Вчера, 13 сентября 2022 года, на девяносто втором году жизни скончался выдающийся режиссёр Жан-Люк Годар.
Он родился в далёком 1930 году и был всю жизнь бунтарём. В эпоху студенческих волнений 1968 года Годар был в самом центре событий. А в 1960 году он снял свою самую знаменитую картину «На последнем дыхании» с великолепным Жаном-Полем Бельмондо в главной роли.
Поговаривали, что будущую звезду мирового уровня тщедушный Годар случайно нашёл в метро и после короткой встречи, разглядев в парне недюжинный талант, пообещал его сделать суперзвездой. Как вы понимаете, обещание своё Жан-Люк выполнил.
Годар - ребёнок войны. В 1945-ом ему было всего пятнадцать, а в тридцать лет он снял настоящий шедевр, который отметил даже такой гений, как Орсон Уэллс, кумир начинающего режиссёра и реформатор киноязыка.
Как-то мне в одном французском издании попалась на глаза интересная фотография. На ней был запечатлён огромный, как орангутанг, Орсон Уэллс, который в одной руке держал кубинскую сигару, а другой обнимал молодого, тридцатилетнего Годара в тёмных окулярах. Снимок был сделан на каком-то фестивале в 1960-м году. Вид у Уэллса был очень даже довольный и уверенный, а вот Годар, извините, выглядел полным «ушлёпком».
Кстати сказать, Годара ненавидели все. Вот как о нём отзывался, например, Ингмар Бергман: «Я никогда не мог ничего вынести из его фильмов. В них чувствовалась конструкция, псевдоинтеллектуальность и полное отсутствие жизни. Безынтересно в кинематографическом плане и бесконечно скучно. Годар — это долбаная скука! Он делает свои фильмы для критиков. Одна из его картин «Мужское-женское» снималась здесь, в Швеции. Она отупляюще скучная».
О.Уэллс о своём Vis-a-Vis на знаменитом снимке писал: «То, что он даёт как режиссер — запредельно. Но я не могу его воспринимать серьезно как мыслителя, и это, пожалуй, наш камень преткновения, поскольку он себя таковым считает...» и далее: «Его дарования по части режиссуры огромны. Но Годара-мыслителя воспринимать всерьез я не могу». Согласитесь, довольно кислый комплимент. Правда, Гюго писал, что, «когда человек выше своих современников, когда он — воплощение прогресса, ему приходится иметь дело не с критикой, а с ненавистью». И Годар нёс на себе это проклятие всю свою жизнь.
Итак, поговорим о его бесспорном шедевре, о его фильме «На последнем дыхании». Эта картина, как и многие другие выдающиеся шедевры, - результат коллективной работы молодых, азартных реформаторов, которые собирались поначалу в парижской синематеке на Трокадеро, смотрели «папино кино», а затем писали теоретические статьи и издавали их в своём журнале Cahiers du Cinéma. Какое-то время спустя молодые бунтари решили сами попробовать силы в режиссуре, вооружившись предварительно собственными теоретическими выкладками. Сначала Трюффо и Шаброль достигли успеха и вот настала очередь скандального и неуживчивого Годара.
Сюжет «На последнем дыхании» основан на газетной заметке о реальном преступлении, совершенном Мишелем Порталем в 1952 году. Франсуа Трюффо и Клод Шаброль, известные критики журнала Cahiers du Cinéma и начинающие кинематографисты, вместе создали предварительную версию сценария. Однако они забросили идею, пока к проекту не подключился Жан-Люк Годар, еще один выходец из Cahiers, который тогда разрабатывал другой проект, но устал от него. В 1959 году трио получило ограниченное финансирование: Трюффо и Шаброль уже прославились фильмами «400 ударов» и «Красавчик Серж», поэтому могли настаивать на кандидатуре Годара в качестве режиссера. Исполнитель главной роли Жан-Поль Бельмондо был практически неизвестен в то время, поэтому для коммерческой привлекательности проекта ему в пару была выбрана начинающая звезда Голливуда Джин Сиберг. Годар насытил сценарий многочисленными культурными и кинематографическими отсылками, а некоторые сцены сочинял непосредственно перед началом съемочного дня, при этом позволив актерам активно импровизировать. Он задумал снимать фильм в репортажном стиле: на локациях, при естественном освещении и ручной камерой. Ручная камера легендарного оператора Рауля Кутара идеально ухватила атмосферу парижских улиц и квартир, где стремительно развивается история любви и предательства.
Все это только усилило впечатление естественности и непосредственности, а динамики добавило активное использование монтажного приема jump cut. Годар буквально переписал правила кино за счет рваного монтажа, слома «четвертой стены», аллюзий на нуар и многочисленных отсылок и цитат. Получился какой-то не просто фильм, а мета-фильм, то есть такая картина, которая как бы рефлектировала саму себя. Создавалось новое необычное художественное пространство: зритель одновременно и смотрел фильм, находясь непосредственно внутри самих событий, и рассуждал по поводу того, каким необычным языком оказалась рассказана эта, в общем-то, тривиальная история.
