Почти два года Андрей Лабыгин является Уполномоченным по защите прав предпринимателей в Иркутской области. Он пришел в аппарат бизнес-омбудсмена из политики. До этого несколько лет работал в Думе Иркутска и в Законодательном собрании Иркутской области. Как отмечает Уполномоченный, знания о том, как работают различные государственные механизмы, не раз помогали ему в защите интересов бизнеса, на долю которого в последние годы выпало немало испытаний — от разрушительного наводнения в 2019 году до санкционного давления в 2022-м. В интервью корр. ИА IrkutskMedia Андрей Лабыгин рассказал о проблемах, с которыми к нему обращаются предприниматели, компромиссе между государством и бизнесом, и нашумевшем законе о рекламе.
— Андрей Николаевич, вы пришли в аппарат Уполномоченного по защите прав предпринимателей из политики. Что оказалось самым трудным в смене деятельности? Или вам, наоборот, было проще?
— Механизм назначения Уполномоченного непростой. Сначала мнение о кандидатуре регионального бизнес-омбудсмена высказывает предпринимательское сообщество, затем ее согласовывает Уполномоченный при президенте РФ Борис Титов. Назначает бизнес-омбудсмена губернатор Иркутской области. Отмечу, что позиция Бориса Титова заключается в том, чтобы Уполномоченные в регионах были из бизнеса. Я —исключение.
На мой взгляд, нужно не просто быть предпринимателем, владеющим ситуацией по вопросам бизнеса, но и быть в курсе механизма работы субъекта, где бизнес-омбудсмен предполагает защищать интересы предпринимателей. Ведь одно дело понимать проблему, другое — знать, как ее решать.
— С какими сложностями пришлось столкнуться?
— Когда я начал работать в должности Уполномоченного, мне не было сложно. Одним из направлений нашей работы является рассмотрение обращений предпринимателей, у которых вопросы или проблемы возникают зачастую из-за того, что они не могут позволить обратиться к юристам и сориентироваться в действующем законодательстве и его изменениях. К слову, почти все сотрудники аппарата — квалифицированные юристы. Наша задача — отслеживать все изменения законодательства, и сделать так, чтобы его нормы действительно защищали предпринимателей. Мы мониторим ситуацию в правовом поле, изучаем системы "Гарант" и "Консультант", взаимодействуем с правовым управлением губернатора, правительством, Законодательным собранием, правоохранительными органами.
Полномочия бизнес-омбудсмена достаточно серьезные, но мы не являемся органом государственной власти и не обладаем властными полномочиями. Мы — институт, который выступает мостом между бизнесом и государством. Работа с предпринимателями требует высокой квалификации, потому что специфика возникающих вопросов требует серьезной проработки. Часто работаем над вопросами, ответы на которые никто не может дать. В этом состоит сложность.
Бизнес представлен во всех сферах жизни, и зачастую требует защиты. Но мы никоим образом не подменяем ни адвокатскую деятельность, ни деятельность правоохранительных органов.
— Часто ли к вам обращаются за помощью предприниматели? С какими проблемами?
— К нам обращаются с разными проблемами. Наша основная задача — помочь предпринимателям во взаимоотношении с государством, урегулировать возникший конфликт. Ведь государство смотрит на предпринимателя в первую очередь как на источник налогов, а налоги, понятно, люди оплачивают без большого энтузиазма. Тогда проводятся различные контролирующие мероприятия. В итоге представители бизнеса считают, что органы власти вторгаются в их свободу, и начинают "искрить". Искры возникают из-за налоговых проверок, действий контролирующих органов, правоохранительных структур, административного давления и прочего. Поэтому предприниматели обращаются к нам за консультацией, поддержкой и защитой. Мы принимаем участие в рассмотрении дел судами, Федеральной антимонопольной службой. Сейчас в связи с новыми изменениями федерального законодательства можем участвовать в делах об административных правонарушениях в качестве защитника предпринимателя.
