного «разобраться и помочь, чем можно».
Благотворительные материалы - не светская жизнь и с экономической точки зрения бессмысленны для газеты. Из-за них уважают, но ради них не покупают. И не всем близка эта тема. Поэтому несколько раз с момента, когда в 1998-м году я основала свою рубрику, она была на грани закрытия. Но Владимир Николаевич всегда вставал на защиту благотворительности в газете. Поклон ему за это до земли.
Очень часто добрые и хорошие, но несведущие люди повторяют, что бедным помогают только бедные. Мол, - «сильные мира сего всегда в стороне». Я много раз кидалась в бой, пытаясь доказать, что это не так! Что без крупных благотворителей половину сумм просто невозможно было бы собрать. Но проблема была всегда в том, что доказать это утверждение фактами почти невозможно - так уж повелось в нашей культуре, что не принято афишировать свои добрые дела. Я много раз обращалась к нашему главному редактору с просьбой озвучить его имя, рассказать, что он помог. И всегда получала отказ. «Танькова, прекрати прикручивать мне нимб! - писал Владимир Николаевич. - Помогли, и слава богу!»
И вот, очередная спасенная Владимиром Николаевичем жизнь, увы, последняя в его списке. И теперь я не просто могу, а должна рассказать об этом. Ведь дело вовсе не в «нимбе». Просто есть люди, вне зависимости от их политических, религиозных и прочих убеждений, за дверью которых стоит тот самый чеховский «человечек с молоточком», который своим стуком постоянно напоминает, что именно сейчас кому-то плохо. И хотя эти люди успешны, не нуждаются в саморекламе и вообще не нуждаются, они всегда слышат этот стук и стараются сделать все, что в их силах, помочь и поделиться. И я бесконечно благодарна Владимиру Николаевичу за то, что он, своими поступками, регулярно утверждал меня в этом знании.
Я пришла в "КП" в самом начале 1997-го года - именно в тот год Владимир Николаевич стал главным. Он подписывал мое первое удостоверение. Именно благодаря его правкам я училась журналистике и искусству слова вообще. Всегда поражалась, как у этого мегазанятого человека хватает времени на творческую редактуру. Чувство юмора главного было притчей во языцах - его выступления на планерках мы растаскивали на цитаты! Он был настоящим журналистом, профессиональным репортером, поддерживал любые, самые рискованные и сумасшедшие идеи расследований и до самой смерти не стал «кабинетным пиджаком», даже умер во время экспедиции, на лету. Он очень бережно относился к традициям старой «Комсомолки», начиная с новогодних капустников и заканчивая защитой заслуженных стариков. Я помню, как, когда Сунгоркин возглавил редакцию, многие побаивались его «бизнес-циничного» курса на самоокупаемость, идеи делать газету, исходя только из интересов читателя, остальное от беса. А он до последнего печатал дневники постаревшего Ярослава Голованова и полосы Инны Павловны Руденко, хотя они были «не в общем тренде современной КП». Он требовал со всех, как с себя, не признавая никаких «не умею пользоваться новыми программами», но с пиететом относился к работам Василия Михайловича Пескова, хотя тот до смерти так и не научился печатать их на компьютере. И для меня, пожалуй, именно это стало самой ценной наукой Владимира Николаевича - относиться с огромным уважением и бережностью к людям, будь то заслуженный обозреватель, маленький стажер, читатель или проситель, нуждающийся в помощи.
А еще у него была фраза, которую, я точно знаю, он не раз повторял не только мне, но и другим коллегам, в том числе расходившимся с ним во мнениях, возмущавшимся политикой редакции: «Все проходяще... Береги себя и свое сердце». Он так говорил, но сам себя никогда не берег, переживая за «Комсомолку», как за любимое детище, за дело своей жизни. Умер не просто коллега и главный редактор, ушел мой учитель и старший друг. И это очень больно.