Коротко напомним, в чём там было дело: Мишель Пуаккар, мелкий жулик и поклонник Хамфри Богарта, этой легенды американского нуара и «крутого детектива», угоняет машину и убивает преследующего его полицейского. Вернувшись в Париж, он возобновляет отношения с Патрисией, которую случайно встречает на бульваре, продающую газеты, она оказалась американской студенткой-журналисткой. Завязываются ничего не обещающие отношения. Девушка подпадает под обаяние будущего Профессионала: она очарована этой органичной безбашенностью и самонадеянностью. Герой Бельмондо проводит дни, воруя машины, занимаясь любовью и разговаривая обо всем на свете и ни о чём серьёзном. Слова в фильме - это мыльные пузыри как реплики в американских комиксах. Почему? Да потому что, если Бог и слово - это синонимы, по Матвею, то, значит, Бог давно умер, а жизнь превратилась в абсолютную бессмыслицу. Вспомните знаменитый жест Бельмондо: большим пальцем руки он проводит по нижней губе, словно закрывает свой рот на замок «молнию». Это жест по всем законам семиотики, которой увлекались все участники группы «французской новой волны», что-то да значил. Скорее всего, этот жест герой подглядел в каком-то американском боевике с Хамфри Богартом в главной роли. И жест этот является важной составляющей поэтики фильма в стиле нуар.
Одна из характерных черт американского нуара — интерес к нездоровым, фанатичным персонажам, кидающимся в различные авантюры и действующим необдуманно, вопреки законам логики. Однако несмотря на отчаянность персонажей нуаров, их планы не срабатывают, а цели не достигаются. Героям не удаются не только преступления, но и решение вполне невинных задач: добраться до Лос-Анджелеса, устроиться тихо-мирно хозяином парковки, подработать на романе со старой дамой. Скрытая ирония фильма Годара заключается в том, что вместо старой богатой американки на пути авантюриста встречается очаровательная бедная американская студентка, готовая тут же забыть своего возлюбленного при серьёзной опасности. Как будто в последней сцене вы видите цитату уже не из американского нуара, а из книги популярного тогда философа экзистенциалиста Албера Камю («Посторонний»). Именно таким «посторонним» для всего мира и предстаёт герой Бельмондо в трагической финальной сцене. Но откуда берётся этот трагизм? Правильно. Он берётся из того же нуара, из пошлых клише жанра. Дело в том, что клише американского нуара предполагают некую фатальность. Беспощадная, деструктивная сила погребает любое человеческое желание, подобно водопаду, безучастно смывающему трупы. Клише-то, клише, но как писал современник Годара, теоретик пост-модернизма, Ролан Барт в своём сборнике «Мифологии», даже телевизионные пошлые шоу в виде американского кетча являются ни чем иным, как воспоминанием коллективного бессознательного о великой греческой трагедии, в которой злой Рок играл не последнюю роль. Вот вам и простой жест большим пальцем о нижнюю губу, прямо скажем, губастого и ещё не очень складного Бельмондо.
Итак, главным героям фильма надо достать деньги и сбежать в Италию. Но Италия и предстаёт в фильме как некая недостижимая цель. Так и слышится в этом знаменитое: «В Москву! Москву!» из чеховской пьесы. И античный Рок воплощается на экране в виде бегущей световой рекламной строки над крышами бесподобного, прекрасно снятого с помощью ручной камеры Рауля Кутара Парижа. Того самого ночного Парижа, который с помощью недавно открытой сверхчувствительной плёнки уже засветился в фильме Франсуа Трюффо «400 ударов». «Привет, друг! - словно обращается к Трюффо режиссер. - Ты первый показал нам, как хорош этот город ночью, а теперь его реклама наглядно показывает нам всю силу античного Рока, в одном мелькании своём через кинематографические клише американского нуара, давая возможность вспомнить ненароком и о «Царе Эдипе» Софокла. И пусть Бельмондо ещё раз проведёт своим большим пальцем по нижней губе. Имеющий глаза - да увидит, а увидев, поймёт». Вот это и есть поэтика мета-фильма, потому что мета в переводе с греческого означает предлог «о», или о чём мы, собственно, и говорим, прибегая к скрытым смыслам. И фильм сам себя рассказывает, создавая иллюзию самодвижущегося сюжета, достигая, таким образом, высшего уровня органики и правдоподобия.
Бельмондо и Сиберг не верили в успех фильма, они просто не привыкли к такому уровню сумасшедшей импровизации, но успех превзошёл все ожидания. Он был стремительным и колоссальным. «На последнем дыхании» пользовался огромной популярностью у зрителей, критики писали ему оды, а Годар удостоился приза за режиссуру на Берлинском кинофестивале. С тех пор фильм постоянно входит в разнообразные списки лучших, является одним из краеугольных камней кинообразования и остается влиятельнейшим феноменом культуры вообще. А сегодня умер создатель этого чуда. На мой взгляд, Годар так и не смог повторить своего успеха, но «На последнем дыхании» - это само совершенство, а совершенство не подлежит тиражированию, а тот, кто это совершенство создал, обычно, согласно Гюго, вызывает лишь ненависть у своих коллег. Так давайте отдадим дань Жану-Люку Годару. Хорошо, что он всё-таки посетил наш бренный мир и оставил после себя одно бесспорное чудо.
Автор: Евгений Викторович Жаринов
#жан-люкгодар #годар #новаяволная #жаринов #кино #кинематограф #режиссер