Также мы ведем просветительскую деятельность — рассказываем предпринимателям о новшествах в законодательстве, мерах поддержки, разъясняем требования нормативных актов, о необходимости их соблюдения.
Важно, что мы рассматриваем не только обращения малого и среднего бизнеса, но и крупных предприятий.
— Много ли было обращений по поводу господдержки в период пандемии?
— Часто обращения предпринимателей имеют волнообразный характер. К примеру, в период ковидных ограничений было много вопросов по мерам поддержки бизнеса. Когда ограничения были сняты, обращения по данному вопросу прекратились. Однако, если когда-либо вновь будет введен масочный режим и возобновятся проверочные мероприятия, я думаю, что будут поступать и новые обращения по этому поводу.
По идее, штраф за отсутствие маски нужно выписывать нарушителю, игнорирующему установленные правила, а страдают в данном случае предприниматели. Они должны стимулировать выполнение тех или иных предписаний и в результате несут административную ответственность. Хотя, на мой взгляд, это все спорно. Заставить соблюдать масочный режим достаточно сложно.
— А что касается санкционного давления?
— Почему малый бизнес и микробизнес является основой любой экономики? Потому что он очень быстро приспосабливается к меняющимся условиям. Сейчас в сложной ситуации находится средний и крупный бизнес. Например, в Иркутской области серьезно развит лесоперерабатывающий комплекс. Много средств вложено в переработку отходов лесопиления. Закрытие границ вынуждает переориентироваться в части сбыта этой продукции на Восток. При этом, железнодорожный тариф настолько невыгоден, что предприятиям проще ничего не отправлять и продолжать накапливать отходы лесопиления, чем вывозить их. Сейчас решаем этот вопрос, в том числе, с руководителем РЖД и губернатором Иркутской области.
— Какой бизнес сейчас наиболее нуждается в поддержке?
— Чем меньше бизнес, тем быстрее он перестраивается. Предприятия с большим товарооборотом, производством, технологическими линиями, перестроить очень сложно, поэтому основная поддержка направлена именно на них. Хотя считаю, что не нужно забывать и про малый бизнес, оказывать ему необходимую поддержку для перехода на качественный новый уровень развития.
— Все ли проблемы, с которыми к вам обращаются, удается решить? Всегда ли ваша позиция по тому или иному вопросу совпадает с чиновниками и предпринимателями?
— Не всегда, потому что есть противоречие между бизнесом и властью, которое будет существовать всегда. Главное, чтобы не было так, как говорила бывший общественный омбудсмен в сфере малого и среднего бизнеса Анастасия Татулова по поводу отношения чиновников к предпринимателям: "Вы на нас плюете, а мы вас ненавидим". Поэтому, я считаю, что моя задача, как бизнес-омбудсмена, сделать так, чтобы мосты между бизнесом и властью были диалоговыми.
Так, например, в Иркутской области для незначительной части малого бизнеса в качестве меры поддержки были установлены пониженные ставки по упрощенной системе налогообложения. А в некоторых регионах — у наших соседей, такой перечень отраслей значительно шире. Но все зависит от структуры экономики конкретного региона и других вещей. Это своего рода камень преткновения, который с переменным успехом удается сдвигать с места при взаимодействии с региональными властями. Всегда это бывает непросто. До рукопашной, конечно, не доходим, но споры бывают очень жаркими.
По максимуму решить все проблемы, о которых нам говорит бизнес, не получается. Жизнь не черно-белая, она разных цветов. Поэтому мы пытаемся найти компромиссные решения. Не всегда удается, но по крайней мере, какие-то результаты и успехи есть.
— Не были ли чрезмерными ограничительные меры по коронавирусу для бизнеса, на ваш взгляд?
— Часто в вопросах ограничений надзорные органы подходили ко всем отраслям одинаково и не делали исключений.
Так, например, под определение "массовое пребывание людей" попали солярии. Никто не мог ответить, почему закрыли эту отрасль. В солярии человек находился один, к тому же там действует ультрафиолет. В общем, около двух месяцев мы доказывали, что солярии не влияет на заболеваемость людей, пока не удалось убедить, что в этом вопросе действительно был перегиб.
