История Великой Отечественной войны на Логойщине еще полна страшных нераскрытых секретов. Даже через столько лет к известной всему миру Хатыни, чья трагедия заставила содрогнуться миллионы сердец, в список траурных топонимов добавляются новые названия. Возможно, совсем скоро в еще одну красную строку будет вписано урочище «Еврейский лесок», что недалеко от деревни Добренево. О том, что произошло здесь в далеком 1941-м, еще может рассказать ныне живущая свидетельница трагедии Прасковья Антоновна Каверович.
Прасковья Антоновна 28 августа отметила свой 100-летний юбилей. Как рассказывает ее дочь Галина, на торжество собралось более 40 гостей, а за музыкальную программу празднования юбилея отвечал актер театра и кино Евгений Никитин. Примечательно, что сама виновница торжества не только принимала поздравления, но даже станцевала для гостей.
Нужно отметить, что ясность ума и памяти 100-летней сельчанки просто поражают. События, даты, имена и фамилии даже спустя столько лет — рассказ о своей жизни женщина ведет стройно и уверенно.
— К 99 годам мама как-то ослабела, — говорит Галина. — Казалось, что угасает. А ближе к 100-летию в нее словно дух молодости вселился — бодрая и веселая стала. Если бы не зрение, которое сегодня подводит, она вообще бы молодец была. А так, слава Богу, на своих ногах, живет строго по расписанию, начиная день с часовой молитвы, в которой просит здоровья для всех близких, поест с аппетитом, обязательно послушает новости. Радио для нее — основной источник информации, песни для души. Мама всегда была знатной певуньей, может и сейчас любимую затянуть…
«Решила быть учительницей»
— Я сама местная, вся жизнь в Добренево прошла. У моих родителей было 10 детей. Правда, выжили не все — к началу войны остались Серафима, Ефросинья, Зося и я. Две сестры уже замужние были, жили отдельно, — рассказывает Прасковья Антоновна.
С детьми и хозяйством управлялась мать Надежда Петровна, так как отец Антон Иосифович в составе группы односельчан в 1933 году был отправлен на Беломорканал.
— Добровольно никто не хотел идти, ночью забрали и увезли, — вспоминает она. — Семь лет скитался, вернулся только в 1940-м, перед самой войной. Да и то, пожил с нами недолго. Попался немцам в руки, отправившись с болота в разведку, до сих пор не знаем, что с ним стало.
Если большинство молодых людей оставалось в деревне на хозяйстве, то Прасковья с подругой, окончившие семилетку, решила пойти на учительские курсы. Ехать далеко не пришлось — обучение проходило в Плещеницах.
Учительствовать отправилась в Корень, где девушке передали учеников начальной школы с 1 по 3 классы.
— В 1941-м пошли на летние каникулы, а вернуться в школку уже не пришлось — война, — говорит Прасковья Антоновна.
Раечка-подружка
Немцы в Добренево появились быстро. Первые слухи о чужаках на мотоциклах, разъезжающих с автоматами и губными гармошками по сельским улицам, разлетелись в считанные часы.
— Говорили, что видели их в Острошицком Городке, потом в Логойске. А к концу июля добрались и до нас. Все началось с того, что в здание бывшего сельсовета привезли группу людей. Вроде как евреев, где были и дети, и пожилые. Закрыли их там, поставили охрану. Приехал даже бургомистр, полицаи из местных. Самые смелые отправились посмотреть и тут же разнесли новость, что среди евреев есть молодая красивая девушка. Пошла и я. Оказалось, что это моя близкая подруга Рая — докторша из Кореня, — вспоминает женщина.
Бургомистром тоже был местный — добреневский Иван.
— Ванечка, пусти Раю ко мне хоть одну ночку переночевать, — просила Прасковья.
Немецкий прислужник позволил погостить у подруги не только Раисе Грингаус, но и ее матери. Пленники особо не рассчитывали на милость, подозревая, что остались у них считанные дни.
