Было далеко за полночь, когда в дверь постучали. Я отпер замок и увидел профессора. Он бесцеремонно прошёл к чайному столику, распечатал стоявшую на нем бутылку аррака (местная пальмовая водка), налил себе ровно сто грамм (что касается алкоголя и всевозможных веществ, у профессора глаз - алмаз) и выпил залпом. После чего уселся на стул и принялся сворачивать самокрутку. Некоторое время, закусив язык, он сосредоточенно распределял горку курительной смеси по всей длине прямоугольного клочка папиросной бумаги. Затем, положив с края самодельный фильтр, подцепил бумагу большим и указательным пальцем и виртуозно свернул её в трубочку, послюлявил, постучал фильтром о столешницу и, весьма довольный результатом, продемонстрировал готовую самокрутку мне.
- Бог мой! - воскликнул я, - Где вы научились так мастерски сворачивать самокрутки, профессор?
- Сама жизнь научила меня, мой друг, - вздохнул он.
Я не нашел, что на это ответить.
- Завтра, - тем временем продолжал профессор, - нам нужно будет купить ещё сигарет, пальмовой бормотухи, этой дряни и билетов на плотной бумаге, - с этими словами он потряс перед моим носом билетом в архелогичечкий комплекс Полоннарува.
- А билеты-то вам зачем? - удивился я.
- Мой друг, вы что, ополоумели? - профессор посмотрел на меня поверх очков, - Я же из них фильтры для самокруток делаю!
Мы вышли на балкон и сели в деревянные кресла. Ветер давно стих. На небе сняли звезды. Неожиданно выключилось электричество, и повсюду воцарилась тьма. Только свет звёзд, тёмные силуэты гор, звуки ночного леса и песня пьяного шри-ланкийца где-то далеко внизу... Профессор сделал несколько глубоких затяжек и передал самокрутку мне.
- Вот, держите, мой друг, - сказал он, - вы должны это увидеть.
- О чем вы профессор? - не понял я, но он так ничего и не ответил.
Я взял самокрутку и легонько затянулся. Тут же по телу стало растекаться приятное тепло. Я откинул голову на спинку кресла и посмотрел в ночное небо. На нём, словно алмазная пыль на иссине чёрном бархате, сняли звезды. Сначала я просто смотрел на них, и мой взгляд хаотично перемещался с одной на другую. Потом из мерцающих точек начали складываться созвездия. Профессор не говорил ни слова, я тоже молчал и только глядел в небо. В какой-то момент я заметил, что звезды распределены неравномерно: на некоторых участках небосвода их почти не было видно, в то время как прямо над нами висело целое "облако" искрящихся точек. Оно поднималось из-за тёмной громады пика и тянулось через весь небосвод... Неожиданно в моей голове будто что-то щёлкнуло, и в бездонном космическом пространстве прямо над нами снова возник Он. Пернатый змей, тот самый, которого видели и которому поклонялись индейцы майа. Он плыл в изначальной пустоте. Звезды и далекие туманности были его сияющий чешуей. Его мерцающее тело, едва заметно изгибаясь, тянулось через весь небосвод: от одного его края до другого. Его движения неуловимы для человеческого глаза, ведь он живёт в другом времени...
- Вы видите Его, мой друг? - шёпотом спросил профессор.
- Да, - тихо сказал я и уже через секунду буквально ощутил, как мы мы несёмся в этом бешенном хороводе сияющих звёзд, закручивающемся в спираль диаметром 200 тысяч световых лет... А кто "мы"? Куда и зачем несемся?
- Интересно, - прервал мои размышления профессор, - а что такое Солнце с точки зрения Пернатого змея? Должно быть, лишь искорка на его чешуе. Едва заметная точка, моргнула и тут же исчезла. Для Него она светила считанные мгновенья. Но все же она была: возникла, существовала какое-товремя, а потом погасла. Догадывается ли Он, что это была звезда? Не самая маленькая, не самая большая. Одна из бесконечного множества. И пока она горела, вокруг неё успела сформироваться целая планетарная система, а на третьей планете (если считать от звезды) даже возникла белковая жизнь. Эта жизнь принимала причудливые формы, некоторые из которых оказались способными создавать сложные, запутанные сюжеты, наделяя вещи значениями, и играя с ними. Они ненавидели и любили, предавали и спасали друг другу жизнь. Все это казалось им таким важным... И каждый искал смысл, многие даже находили, а по сути придумывали его для себя, но все равно продолжали искать. Искать, не задумываясь над тем, а какой вообще может быть смысл во вспыхнувшей на долю секунды и тот час погасшей точке...