— Поступают ли к вам обращения по поводу жалоб на рейдерские захваты? Как часто?
— На моем веку не было подобных обращений. Думаю, что рейдерство в том виде, в котором оно было раньше, сейчас практически нет. Во-первых, растет правовая грамотность людей. У успешных предпринимателей есть высококвалифицированные юристы, служба безопасности и прочее. Во-вторых, сейчас остро стоит тема борьбы с коррупцией и привлечением сотрудников правоохранительных органов к ответственности, в том числе за участие в таких захватах. Поэтому тема рейдерства, на мой взгляд, сейчас сходит на нет.
Когда спорят два субъекта, мы не вмешиваемся в их спор, потому что это не наша компетенция. Мы рассматриваем обращения, когда спор возник между государством и предпринимателем. И сейчас обращений, когда рейдерство осуществляется при помощи правоохранительных структур, у нас нет.
— Недавно была ситуация с ТЦ "СильверМолл", когда руководство говорило о происках конкурентов. Тогда вам пришлось вмешаться?
— Мы вмешались тогда, когда стало понятно, что в конфликт между контролирующим органом МЧС и бизнесом — МТРК "СильверМолл" вовлечены многочисленные арендаторы и диалога между этими структурами никакого нет. В итоге мы наладили этот мост между контролирующей структурой и бизнесом и разработали некую дорожную карту, мероприятия которой позволили открыть торговый центр.
Зачастую отсутствие диалога, понимания, излишние амбиции, возникающие у сторон, не дают прийти к единому верному решению. В итоге страдают люди, которые к этому конфликту не имеют никакого отношения.
— В предыдущие годы предприниматели жаловались на многочисленные проверки. Сейчас ситуация изменилась? Чувствует ли бизнес снижение административного давления, в том числе после напутствия прокуратуры и президента?
— Сейчас из-за санкционного давления у нас введен мораторий на проверочные мероприятия всего бизнеса. Подобные ограничения также действовали в период пандемии. Остались только проверки, которые влияют на жизнедеятельность и здоровье потребителей. Например, столовую в школе не проверять нельзя. Все мероприятия проводятся с разрешения прокуратуры. Соблюдение моратория жестко контролируется и органами прокуратуры, и Минэконом России.
Но обращения от предпринимателей по-прежнему поступают, но не потому, что кто-то не соблюдает запрет, а потому, что не все проверки запрещены, есть исключения. Сейчас надзорные органы нацелены на профилактику и проводят профилактические визиты, а предприниматели их путают с проверками и говорят о нарушении моратория и давлении на них.
Административное давление — это же собирательный образ. Иногда проверяющий вполне законно требует предоставление документов или исполнение каких-либо требований, а предприниматель считает, что к нему излишне придираются. В итоге мы проводим большую разъяснительную работу, находим середину или устанавливаем правоту той или иной стороны.
— В рейтинге индекса административного давления Иркутская область оказалась на третьем месте с конца. Почему так произошло?
— Действительно, три года назад мы были на 83 месте из 85 регионов. Затем поднялись на 76. Провели работу с контролирующими органами. Еще раз запросили у коллег статистические данные, на основе которых составлялся рейтинг, проанализировали их. Собирались с руководителями контрольно-надзорных органов достигли договоренности и замене большинства проверок на профилактические мероприятия. В результате сейчас мы поднялись в рейтинге на 21 место.
Ведь существует более двух десятков проверяющих структур, где люди работают ни одно десятилетие. Теперь им говорят, что нужно работать по-другому, проводить профилактические мероприятия, разъяснять. В человеке должен произойти слом, что он в большей части теперь не карающий меч, не проверяющий инспектор, а помощник, рассказывающий о том, как делать нельзя. Происходит огромный сдвиг, когда сотни тысяч людей по всей стране перестраиваются. Поэтому, идет большая и кропотливая работа совместно с правительством. И президент говорит: "Не кошмарьте бизнес, ему нужно больше свободы".