«Не читал, но осуждаю»: эта фраза стала одним из символов высмеивания политического строя СССР и советского общества. Появилась она в 1958 году, когда советские газеты в изобилии публиковали гневные письма трудящихся со всех концов Союза – о их возмущении «предательским» романом Бориса Пастернака «Доктор Живаго». При этом никто из граждан этой книги не читал: в СССР она не издавалась.
«О публикации этого романа не может быть и речи»
Весной 1956 года Борис Пастернак предложил рукопись только что оконченного романа «Доктор Живаго» литературно-художественным журналам «Новый мир», «Знамя» и «Литературная Москва». Везде получил отказ.
Редакция «Нового мира» (во главе с авторитетнейшим Константином Симоновым) вернула Пастернаку рукопись с сопроводительным письмом.
В нём советские литераторы, пока ещё в очень корректных и деликатных выражениях, давали понять Борису Леонидовичу, что его понесло не туда. Что роман у него получился необъективным, изображающим эпоху революции и гражданской войны в искажённом виде. Что о публикации этого произведения не может быть и речи.
Тогда Пастернак отдал рукопись итальянскому репортёру Серджио Д’Анджело, а тот – издателю Джанджакомо Фельтринелли. В ноябре 1957 года роман был впервые издан – на итальянском языке.
Небывалая раскрутка «Доктора Живаго» на Западе и в «братских» социалистических странах
Никто бы особенно не заметил на Западе эту книгу, если бы не ЦРУ.
В 2014 году американцы рассекретили большое количество материалов о том, как спецслужбы США переводили «Доктора Живаго» на все основные языки мира, издавали и распространяли его в разных странах (в том числе и государствах социалистического блока – совершенно бесплатно).
В этих документах роман Пастернака прямо именуется «важным инструментом антикоммунистической пропаганды». Вещавшее на СССР «Радио Свобода» «ежедневно его читало без сокращений. Мы читали роман в замедленном темпе, надеясь, что некоторым слушателям удастся его записать и тайно распространить».
В марте 1958 года стало известно о выдвижении Пастернака на Нобелевскую премию. Советский посол в Швеции довёл до Академии в Стокгольме: «выдвижение Пастернака на Нобелевскую премию было бы воспринято как недоброжелательный акт по отношению к советской общественности».
В Москве Союз советских писателей тем временем решил: чтобы избежать скандала и лишить западную прессу возможности раздувать шумиху вокруг «запрещённого в СССР» «правдивого» произведения, – надо просто издать «Доктора Живаго» у нас, да и всё.
Однако на это решение было наложено вето, по указке «с самого верха».
От «наживки на ржавом крючке» до «свиньи»
23 октября Нобелевскую премию, несмотря на протесты Москвы, присудили Борису Пастернаку. Это вызвало крайнее раздражение и было расценено как политический демарш, направленный против Советского государства.
25 ноября Борис Пастернак получил первое оскорбление со страниц «Литературной газеты». Там написали:
«Пастернак получил роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды, которую осуществляет Запад».
И понеслось. Гнев советской государственной машины обрушился на писателя. Тон в травле Пастернака задал сам Никита Хрущёв, в свойственной ему грубой и эксцентричной манере. Эстафета от генсека была принята, и вот уже первый секретарь ЦК ВЛКСМ Владимир Семичастный прилюдно сравнивает Пастернака со свиньёй.
Корректные выражения уступают место резкой критике «предателя». Борис Полевой называет Пастернака «литературным Власовым».
Известный писатель вмиг превратился в изгоя. Его исключили из Союза писателей и Союза переводчиков. ТАСС официально заявил:
«Со стороны государственных органов не будет никаких препятствий, если Б.Л. Пастернак выразит желание выехать за границу для получения присуждённой ему премии. В случае если Б.Л. Пастернак пожелает совсем выехать из Советского Союза, общественный строй и народ которого он оклеветал в своём антисоветском сочинении «Доктор Живаго», то официальные органы не будут чинить ему в этом никаких препятствий».
Решил остаться писателем, и не становиться пропагандистом
Это было открытое приглашение выехать из страны и больше не возвращаться. Однако Пастернак не эмигрировал. Он решил отказаться от Нобелевской премии и остаться на Родине. В письме Хрущёву от 31 октября писатель утверждал:
«Я не мог себе представить, что окажусь в центре такой политической кампании, которую стали раздувать вокруг моего имени на Западе». А также написал: «Выезд за пределы моей Родины для меня равносилен смерти, и поэтому я прошу не принимать по отношению ко мне этой крайней меры. Положа руку на сердце, я кое-что сделал для советской литературы и могу ещё быть ей полезен».
Это письмо было принято Никитой Хрущёвым благосклонно, – как свидетельство того, что запущенная им травля достигла цели, – и тут же опубликовано в «Правде». Более того писатель твёрдо отстаивал свою позицию: «Я никуда не поеду из СССР!».Травлю Пастернака в прессе, тем не менее, сразу свернуть было уже невозможно, и она продолжалась ещё и в ноябре.
Потом историю замяли, и Борис Леонидович с облегчением написал:
«В моём положении нет никакой безысходности. Будем жить дальше, деятельно веруя в силу красоты, добра и правды. Советское правительство предложило мне свободный выезд за границу, но я им не воспользовался, потому что занятия мои слишком связаны с родною землёю и не терпят пересадки на другую».
Я думаю, что изначальное решение Союза писателей опубликовать роман в СССР было верным. А своими протестами в адрес Нобелевского комитета и травлей Пастернака правительство во главе с Хрущёвым лишь способствовало росту популярности романа «Доктор Живаго» и его превращению в знамя антисоветской пропаганды.
С Вами был Владимир, канал «Две Войны». У меня есть 👉 сайт , 👉 Одноклассники, 📍YouTube, Телеграмм. Пишите своё мнение!
Как Вы считаете, зачем Хрущёв затеял эту кампанию?