Так и случилось: мать еврейской девушки рано утром увел полицай, расстреляв ее недалеко от деревни. Раису по какой-то причине не тронули, видимо, у бургомистра были на нее свои планы.
— Позже мы узнали, что всех людей, которые ночевали в сельсовете, отвели на гору, примерно в 1,5 километра от Добренево, заставили вырыть ров и расстреляли. Лежали бедолаги под открытым небом, пока местные не присыпали их землей, — говорит Прасковья Антоновна. — Это были евреи из Прутков, Терехов, Козырей. Говорили, что погонят их под Логойск, но оставили у нас. Сколько их там было, никто точно сказать не мог. Видели только, что среди взрослых мелькало четверо деток.
Уцелевшая Раиса квартировала у подруги почти год, и встретиться им довелось еще раз, но уже в 1962 году, когда спасенная еврейка приехала на суд над полицаями. Тогда-то она и рассказала Прасковье, что некоторое время жила у людей в Юрковичах, затем пряталась по другим деревням, спасаясь от полицаев, а потом была отправлена в Крым, где возглавила одну из больниц. Вышла замуж за военного, родила сына.
— Суждено Раисе моей было выжить, хоть и болела сильно, ногу сломала, которую сама же себе, как врач лечила, грамотно составив перелом. И горя столько на ее долю выпало — не позавидуешь, — говорит Прасковья Антоновна. — А вот адресами не обменялись, потеряли друг друга. Может и в живых ее нет, но родные-то остались…
Горели деревни…
Когда в 43-м прошел слух, что палят деревни, добреневцы бросили свои хаты, оправившись в партизанский район.
— Мы добрались до Селища, где стоял партизанский отряд. Сначала жили у тех, кто согласился приютить семьи с детьми. А когда и здесь стало опасно, то обосновались в лесу. Сидели в болоте, но даже там меня настигла пуля — немцы, прочесывая лес, стреляли из автоматов. Спасло только то, что фашисты не знали местности и боялись утонуть в багне, — вспоминает Прасковья Антоновна.
Вернулась семья, потерявшая отца, на пепелище: в 1943-м, отступая и грабя деревни, фашисты сожгли и Добренево.
— Выкопали землянку, в которой прожили шесть лет. Позже появилась небольшая времянка, потихоньку собрали на нее лес, — говорит она. — Было это в 1948-м. Так хотели в свой дом, что за одно лето своими силами и построили.
Муж-пограничник и многодетная мать
Учительствовать Прасковья Антоновна перестала после того, как священник окропил святой водой ее дом. Об этом факте узнали в райкоме и вынудили идеологически «неграмотного» специалиста написать заявление об увольнении.
— Работать надо было, вот и пошла в магазин, — рассказывает сельчанка. — А когда один за одним стали появляться дети, а родила я шестерых, то долгое время сидела в декретном, вела свое хозяйство. В 50 лет получила право на льготную пенсию. Так что работал муж.
Супруг Прасковьи Антоновны — Антон Михайлович — еще до войны проходил срочную службу на Дальнем Востоке. Призывался с завода «Амурсталь», куда попал в составе группы завербованных молодых людей из Беларуси. На острове Ханка, граничащем с Японией, стоял их гарнизон. Охранял границу до конца войны.
— Вернулся домой, в Добренево, только в 1949 году. Поженились, купили времянку. А потом построили себе небольшую хатку. Муж устроился в лесничество, с материалами проще было, — замечает Прасковья Антоновна. — Нет его в живых уже много лет, так что век свой доживаю одна. Но дети помогают, без них я уже никуда. Приезжают по очереди, готовят, смотрят. Дай Бог им здоровья!
У Прасковьи Антоновны 10 внуков и 14 правнуков, так что ветвей у родословного древа Каверовичей много. Сила есть и у корней — родительское гнездо остается уютным и теплым. Все это и дает жизненную силу его мудрой хозяйке.
Автор: Елена Харевич